Стэн Харт - Зачарованный остров
— Когда один ваш знакомый продает этот кусок земли вашей приятельнице, миссис Онассис, у вас и не может возникнуть проблем с приспособляемостью. Вся разница для вас состоит в том, что теперь разрешение на отдых здесь вам дает новый, еще более привилегированный владелец, — возразил Рэй.
— Не вижу в этом ничего плохого. Приспособление — еще один закон жизни. Уверен, здесь и Маркс пришел бы к такому же выводу. — С широкой улыбкой Блайден раскинул руки навстречу солнцу.
Все, кроме Лауры и Рэя Скофилдов, пошли голышом купаться. Очаровательная Сара Лоук окунулась в набегающую волну. Блайден, Гарри и Спринджер вместе вошли в воду. Гейл стояла и оценивающе наблюдала за этими тремя такими разными мужчинами.
Блайден, которому было пятьдесят с лихом, настолько сутулился, что, казалось, у него растет горб. У него были очень тонкие руки, бедра шире плеч и подтянутый живот. В деловом костюме он смотрелся более импозантно, чем на пляже.
Спринджер на фоне остальных походил на мальчика — мешок из кожи, набитый костями. По его фигуре можно было изучать анатомию.
Гарри среди мужчин был самым упитанным, брюшко у него уже прилично выпирало. Он постоял несколько секунд, подставляя лицо и грудь слабому бризу, затем нырнул и поплыл брассом, мощно выкидывая вперед длинные руки.
«Черт возьми, мужчины великолепны, — подумала Гейл. — Всевышний создал их такими разными».
Она тоже вошла в воду и поплыла вслед за Шейлой.
Спринджер ушел погулять. В порыве неожиданного раздражения он заявил, что жил в Кейп-Гаттерас, где есть не менее красивые дюны.
— Ничего тут нет особенного, — заявил Спринджер и удалился от компании, прихватив с собой стакан с ромом и пачку «Кэмела».
Сара растянулась на полотенце, ее тело жаждало выжать из лучей весь жар. Она покрыла всю себя лосьоном для загара и стала похожа на манекен, выставленный в витрине.
Гейл ела, пила и вполуха слушала болтовню Гарри.
— Я уже говорил тебе, — вещал Гарри, — это худшее состояние для алкоголика, когда его непреодолимо тянет выпить еще, хотя он знает, что больше не может. Если такое случается, хочется броситься головой в омут. Ты можешь выпить даже немного виски, например, как это было со мной, и голова начнет разрываться на части. Я видел очень отчетливую картинку: плотина — будто вся моя жизнь стекала сюда, здесь накапливалась, вдруг что-то случилось, плотину прорывает, я — свободен, все это огромное давление воды на меня спало, я оживаю, ощущаю вновь гармонию мира, себя, как часть природы.
Прислушивавшаяся к их разговору, Лаура Скофилд поинтересовалась:
— И как ты сумел бросить пить? — Она озабоченно посмотрела на свой стаканчик водки с лимонным соком.
— Он обратился ко мне. Так ведь, Гарри? — присоединилась к ним Шейла.
— Это точно, я позвонил Шейле, она приехала ко мне домой, заставила меня принять пилюли-антидепрессанты. Потом мы уселись рядом и очень долго говорили. Желание выпить улетучилось. Вот так просто.
— Разве депрессанты в таких случаях помогают? — вмешался в разговор Рэй Скофилд. — У меня брат их принимает, а я ненавижу лекарства и никогда их не принимаю без серьезной необходимости.
— Есть такие транквилизаторы, которые совершенно не уживаются в организме с алкоголем, могут начаться даже конвульсии, бывают смертельные случаи. Если знать это и принять пилюли, пить уже не будешь. Конечно, если не хочешь подохнуть. Если начал пить лекарства, с алкоголем — завязка. Жизнь и смерть — вот альтернатива. Потом наступает ощущение возрождения.
— Мой брат пьет лекарства, глотает какие-то пилюли каждый день. И так уже много лет. Я думаю, это своего рода наркомания, организм привык и уже не может обходиться без этих лекарств. А у вас как это было?
— Не так. Не имеет смысла глотать пилюли, когда вы избавились от алкоголя. Они реагируют только на алкоголь. Многие люди, кто не является членом общества анонимных алкоголиков, принимают пилюли, чтобы оставаться трезвыми, но проблема заключается в том, что каждый раз, когда они готовы вновь схватить бутылку, все, что им нужно, это перестать глотать пилюли и подождать три-четыре дня.
— Так поступает и мой брат. У него случаются страшные запои четыре или пять раз в году, в остальное время он — абсолютный трезвенник.
Гейл наскучил весь этот разговор, она встала, налила себе еще рому с тоником и пошла к Саре. Ей осточертели лекции Гарри на алкогольные темы. С ним рядом все, кто выпивает, в отличие от самого Гарри и его друзей-единомышленников из общества, начинали чувствовать себя неловко. «Почему бы ему не оставить свои проповеди для собраний?» — возмущалась Гейл.
То, что он бросил пить, — единственное его достижение в жизни. Он рассказывает о подавленном желании выпить, о помощи другим алкоголикам, как о великом подвиге. Словно он забрался на Эверест или слетал на Марс. Он только и держится за счет этого самовнушения, была уверена Гейл, таким образом себя удовлетворяет.
— Благодаря своей деятельности в обществе я получил работу, — сообщил Гарри с гордостью. — Наконец-то после года ожидания они нашли меня в библиотеке Вайнярд-Хэйвен, теперь я — помощник библиотекаря. И если я закончу специальные курсы, то смогу стать постоянным работником на штатной должности. Когда-нибудь меня, возможно, назначат директором библиотеки. Кто знает?
Гейл тошнило от его высокомерия.
Блайден Раскин, который до тех пор загорал и не принимал участия в общем разговоре, приподнялся на локтях и повернулся к Гарри.
— Извини за мой вопрос. Но что, собственно, ты так радуешься по поводу подобной работы? Я имею в виду вот что. Ты работал в солидном нью-йоркском издательстве, вел веселую жизнь, потом сидел в тюрьме. Неужели тебя может удовлетворить роль даже самого наиглавнейшего библиотекаря в захолустном Вайнярд-Хэйвене?
Гарри, который до этой минуты сидел на бревне, рисуя прутиком на песке между ногами какие-то фигурки, поднял глаза на Блайдена в очевидном смущении. Слишком болезненным был для него этот вопрос, хотя он сам себе не раз пытался на него ответить.
— Понимаешь, Блайден, у меня появился еще один шанс. Счастливый ли это случай, Промысел ли Всевышнего или зов судьбы, не знаю, но я могу начать новую жизнь только тогда, когда буду к этому готов. Сейчас я уже знаю пароль, слава Богу. Общество приучило меня заботиться о моих нуждах, а не о желаниях. Я нуждаюсь в совершенно конкретных вещах, например, в работе. А нью-йоркская жизнь вся состояла из желаний: я хочу это, я хочу то… Но она закончилась, все, финито, капут, нет ее больше.
Ты оцениваешь мой выбор с точки зрения той системы ценностей, которая ко мне больше не имеет никакого отношения. Это твоя система ценностей, не моя. И я считаю, что твоя — пагубная система. Оглянись кругом, посмотри, что я имею. Эти сказочно красивые места, друзей, и теперь у меня есть работа. Добавь к тому отменное здоровье, потому что я не пью. Чего мне еще хотеть?
