Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет
Я схватилась за голову:
— Я, должно быть, оставила его... да, оставила его в кафе; положила сверток на полку под столом, а потом Уильям побежал к автобусу... О господи, какая я дура! Я думаю, что если позвоню им по телефону... о господи!
Он вдруг резко нажал на сигнал. Я вздрогнула и спросила его:
— В чем дело?
— Какой-то зверек. Хорек, наверное.
Деревья мчались навстречу и исчезали в темноте. Впереди показался крутой поворот.
— Вы не могли бы ехать помедленнее? Я боюсь, — сказала я.
Машина замедлила ход и повернула, из-под колес брызнул фонтан камешков.
— Вы рассказали ему о том, что кто-то стрелял в березовой роще?
— О чем? Кому?
— Этому... Уильяму.
Я коротко вздохнула:
— Да, рассказала. Он думает, что это могли сделать и вы.
Машина ползла вверх по склону, словно пробивая себе путь по темному туннелю, образованному тенью, отбрасываемой деревьями. Рауль вел машину подчеркнуто осторожно, словно желая оскорбить меня этим.
Он молчал. Вселившийся в меня бес снова поднял голову, и я сказала, погрузившись в бездну идиотского самоистязания:
— Я не знала, что должна буду докладывать хозяевам все, что говорила и делала в свой свободный вечер!
Мои слова, как я и надеялась, задели его за живое.
— Я не ваш хозяин, — процедил он.
— Разве? — ехидным тоном спросила я, боясь, что вот-вот заплачу. — Тогда какое вам дело до того, что я делаю и с кем встречаюсь?
Мы находились на последнем повороте зигзага. Рауль вдруг нажал на тормоза, и «кадиллак» рывком остановился. Рауль повернулся ко мне.
— Вот какое, — произнес он тихо, немного задыхаясь, грубо притянул меня к себе, и его губы прижались к моим.
Для первого поцелуя это было не очень-то романтично. И конечно, совершенно не так, как в мечтах... Пусть я не Золушка, но и он никак не Принц... Рауль просто-напросто зрелый, искушенный в подобных вещах мужчина, на мгновение потерявший контроль над собой под влиянием гнева и других эмоций, распознать которые смогла даже я. Говорю «даже я», потому что мне вдруг стало ясно, так ясно, что меня охватил испуг: все попытки оградить себя от нахлынувшего чувства разбились как яичная скорлупа. Я считала себя сложной натурой, но моя реакция на поцелуй Рауля была очень простой — я дрожала, стараясь убедить себя в том, что испытываю лишь холодную ярость. И то, что он сделал потом, конечно, не означало, что Рауль хотел меня успокоить. Вместо трогательных извинений или страстного признания, которое должно было последовать за поцелуем, как описывалось в романах, он просто отпустил меня, снова завел машину, не говоря ни слова, с бешеной скоростью повел ее вверх по склону и остановился на покрытой гравием дорожке. Заглушив мотор, он открыл дверцу, словно собираясь обойти машину и выпустить меня. Но я, не став его ждать, буквально вылетела из машины, захлопнула дверцу за собой и молча, как и он, прокралась (не могу подобрать более подходящего слова) к главной лестнице.
Поравнявшись со мной, он открыл для меня входную дверь. Рауль что-то сказал — мне показалось, я услышала свое имя — приглушенным голосом, слегка дрожавшим, словно от сдерживаемого смеха. Я не смотрела на него, просто прошла мимо, словно он не существовал для меня, прямо в холл, к яркому свету, и увидела Леона де Вальми, катящего к нам свое кресло.
Когда я вошла, он приостановил плавное движение кресла и повернул голову, словно хотел со мной поздороваться. Потом его глаза скользнули по лицу Рауля и снова обратились ко мне. Дугообразные брови Князя Тьмы слегка приподнялись. Я резко повернулась и побежала наверх.
Насмешливый взгляд Леона де Вальми окончательно покончил с моими глупыми мечтаниями. Я прислонилась к двери темной спальни и прижала руки к пылающим щекам. Во рту чувствовался сладковатый привкус крови — у меня была прикушена губа... Это тоже, наверное, увидел Леон де Вальми. Его взгляд хлестнул меня как кнут, горели не только щеки, но и все тело.
Я рывком оторвалась от своей опоры, включила свет и стала стаскивать перчатки. «Черт бы побрал этого Рауля, как он только посмел? Как посмел! И Леон де Вальми, — вторая перчатка полетела на пол вслед за первой, — черт бы побрал Леона! К черту всех де Вальми! Я их всех ненавижу и никого из них не желаю видеть...»
При этой мысли я замерла, наполовину сняв пальто.
Скорее всего, что мне больше не придется их видеть. Князю Тьмы нет надобности допрашивать меня, чтобы догадаться, что произошло этим вечером, и весьма вероятно, он постарается меня уволить.
Я не поняла тогда, что, если бы мне хоть что-нибудь угрожало, Рауль сказал бы отцу правду, что он поцеловал меня помимо моей воли. Поскольку Рауль большую часть года проводил не в Вальми, можно было не опасаться новых инцидентов такого рода и меня бы оставили.
Помню только, что когда я бережно вешала пальто в красивый стенной шкаф, то была в отчаянии от мысли, что больше никогда не увижу ненавистных Вальми.
Из губы больше не сочилась кровь. Я тщательно напудрилась, накрасилась и причесалась. Потом я медленно вышла из своей гостиной, направляясь в комнату Филиппа.
Я открыла дверь детской. Свет горел, но в комнате никого не было. Огонь в камине догорел, и все казалось каким-то заброшенным. Балконная дверь была открыта, портьеры колыхал ветер. На ковре перед камином лежала открытая книга, и ее листы шевелились от движения воздуха.
Я с удивлением посмотрела на часы. Филипп уже давно должен был вернуться из салона мадам. Элоиза де Вальми, наверное, находится у себя и одевается к ужину. «Ну что же, это не мое дело, — подумала я. — К чему мне допытываться, для чего мадам задержала его. К ужину он обязательно явится».
Я наклонилась, чтобы подложить полено в камин, и вдруг услышала слабый звук. Он пронесся, словно отдаленный шепот, по комнате, где царила тишина, и был не громче тиканья маленьких часов, стоявших на камине, или шороха догорающих поленьев в очаге.
Очень тихий шепот, но от него у меня пробежали мурашки по коже, ощущавшей холодное дыхание ветра за открытой дверью. Слабый вздох, но я с ужасом услышала в нем слово «мадемуазель...».
Одним прыжком я пересекла комнату, выбежала на темный балкон и осмотрелась. Справа и слева окна были закрыты и не светились. Из открытой двери вырывался клин яркого света, и моя тень казалась огромной и уродливой: она как бы выбежала передо мной и легла на узкие перила.
— Филипп?
Концы балкона были невидимы они тонули в глубокой тени. Я вышла из полосы света и побежала по балкону, мимо ряда окон. Пол был скользким от дождя.
— Филипп? Филипп?
