Патрисия Симпсон - Потерянная богиня
— Постарайся заснуть, — посоветовал он.
— Нет. Не смогу.
— Дорогая, ты ничем не поможешь Джулии, если не будешь спать! Тебе еще понадобятся силы. Завтра мы поедем в полицейский участок. Нам предстоит очень трудный день.
Карисса обхватила руками плечи. Она чувствовала себя одинокой и несчастной, словно у нее отрезали половину сердца.
— Не представляю, где она, о чем думает, что делает…
— Не надо… Ты сведешь себя с ума.
Он захлопнул дверцу машины, еще раз взглянул на нее и завел мотор.
— Я сразу же вернусь.
Она кивнула и помахала ему.
Карисса вошла в дом, еще и еще раз прокручивая в голове все, что знала об этой школе, о жрицах Древнего Египта и их современных преемницах, надеясь найти хоть что-нибудь, что облегчило бы им поиск. Перстни с головами львиц. Красные родимые пятна под волосами. Служительницы Сахмет и губительный сфинкс. Старуха с кольцом. Она открыла дверь и вспомнила рассказ Ташарианы. Старуха с кольцом.
Ташариана говорила о кольцах. Госпожа Хепера носила много колец и отправляла обряды в своем доме, где было много львов… Карисса ускорила шаг. Сердце ее забилось чаще. Какое отношение госпожа Хепера имеет к культу Сахмет? Может быть, от Ташарианы она узнает что-нибудь полезное? Почему бы не попробовать, пока Ашериса нет дома?
Подстегиваемая этой мыслью, она разыскала Айшу и приказала ей прийти к пруду, если будут какие-нибудь новости о Джулии. А если вернется Ашерис, его тоже нужно немедленно направить в сад. Айша печально кивнула, не менее Кариссы и Ашериса убитая пропажей девочки.
Карисса взяла сандаловую шкатулку и, что-то напевая дрожащим голосом, вставила в дырку четвертую пирамидку, надеясь в основном на силы луны.
Ташариана появилась на поверхности пруда.
Рассказ Ташарианы. Балтимор. 1966 год.
В голове шумело, но Ташариана все равно приподнялась.
— Таша! — услыхала она родной голос. — Как ты?
Она повернула голову, и ее тотчас затошнило, но она тут же поняла, что сидит в машине рядом с ним на переднем сиденье, а в его глазах — страх за нее.
— Ты как?
— Не знаю. — Она облизала пересохшие губы и закрыла глаза. — Что случилось?
— Человечек в твидовом пиджаке. Как его зовут?
— Мистер Грегг?
— Да, мистер Грегг. — Джейби повернул за угол. — Этот ублюдок влез в мой дом и ударил тебя. Пистолетом.
— А потом что?
— Ты закричала и разбудила меня. Мы с ним подрались, я отобрал у него пистолет, но он сбежал.
— Значит, за мной по-прежнему следили.
— Да, и я думаю, нам лучше поскорее убраться отсюда, пока мистер Грегг не явился еще раз.
— Я была без сознания, да?
— Недолго.
Ташариана была одета в платье и пиджак. Она инстинктивно сунула руку в карман. Бриллианты на месте.
— А как же я оделась?
— Я тебя одел.
— Ты?
Она покраснела.
— Да. И знаешь, не могу сказать, что мне больше понравилось — одевать тебя или раздевать.
Она улыбнулась, несмотря на головную боль.
— Может, у нас еще будет возможность выяснить это.
— И скоро, надеюсь. — Он взглянул на нее и погладил ей колено. — У меня никогда прежде не было такой ночи. Никогда. Такое выпадает раз в жизни!
— Джейби, у меня совсем нет опыта в таких делах.
— Девочка, — он поцеловал ей руку, — это было счастьем. И ты была этим счастьем. И, должен сказать, ты совсем не стеснялась.
— Ты подарил мне свободу, — сказала она, чувствуя, как в ней поднимается теплая волна любви к нему. — Это самое замечательное чувство на свете.
— Да.
Она смотрела, как он целовал ей руку, а потом положил ее на свое колено. Он был нежен и ласков с нею, но ни разу не сказал, что любит ее, а ей так хотелось услышать от него эти слова!
Через минуту он вновь посмотрел на нее.
— Как ты? Грегг здорово тебя ударил.
— По правде сказать, не очень. Мы скоро остановимся?
— Тебя тошнит?
— Сейчас нет. А сколько нам еще ехать?
— Мы почти у цели.
— Куда ты меня везешь?
— К Петри. Твоя мадам Хепера не будет там тебя искать… Надеюсь, во всяком случае.
Ташариана молча забрала руку. Меньше всего ей хотелось жить под крышей Френсис Петри.
— В чем дело?
— Джейби, не думаю, чтобы Петри понравилось мое появление, особенно если учесть, что они готовились к празднику.
— Не беспокойся. У них обслуги не счесть. Когда они устраивают вечеринку, им не надо даже пальцем шевелить. Они только составляют список гостей и придумывают меню.
— Я не об этом. Я о том, как Кристин, ее мать и родственники воспримут мое появление в доме за два дня до помолвки.
— Помолвки может и не быть.
— Да?! А мне показалось, что Кристин другого мнения.
Джейби вздохнул.
— Помнишь, я обещал тебе рассказать о Петри?
— Да.
— Хочешь послушать? Голова у тебя не болит? — Рассказывай.
Джейби подождал, пока зажжется зеленый свет, и взялся за руль обеими руками.
— Я познакомился с Кристин через ее брата-близнеца. Он часто приглашал меня к себе домой на каникулы или в путешествие по Европе. Петри ужасно богаты, и он свободно мог сорить деньгами. Френсис радовалась, что я рядом и могу удержать его от глупостей. Он был не очень рассудителен, мог за вечер потратить столько, сколько я не зарабатывал за год. И это его не огорчало.
Через несколько лет я уже хорошо познакомился со всей семьей. Кристин прислушивалась к каждому моему слову и часто мне писала. Обычно стихи. В них не было ничего особенного, но сама идея эта была гениальна. С такой матерью она совсем не могла расслабиться и поговорить с кем-нибудь по-человечески.
— Хочешь сказать, откровенно?
— Ну да. Я ведь и сейчас не знаю, какая она.
— Зачем же ты просил ее быть твоей женой?
— Из чувства вины.
Он вздохнул и сердито посмотрел на нее, отчего Ташариане стало не по себе: "Что же он такого натворил, что вынужден был делать предложение?" Ответ ее самой себе был не менее болезненным, чем удар по голове: Кристин беременна.
— Что это за вина?
У нее дрожал голос, потому что ей не хотелось, чтобы Джейби был отцом ребенка Кристин. Тогда что же еще? Если Кристин беременна, он должен жениться на ней. Ташариана ни за что на свете не встанет между отцом и ребенком.
— Таша, мне нечем гордиться. Может, выслушав меня, ты не будешь думать обо мне хорошо. И это будет справедливо.
Она видела, как он сжимает зубы. Что же, пусть он сам ей все скажет. Она выслушает его до конца. "Кристин беременна, и я должен жениться".
— Что же такого ужасного ты натворил?
