Лана Балашина - Принцесса дачного поселка
В торжественном молчании нотариус развернул бумагу.
Михаил Исаакович закончил читать текст завещания и перешел к тексту изменений.
Я подумал о том, что покойный действительно был предусмотрительным человеком. Впрочем, ему было, что делить. Я, как Данил, практически убаюкался описанием квартир, дач и земельных участков покойного. В числе прочего упоминались библиотека, коллекция оружия, ценные подарки и я подумал, что Данил был прав, по крайней мере, ценностей в семье хватало.
Жене оставалась московская квартира, эта дача, деньги на их общем счете и авторские доходы. Я удивился тому, что довольно большую сумму он оставил Ольге Алексеевне, их домработнице. Впрочем, за много лет она, наверное, тоже стала частью его семейной жизни. Все остальное он распределил между сыновьями и членами семьи, в число которых включил и Леру с Даниилом.
Михаил Исаакович сложил бумаги назад в папку и закрыл ее. Он поднялся и сказал:
— Для решения о принятии наследства существует установленный законом шестимесячный срок, поэтому у всех будет время для того, чтобы обдумать все без спешки и лишних эмоций.
С чувством исполненного долга он сказал:
— Собственно, это все, что я хотел вам сказать.
Я только подумал про себя, что, возможно, предвзято относился к семье Тобольцевых, и смерть отца, действительно непоправимая утрата, пригасила все разногласия, ранее имевшие место. В этот момент Алла Тобольцева довольно громко спросила:
— Может быть, еще кто-нибудь из членов семьи имеет мысли по поводу документов, которые мы сегодня обсуждали?
Михаил Исаакович спросил ее приторно вежливым голосом:
— Алла, если вам что-то неясно, я готов дать необходимые пояснения.
Андрей недовольно посмотрел на жену и негромко спросил:
— Ты хорошо все обдумала?
Она холодно посмотрела на него и не ответила. Зато, повернувшись к нотариусу, спросила:
— Я хотела бы знать, как обстоят дела с выделением супружеской доли Лидии Петровны. Я ей не чужой человек, и, поскольку она по состоянию здоровья присутствовать не может, готова отстаивать ее интересы. Разумеется, не сама. Для этого есть квалифицированные юристы, и я готова к ним обратиться, если не получу разъяснений, которые меня полностью устроят.
Он вынул из папки какой-то листок и сказал:
— Лидия Петровна еще раньше четко дала мне понять, что не будет настаивать на выделении супружеской доли. В этом нет никакой необходимости: отношения с сыновьями у нее прекрасные; доходы, которые остаются ей, гораздо больше, чем то, что она тратит обычно, то есть она сможет распорядиться ими по своему усмотрению; воля покойного для нее не просто важна, она полностью согласна с намерениями покойного мужа, в том числе и с теми, которые он огласил в тот роковой вечер.
Я всегда замечал за стариком некоторую театральность, но сегодня его обороты речи меня уже начали утомлять, а уж Аллу, кажется, так просто приводили в бешенство.
— Несмотря на все ваши доводы, завещание не может быть признано иначе, чем в установленном порядке. Любые отклонения от этого порядка — и оно может быть обжаловано в суде, что, поверьте, и будет сделано.
Михаил Исаакович стал еще приторнее:
— Милочка! Квалифицированный юрист, который, несомненно, вас консультировал, должен был вас предупредить, что в суде завещание оспорить можно, но только по иску заинтересованных лиц, тех, которые считают свои права ущемленными. А вы, насколько я помню текст, в нем не упомянуты. И, как мне кажется, другие наследники вас не поддержат.
Алла попыталась смягчить свои слова:
— Вы, нотариус с таким стажем и опытом, и хотите, чтобы в завещание, хорошо обдуманное и выверенное, были внесены изменения, написанные необдуманно, сгоряча, под впечатлением случайной встречи, да еще на листке бумаги с помарками?! Ведь есть же правила, законы, например, о нотариате, гражданский кодекс, наконец! Да ни один нормальный юрист не стал бы поступать так, как вы! Я думала, ваш возраст...
Нотариус перебил ее. Даже лысина у него покраснела от гнева, но голос оставался спокойным:
— Для нотариуса самое главное — понять правильно волю покойного и принять все меры к тому, чтобы она была исполнена. Покойный был моим близким другом, кому не знать его намерений лучше... А если вы намекаете, что у меня старческое слабоумие, то это на вашей совести.
Андрей поднялся с места, где сидел, с таким выражением лица, что Алла забормотала:
— Я не говорила о слабоумии, вы неправильно меня поняли. Я имела в виду, что ваш возраст должен предохранять вас от необдуманных поступков, только и всего.
В протяжение всей этой напряженной беседы Лера сидела молча, только выпрямила спину и подняла подбородок.
Я вмешался:
— Михаил Исаакович, как доверенное лицо Валерии Николаевны, могу я поинтересоваться, какую поправку вы внесли в текст, переданный вам покойным? Это действительно важный момент, или, может быть, это незначительное уточнение?
Он пожал плечами:
— Конечно, незначительное уточнение. Володя, все-таки, не был юристом. Он написал, что передает часть своей коллекции оружия мальчику, сыну Валерии. Я не был знаком с молодым человеком ранее, поэтому я поинтересовался, сколько ему лет. Дело в том, что вопросы наследования оружия, тем более не музейных экземпляров, а настоящего действующего оружия, эти вопросы смыкаются с требованиями другого закона. Короче говоря, оружие имеет ограниченный оборот, и может быть унаследовано только лицом, которое имеет соответствующие разрешения. До получения этих разрешений оно должно быть либо передано куда-то на ответственное хранение, либо реализовано с выплатой денег наследнику. Ни тот, ни другой случай Володю не устроили, и мы вписали Андрею завещательное распоряжение передать это оружие Даниилу по достижении совершеннолетия. Это и есть та помарка, которая имеется в тексте.
Данил насторожился и громко спросил Леру:
— Я понял так, что оружие мне пока не отдадут? А можно, я тогда пока возьму почитать ту книгу, которую дедушка Милы мне показывал? Честное слово, я аккуратно буду с ней обращаться, — он умоляюще сложил ладони, и глаза его превратились в щелочки.
Андрей поднялся:
— Михаил Исаакович, приношу вам свои извинения за более чем странное поведение моей жены. Хочу добавить, что мнение ее является частным, и не выражает точку зрения всей семьи.
Гоша тоже поднялся, подошел к Даньке, взял его за руку и сказал:
— Пойдем, я найду тебе эту книгу. Я знаю, что дед был бы рад подарить тебе ее.
Они покинули комнату. Лера, оставшись без Данила, поднялась и подошла ко мне.
