Лана Балашина - Принцесса дачного поселка
— Правда.
Илья кивнул, раскрыл замок папки и протянул рисунок Сергею.
Лера поцеловала Лизу, а потом приподнялась на носочки и прижалась к щеке Ильи.
— Спасибо вам, надеюсь, что это как-то поможет разобраться в этом деле.
Лиза печально кивнула:
— Мы, пожалуй, пойдем. А то мама меня и так уже поедом ест. Скоро тебе, как честному человеку, придется на мне жениться!
Мы проводили парочку к калитке, девушки прошли вперед, а Сергей придержал Илью за руку:
— Ты никому в доме не рассказывал об этом?
— Нет. Хотел рассказать отцу, но не стал. А что?
— Да так. Ты, наверное, пока помолчи, ладно? Мне тут кое-что прикинуть надо, не хочу, чтоб мешали.
Илья кивнул, и уже повернулся, чтобы пойти к Лизе, но Сергей ему на прощанье тихо сказал:
— А к Лизе присмотрись получше. Хорошая девчонка!
Илья буркнул:
— Сам вижу! — и торопливо прошел вперед, прижимая к боку папку с рисунками.
Не знаю, как провели ночь Лера с Сергеем, но, надеюсь, лучше, чем я. В голову лезли дурацкие мысли. А тут еще это наследство! И с работы звонили уже почти беспрерывно, уехал-то я неожиданно. Я вздохнул. В конце концов, Лера теперь не одна, на Сергея вполне можно положиться. Да и Анатолий обещал, что через пару дней им можно будет уехать. Решено: сегодня я присмотрюсь к Тобольцевым, разберусь с завещанием убиенного отца семейства, и рвану обратно в Питер. Да, надо взять с Сергея слово, что он не позволит Лере затевать какие бы то ни было расследования, и с нее глаз не спустит все оставшееся время. Я хмыкнул про себя: кажется, вторая часть просьбы ему очень даже понравится.
В результате под утро я уснул и проспал до девяти часов, чего со мной давно не было.
Спустился в кухню, когда все уже завтракали.
Лера напекла стопку лепешек с сыром, и лоснящиеся мордочки Саши и Даньки подтверждали, что они отдали дань ее кулинарным талантам.
Я подсел к столу, Лера налила мне кофе. Уселась рядом, смеющимися глазами покосилась на детей.
— Хороши! Марш умываться!
Данька заканючил:
— Как, опять?! Только что умывались, вроде?
Лера сделала сердитое лицо, собрав брови:
— Данил! Тобой сейчас хорошо сапоги чистить. Чтоб блестели.
Он уныло поплелся в ванную.
Лера притихла.
Я вздохнул:
— Переживаешь?
Она кивнула.
Сергей притянул ее к себе и сказал сердито:
— Давай плюнем на все и закатимся куда-нибудь!
Лера аккуратно высвободилась, строго посмотрела на него:
— Сережа! Говорили ведь уже. — Она поднялась. — Пойду собираться. Что надеть, не имею представления?
Я съязвил:
— Ну, это, конечно, самое важное в этой ситуации.
Она сердито посмотрела на меня и сказала:
— Как ты не понимаешь? Вроде, траур в семье, но и демонстрировать это мне не хотелось бы. Ладно, что-нибудь придумаю.
Я покосился на Сергея.
— Я буду с ней, так что не переживай особо.
Вниз спустился Данил в чистой тенниске и с пробором в темных, еще мокрых волосах.
Я подвел глаза:
— О, выглядишь настоящим джентльменом! Только галстука-бабочки не хватает.
Данька перепугался:
— Вот только маме про это не говори, а то, как пить дать, принарядит меня!
Лера спустилась к нам в строгом серо-голубом платье совсем простого покроя. Я ехидно подумал, что простота эта обманчива: платье очень ловко демонстрировало все достоинства ее фигуры. Я привык на работе видеть ее в классических лодочках, но, видимо, сюда она подобную обувь не брала, поэтому обула вчерашние плетеные сабо. Она на ходу бросила в сумку помаду, пудреницу и солнцезащитные очки и сказала:
— Я готова.
Мы с Сергеем переглянулись, и я одобрительно показал ей большой палец.
На дорожке, ведущей к дому, нас встретил Михаил Исаакович. Он доброжелательно поздоровался с нами, пропустил Леру вперед, и мы поднялись на веранду, откуда прошли в большую, видимо, парадную гостиную.
Когда мы вошли, Андрей и Игорь разом поднялись. Я отметил искру недовольства в глазах Аллы, но она промолчала.
Все чинно расселись. Лера устроилась в большом кресле, усадив рядом с собой Данила. Я заметил, что она плотно сжала губы, и ее тонкие ноздри чуть подрагивают, это верный признак, что она здорово волнуется. Я привлек ее внимание и показал ей кольцо из сомкнутых пальцев правой руки. На языке переговорщиков всего мира это значило: «Все хорошо, расслабься!» Она чуть откинулась в кресле и слегка улыбнулась.
Я огляделся и увидел, что в комнате нет вдовы и сестры покойного. Остальных я уже видел на отпевании и новых лиц не заметил.
Михаил Исаакович поднялся:
— Уважаемые господа! Мы все собрались здесь для того, чтобы узнать последнюю волю...
Михаил Исаакович за много лет прекрасно изучил процедуру подобных мероприятий, речь его лилась плавно и напоминала полноводную реку.
Я посмотрел на Данила. Лицо его приобрело хорошо знакомое мне выражение скуки, которое появлялось на его физиономии, когда он был вынужден заниматься чем-то скучным: читать вслух, например.
Нотариус повысил голос, и я вернул свое внимание.
— ...прискорбный случай, имевший место в ночь с субботы на воскресенье, не позволил ему в установленном законом порядке оформить изменения, которые он желал внести в свое прежнее замечание. Однако прошу вас обратить внимание на следующие обстоятельства: днем, до начала презентации последней книги Володи, я имел с ним длительную беседу, и он передал мне собственноручно написанные изменения, которые он просил внести в завещание. Даже больше того, мы с ним просмотрели эти изменения, и, по моему настоянию, Володя изменил одно из распоряжений, также собственноручно. В тот же вечер, он посчитал необходимым огласить эти изменения и уведомил об этом всех заинтересованных лиц. Как все знают, ночью случилось несчастье, которое не позволило ему завершить свои земные дела, и изменения, которые он желал внести, остались оформленными не до конца. Однако, исходя из ряда обстоятельств, как то: воля покойного выражена достаточно ясно, изменения написаны им собственноручно, оглашены вслух в присутствии группы лиц, среди которых присутствовали, по меньшей мере, двое, не являющихся родственниками и непосредственно в завещании не упомянутых, и, следовательно, по букве закона могущих свидетельствовать о намерениях завещателя, — исходя из этих обстоятельств я считаю, что в завещание, хранящееся в сейфе покойного и в помещении нотариальной конторы должны быть внесены все изменения, о которых нам известно, и которые покойный мой друг передал мне в тот день.
В торжественном молчании нотариус развернул бумагу.
