Яна Розова - Метод Нестора
Баба Шура была моей новой приятельницей. Она всегда находилась на своем балконе, как часовой на посту, а в холодные дни или поздно вечером обязательно обреталась неподалеку от окна, выходившего на ту же сторону, что и балкон. Однажды с ее балкона свалился половичок, который баба Шура вывесила проветриться. Я проходил мимо и бабуля попросила меня занести ей упавшую вещь. Мы поговорили немного и стали приятельстовать. Пожилые люди всегда мне симпатизировали. Притом баба Шура была любопытна, общительна, неглупа и обладала отличным, для своего возраста, зрением. Когда соседи подсмеивались над ее привычкой глядеть часами во двор, она отвечала, разводя коротенькими толстенькими ручками:
— А что мне еще делать, коли телевизор сломан?!
Я, помню, опрометчиво предложил бабе Шуре починить ее почивший агрегат, но она нашла повод отказаться. На самом деле ей телевизор был не интересен, она любила наблюдать за людьми во плоти, но тогда я подумал, что старушка опасается пускать посторонних в свое одинокое жилище и мысленно похвалили ее за предусмотрительность и осторожность. А вскоре бабуля доказала мне свое полное легкомыслие в плане безопасности: она завела привычку просить меня купить ей по дороге то хлеба, то молока, то печенья, а когда я заносил ей продукты, каждый раз выяснялось, что старушка жила с незапертой дверью. Баба Шура, видите ли, забывает запирать замок, после того, как вечером выпускает погулять своего кота!
— Баба Шура, — пытался я воспитывать женщину в два раза старше себя, а мне уже было тридцать шесть. — если вы не будете запирать дверь, я заколочу ее досками. Все равно вы никуда не ходите. Поймите, кто угодно может к вам войти, а вы абсолютно беззащитны!
— Ну, что ты говоришь, мальчик! — пищала она в свое оправдание: — Кому я нужна! Денег у меня всего десять тысяч, под холодильником спрятаны!
Я взвыл:
— Да зачем же вы мне об этом говорите! Что вы за человек! А если я расскажу кому! Да и за рубль сегодня убивают!
Она испугалась дня на три, но потом ее кот, Сидор, в очередной раз попросился гулять, а дверь за ним запереть баба Шура не удосужилась. Тогда я пообещал ей самолично и собственноручно кастрировать Сидора, чтобы у него пропал повод куролесить ночами во дворе. Не знаю, как бы я это сделал, но Шура струсила и дверь запирать научилась. Более того, оберегая от меня мужские причиндалы своего драгоценного кота, бабуля завела привычку спрашивать визитеров: «Кто пришел?». Я был растроган.
— Кто пришел? — услышал я из-за двери.
— Костя Еремин, — сообщил я свое нынешнее имя. — Я вам принес газеты.
Бабуля любила почитать на ночь что-нибудь этакое, страшненькое. Поэтому тайно обожала газету «Криминальный Гродин» и центральные издания на заданную тему тоже. Я же читал все это барахло, изыскивая отголоски своих Дел. Правда после ознакомления с изложением дела только злился! Не то, не так это было и не потому. Но объяснить ничего невозможно, вот и получается, что чего-то не хватает в моей жизни. Сегодня я тоже принес прочитанные номера свой подруге.
— Газетки! — обрадовалась баба Шура и открыла дверь.
— Молодец, что запираетесь! — похвалили я. — Вам что-нибудь принести? Я в магазин собрался.
— Да, Костенька, мальчик! Купи Сидору колбаски вареной, а мне печенья и еще гречку, ладно?
— Без проблем, — я точно знал, что сейчас бабуля заведет нужный мне разговор.
— А ты слышал, что тридцатого случилось? — спросила она, протягивая мне деньги на продукты.
— Вы про Женю? — я повесил свои уши на гвоздь внимания.
— Да, про Женечку! Он же бывший мой ученик! — точно: баба Шура же всю жизнь проработала в школе учительницей младших классов. — Ой, такой мальчик был хороший! Приветливый, покладистый. Да и вырос он хорошим. Какой ужас, какой ужас! У всех Новый год, а у Полищуков — похороны. Там его жена, бедная девочка, рыдает. Мать совсем убитая. Хоть бы Бог тех сволочей наказал! Но ему не до Жени...
Баба Шура иногда делала вот такие, противоречащие ее внешней простоте и наивности, выводы. Старики мне всегда представляются загадочными людьми: вроде бы немощное тело, изуродованное годами и мыслительный аппарат весь в шрамах времени, а ведь этот человек жил и за много лет до моего рождения! Да еще в какое время! Какие тайны прячутся в душах всех наших баб Шур? Что они помнят? Мне всегда хотелось раскопать какое-нибудь дело из прошлого, например, из времен репрессий. А что? Вполне вероятно. Ведь среди божьих одуванчиков, стоящих в очереди за дешевыми товарами для ветеранов, не только те, на кого писали доносы, но те, кто их писал!
Пока я мечтал, моя собеседница довела себя до слез. Я тоже слушать про семью Жени больше не мог.
— Так, а вы видели хоть что-нибудь? Милиция-то к вам приходила?
— Да я сама к ним выходила! — баба Шура преисполнилась негодованием, — А они мне: «Хорошо — хорошо, бабушка, мы к вам позже зайдем!» До сих пор идут.
— А что вы им рассказать хотели? Что вы видели?
Я стоял вполоборота к двери, будто и не умирал от желания узнать, что видела глазастая Шура.
— Тех сволочей и видела! — уверенно ответила она. — Последнего, что из подворотни выходил прекрасно рассмотрела. Все они местные, тут, во дворе часто ошиваются. Живут, правда, не здесь, но ходят к одной...
— К кому?
— Да что водкой торгует — Танька. Она замуж за Пашку Карташова вышла. А его посадили год назад и она там у него живет теперь. Его с площади выписала, развелась с ним, теперь водкой торгует. Людей травит... Да не о ней речь. Хай себе озолотится!
— А как выглядел тот, что вы узнали? Не такой маленький, в меховой белой шапке? А то я той ночью маленького видел. Он мне противным показался, думаю, может, он и есть?
Баба Шура моментально попалась на мою наживку:
— Да их четверо было, не один. С одним маленьким Женя бы справился, он сильный был. Вот с четверыми труднее оказалось. Я-то и не слышала как его били — он не кричал. Выглянула только когда мат услышала. Это сволочи те из подворотни выходили. Один из них громко сказал: «Вот теперь будет знать, как выпендриваться!». Я еще удивилась, про кого это они говорят? Тогда увидела я мужика под два метра ростом, широкий такой. В коротком пальто, вроде куртки, только из драпа. Лицо тоже широкое, волосы темные. Брови еще у него густые и черные были. Он оглянулся и долго назад смотрел. Другие тоже оглядывались, но лиц я не запомнила. Хотя чего запоминать! Они тут каждый день все вместе ошиваются.
— Приметный парень этот высокий, — сказал я, — милиция быстро найдет.
— Не найдет, — возразила Шура. — Меня они не спросили, а больше этих сволочей никто не видел. Я и с Зоей из двадцать пятой квартиры говорила, и с Марией Александровной из сорок первой, и с Галей, что надо мной живет — никто их не видел. Назавтра же праздник намечался — женщины все у плит торчали. В окно никто не глядел.
