К. Харрис - Чего боятся ангелы
— Как ты думаешь, насколько давно это было?
— Точно не скажу. — Гибсон опустил тело. — Как минимум несколько лет назад. — Теперь он ходил по комнате, собирая инструменты на поднос. — Побольше скажу через пару дней, когда у меня будет возможность сделать нормальную аутопсию.
Себастьян кивнул, не в силах отвести взгляд от неподвижного прекрасного женского тела. Кожа ее была бледна даже при жизни, а теперь в свете холодного утра она казалась голубоватой, полные губы приобрели темно-лиловый оттенок.
— Я хотел бы похоронить ее, когда ты закончишь.
Гибсон подошел к нему, встал рядом. Он уже перестал звякать своими хирургическими инструментами.
— Хорошо.
Себастьян смотрел на останки Рэйчел Йорк. Всего неделю назад она ничего для него не значила — просто имя на афише, хорошенькое личико. Даже после того, как его обвинили в ее убийстве, он думал только о себе и желал найти убийцу ради себя, не ради нее.
Но в какой-то момент за эти последние несколько дней он понял, что все изменилось. Рэйчел Йорк было меньше девятнадцати лет, когда она умерла. Молодая женщина, одинокая, беззащитная, пыталась сражаться за свою жизнь в обществе, которое использует и выбрасывает слабых и несчастных, словно они недочеловеки. И упрямо не желала считать себя жертвой. Она сражалась не на равных, отбивалась, отважно и решительно… пока однажды какой-то мужчина не загнал ее в угол в приделе Богоматери в старой одинокой церкви и не сделал с ней этого.
Мир полон скверны и жестоких людей, и Себастьян это знал. Но нельзя позволять победить тем, кто делает, что хочет, презирая тех, кто страдает и погибает. Надо продолжать сражаться с ними, не давая им повода считать, что они имеют на это право или могут как-то оправдаться.
— Справедливость восторжествует, — прошептал он, хотя женщина, лежавшая перед ним, не могла его услышать, а сам он давно перестал верить во всезнающего, милостивого и внимательного Бога после одного сражения в Центральной Испании. — Кто бы это ни сделал, он не уйдет от суда. Клянусь.
Тут он вспомнил о том, что рядом стоит Пол Гибсон со странной кривой улыбкой.
— А я-то думал, что ты давно уже не веришь в справедливость и правое дело.
— Так оно и есть, — сказал Себастьян, поворачиваясь к двери.
Но его друг только улыбнулся.
ГЛАВА 30
Снег повалил незадолго до полудня.
Себастьян брел по извилистым средневековым улочкам. Воду в открытых сточных канавах затянуло ледком. Мимо него быстро прошла женщина в лохмотьях, закутав плечи в шаль и съежившись от холода. Дыхание ее в холодном промозглом воздухе выходило облачками пара. Он шел, пока не ощутил запаха реки и не услышал криков чаек. Брусчатка под ногами стала скользкой от снега, падавшего огромными мокрыми хлопьями с желтовато-белого неба.
Срезав путь между обнесенным забором складом и высокой каменной стеной, он спустился по короткой старинной лестнице туда, где перед ним раскинулась коричневая Темза, широкая и медлительная. Ветер был таким сильным, что на воде виднелись белые барашки, а воздух наполнился запахами далекого моря. Даже на таком ветру и холоде река была полна лодок, лихтеров, барж и плашкоутов, направлявшихся по реке к Грейвз-энду и далее, в открытое море. Река являлась артерией города, но как же редко он бывал среди немногочисленных домов на ее берегу и, по сути дела, многие недели не вспоминал о ее существовании.
Ее легко было не замечать, как не замечаешь далекий плач голодного ребенка в ночи или приглушенный грохот похоронной телеги, что каждым утром объезжает город, собирая белые свертки, пополнявшие могилы для бедных на кладбищах Сент-Мэтью, Сент-Эндрю, Сент-Панкрас и странноприимного дома.
Так же просто было не обращать внимания на существование темных, невзрачных дыр в Филд-лейн и Ковент-Гарден, где за несколько медяков можно купить право запереть комнату и проделать что угодно с дрожащим, перепуганным ребенком или всхлипывающей женщиной. Места, где свистит кнут и тела содрогаются от боли, где нет надежды, нет Бога, а есть лишь смирение и ожидание смерти. Чего только ни пожелает извращенец, на все в этом городе есть цена и все можно приобрести.
Снег пошел сильнее. Себастьян поднял лицо, подставив его под мелкую колючую крошку. В душе его снова поднимался страх, что он никогда не сумеет оправдаться от обвинения в этом жутком преступлении. И что потом? Что, если Рэйчел Йорк убили случайно и он не сможет найти человека, который перерезал ей горло и утолил свою похоть мертвым, окровавленным телом? Что тогда станется с его обещанием добиться справедливости для нее и себя?
Он говорил себе, что убийца должен быть кем-то, кого она знала, кому было известно, что она будет одна в этой церкви, так поздно вечером. А теперь Себастьян понимал, что преступник просто мог увидеть ее на улице и последовать за ней, полюбоваться, как она зажигает свечи на алтаре, а затем наброситься на нее из темноты. Жестокий похотливый незнакомец.
Себастьян провел рукой по лицу. Ему смертельно хотелось спать. Покинув дом своего отца на Гросвенор-сквер, остаток ночи он бродил по городу под медленно светлеющим небом.
Старый граф клялся, что актриса не шантажировала его, но Себастьян вынужден был признать, что объяснение отца походило на отговорку. Как бы там ни было, Гендон очень хотел заполучить эту вещь и даже преодолел ужас и отвращение, обыскав окровавленное, изуродованное тело Рэйчел Йорк в надежде найти ее.
Значит, Себастьян не мог списывать со счетов вероятность того, что его отец солгал. И все-таки обнаружил искомое.
Внезапно его пробрала дрожь. Себастьян поправил воротник. Отказ Гендона говорить с ним раздражал его. После трехчасового блуждания по улицам, после прокручивания в уме всех возможностей Себастьян так и не пришел ни к какому выводу. Только сейчас, глядя, как на землю с низкого неба падают хлопья снега, он признался самому себе, что под смятением и яростью, постоянно охватывающими его при мысли о разговоре с отцом, таится глубокое чувство обиды. Как он ни старался, ему не удалось придумать такой важной тайны, которую отец мог бы поставить выше жизни и свободы единственного из оставшихся у него сыновей.
Днем Себастьян нанес интересный визит в маленькую ювелирную лавочку напротив театра Ковент-Гарден. Он уже собирался уходить, как вдруг заметил Тома, укрывшегося в широком подъезде театра, где его не донимал холодный ветер. Мальчик сосредоточенно строгал ножиком кусок дерева.
— Что ты тут делаешь? — поинтересовался Себастьян, подходя к нему.
