Ирина Мельникова - Мой ласковый и нежный мент
Максим Андреевич попытался приподняться, но Людмила надавила ему на плечо ладонью и заставила снова лечь:
– Не смейте вставать! Я сейчас посмотрю, из чего можно быстро ужин приготовить, и печь растоплю, а потом Славу пришлю, чтобы вьюшку закрыл, когда дрова прогорят.
– Людмила Алексеевна, – с укоризной протянул старик, – вам и своих забот хватает, а тут мы еще со своими проблемами.
– Вы где раньше работали? – спросила Людмила и, взяв старика за запястье, посчитала пульс. – Да, пульс у вас нехороший, так что полежать вам еще придется, и, думаю, не один день.
– Я и сам это чувствую, – тихо сказал старик и поправил рукав пижамы. – А работал я учителем истории, возможно, и сейчас бы не ушел из школы, но… – Он посмотрел на внука. Костя присел на край стула и внимательно, переводя взгляд с Людмилы на деда и обратно, слушал, о чем говорят взрослые. Максим Андреевич неловко улыбнулся: – Вот каши ему не сварил…
Людмила прошла на кухню, открыла холодильник и присвистнула от удивления. Кроме двух пакетов молока, начатой банки с солеными огурцами да бутылки растительного масла, никаких других продуктов в нем не наблюдалось.
– Ладно. – Людмила снова вернулась в спальню. – Поступим сейчас следующим образом. Печь я вам растоплю, а Слава будет периодически прибегать и угля подбрасывать. Ужин сготовлю дома и принесу вам поесть, а вот Костю, – она посмотрела на мальчика, – если согласится, возьму с собой! Пусть у меня переночует. Все равно отец поздно возвращается, а утром за мной машина придет, я его в садик отвезу. Да, – спохватилась она, – белье, одежда чистая у него есть на завтра?
Дед не успел еще и слова сказать в ответ, а внук уже сорвался с места и бросился к большому шкафу, занимавшему угол спальни.
– Костя, осторожнее! – крикнула Людмила, но мальчик, не обращая на нее внимания, открыл дверцу, потом подтащил к шкафу стул, взгромоздился на него и принялся рыться в вещах, лежащих на полке. Переступая от нетерпения ногами, он вдруг наступил на самый край стула и непременно загремел бы вместе с ним на пол, но в последний момент Людмила подхватила мальчика на руки и прижала к себе.
– Ну артист, – перевел дыхание дед, – и неслух еще тот! Все самому непременно надо сделать. Нашел одежду? – обратился он к внуку, которого Людмила уже поставила на пол.
Внук торжествующе поднял вверх руку с зажатым в ней ярким пакетом, а Максим Андреевич пояснил:
– Дениска все его вещи по пакетам разложил на каждый день недели, чтобы не искать долго.
Людмила взяла пакет из рук мальчика, заглянула в него. Кажется, все в порядке. Белье, носки, костюмчик… Она улыбнулась. Хорошее настроение вновь вернулось к ней, и во многом благодаря той теплоте, с которой отец произносил имя своего сына. Дениска… Для него он действительно Дениска… А для нее? Сможет ли она когда-нибудь так же ласково и нежно назвать этого невозможного гордеца и грубияна? – подумала вдруг она и испугалась. С чего вдруг она так рассиропилась? Или здесь воздух особенный? Пропитанный легким запахом сигарет, которые курит Денис… А может, чересчур взволновал вид его форменной куртки, висящей на вешалке и в которой он был тогда, в лесу, той памятной ночью?.. Или небрежно брошенный на стул спортивный костюм и старенькие кроссовки рядом с диваном?.. Видно, утром он и впрямь сильно торопился и побросал все в спешке, не заботясь о порядке. Откуда ему было знать, что она заявится в его дом и будет созерцать этот беспорядок и неустроенность жилья, в котором хозяйничают трое мужчин, и хозяйничают неважно?..
Она вздохнула и перевела взгляд на мальчика. Костя в полной боевой готовности стоял у порога и выжидательно смотрел на нее. Людмила улыбнулась ему и повернулась к Максиму Андреевичу.
– Мы пошли. Я сейчас передам Костю Славику, а сама вернусь, растоплю печь…
– А может, все-таки не стоит, Людмила Алексеевна? – виновато посмотрел на нее старик. – Одеяло у меня теплое, потерплю до возвращения Дениски.
– С каким наслаждением я бы надрала уши вашему Дениске. – Людмила удивилась, как легко удалось произнести имя подполковника в подобной интерпретации, но виду не подала и не менее строго продолжала: – Простите, но я такого не понимаю. У вашего сына на первом месте карьера или семья? Маленький сын, больной отец… Неужели нельзя вырваться на несколько минут, чтобы затопить печь?.. Хлеба купить, наконец! У вас же пустой холодильник! Чем он думает кормить ребенка, не огурцами же одними?
– На первом месте у него служба, Людмила Алексеевна! – сказал тихо Барсуков-старший. – И тут уж ничего не поделаешь. Так мы его с матерью воспитали!
– Простите, – смутилась Людмила. – Я не имею никакого права указывать вам или вашему сыну, но я тоже знаю, почем фунт лиха. И брат вырос у меня на руках, потому что мама умерла родами. И отец был занят всегда выше головы, но я не помню ни одного случая, чтобы мы со Славкой целый день сидели голодными и холодными. Правда, я уже с десяти лет сама и обеды готовила, и за домом следила…
– Но и у нас не так уж все плохо, Людочка! – Старик улыбнулся. – Я ведь тоже и швец, и жнец, и на дуде игрец… Что-что, но без обеда никогда не оставались, но болезнь не спрашивает, когда в гости приходить!
– Не обижайтесь. – Людмила покраснела. – Я скоро вернусь и покормлю вас. – И добавила более тихо: – Думаю, и на долю Дениса Максимовича ужин тоже следует приготовить.
Старик вздохнул:
– Я буду очень признателен вам за это. А то ведь он звонил, предупредил, что не раньше полуночи вернется домой! А это значит, что будет ужинать одним молоком. Хлеба сегодня купить не удалось…
Беготня на два дома до такой степени измотала Людмилу, что она даже не заметила, как задремала, привалившись головой к спинке дивана. Она не слышала ни голоса диктора, сообщавшего последние новости, ни громкого хохота Славки в соседней комнате, ни тоненького смеха Кости… Мальчишки резвились вовсю с котятами и с довольной подобным вниманием Маврой.
Славка вытащил из-под кровати коробку с детской железной дорогой – подарок сестры десятилетней давности, разложил ее на ковре, и теперь, стоя на четвереньках, мальчишки хохотали от души, наблюдая за котятами, которых они вздумали прокатить на крышах вагончиков. Руки Кости покрывала уже густая сеточка царапин, но он ничего не замечал и даже повизгивал от восторга, когда Мавра сердито выгибала спину, фыркала и пыталась зацепить лапой паровозик, в очередной раз пробегавший мимо нее.
Грохот взрывов и автоматные очереди, прозвучавшие с экрана, заставили Людмилу вздрогнуть и открыть глаза. Показывали очередной боевик, и она некоторое время всматривалась в непонятное мельтешение на экране, с трудом вникая в происходящие на нем события. Фильм, похоже, перевалил на вторую половину, и ей совсем расхотелось тратить впустую время, разбираясь в хитростях сюжета, замешанного на крутой чужеземной фантазии.
