Иосиф Гольман - И весь ее джаз…
Башка издала громовой звук, перешедший в шипение, зал вскипел хохотом, после чего Пашка пришел в себя, чинно и благовоспитанно передав вокалисткам право на внимание зрителей.
Наконец концерт завершился. Толпа бушевала и требовала автографов. По крайней мере, три человека попросили автограф у Валечки, и один – Джама – у Марии. Он же подарил ей огромный букет роз удивительного багряного цвета.
– Все было просто здорово! – искренне восхищался влюбленный милиционер. В общем-то, это было правдой – нефтяной господин уже подошел поблагодарить музыкантов и спросить про их гастрольный график. Он собирался еще раз пригласить ребят в октябре.
– Ради вас мы отменим любые гастроли, – щедро пообещала Машка своему любимому и единственному заказчику. И на данный момент сказала чистую правду.
– Нет, вы действительно гениальны, – повторял Джама.
Даже Женюля со своим мальчиком подошла.
– Может, и зря я тебя всю жизнь затыкала, – самокритично сказала младшая сестра. Такое замечание дорогого стоило.
– Жалко, что родители не слышали, – посетовала Машка.
– Как это? – не поняла Женька. – Вон они сидят, сзади. Джама им позвонил, сказал, что ты без них не хочешь выступать.
Мария подняла глаза и увидела, что мама с папой сидят в последнем ряду, а в руках у мамы букет с розами такого же удивительного цвета, как и у нее самой.
«Откуда у милиционера такие деньги? – даже слегка заволновалась Машка. – Может, у него тоже подпольная жизнь?»
И была недалека от истины.
Подпольная жизнь у полицейского Джамы Курмангалеева очень даже была. Самохвалов добыл не только ствол – к сожалению, не лучший, переделку из резинострела, но какой уж был. Он достал также инфу о взаимоотношениях Полеева и Булатова. Из нее вытекало, что конфликт имеет место, и миром, скорее всего, не кончится. А значит, Грязный так или иначе будет в нем задействован. И что-то подсказывало Джаме, что Грязный может не захотеть в этом конфликте играть по чужим нотам.
Что же касается денег, то они как раз – в самый неподходящий момент – кончались. Самохвалов платы не взял. Зато люди, отследившие важные разговоры Булатова – и в Москве, и в Астрахани, – очень даже брали. Но не купить букеты Машеньке и ее не любящей кавказцев маме – это тоже не было тайной для Джамы – было невозможно.
Ладно, будет день – будут и песни.
А пока Джама Курмангалеев был почти счастлив – и за себя, и за Машку, и за искусство.
Почти – потому что Грязный все еще был на свободе.
В то время как Туровы – все трое – лежали на московском Митинском кладбище. Джама там тоже уже побывал.
14. Москва. «Измайлово» и «Киевская». Дело близится к развязке
В Москве Курмангалеев отнюдь не только обустраивал свою личную жизнь и повышал свой культурный уровень.
Ни на секунду не прекращалась и та деятельность, ради которой он сюда приехал. Плотно был задействован Игорь Самохвалов.
Нашлись еще два человека, помогавшие информацией: один за деньги, второй – друг отца, а ныне работник аппарата Совета Федерации – потому что друг отца.
Все трое, включая Самохвалова, просили Джаму отступиться от этого проклятого дела. Резон в их просьбах был: документы на Грязного наконец-то попали во всероссийский розыск – до того их кто-то упорно задерживал в Астрахани. Теперь поимка бандита, которого искала полиция всей страны, была только вопросом времени. И стоило ли влезать в налаженный процесс, с риском для всей последующей карьеры, а то и жизни?
Все считали, что не стоило.
Джама считал, что другого пути у него, как мужчины, просто нет.
Хотя, если честно, трещинка какая-то в его решимости все-таки проявилась. После вопроса Береславского и его же ответа.
Почему Грязный не убил Джаму перед домишком Туровых? Жакан двенадцатого калибра – серьезная штука. Капитан ведь отыскал тогда засаду Грязного. С нее Джама был как на ладони. А времени точно прицелиться у злодея было более чем достаточно.
Многомудрый опер не мог найти своего ответа, а ответ Береславского шел вразрез не только с его жизненным опытом, но и с его жизненными планами.
Поэтому капитан Курмангалеев старался просто не думать на неприятную тему.
Тем более что теперь постоянно имелась приятная.
Он даже представить себе не мог, как жил без Марии.
А чувство к Лейле, ранее наполнявшее его всего без остатка, как выяснилось, было лишь прелюдией для сегодняшней любви.
Впрочем, Джама понимал, что женись он в свое время на любимой девушке – и сейчас, скорее всего, просто не обратил бы на Машку внимания.
Но, как известно, история – даже в применении к обычным, вовсе не историческим персонажам – все равно не терпит сослагательного наклонения.
Поэтому капитан Курмангалеев не просто был всепоглощающе влюблен в девушку Машу, но и практически забыл свои ужасные душевные муки по поводу девушки Лейлы. Звучит, может, не очень красиво, зато доподлинно правдиво. И, разумеется, лишь подтверждает основной закон физики и личной жизни, который гласит, что все в подлунном мире относительно. И даже – не только в подлунном.
А из гостиницы «Измайлово» Джама съехал.
Добираться до Машкиной «Киевской» и оттуда было удобно: по прямой, без пробок и пересадок, за полчаса. Но траты на выслеживание Грязного (а также, чего скрывать, на ухаживание за Машкой) сделали дальнейшее пребывание в четырехзвездном отеле невозможным. Благо, папин друг отправлялся с женой в отпуск и с радостью предоставил свою замечательную двухкомнатную квартиру на Остоженке молодому Курмангалееву.
С работой же по поиску Грязного дела обстояли следующим образом.
Зацепок было даже несколько.
Его видели на Прядильной улице. Поэтому Самохвалов потратил тучу времени – и немного денег, – отсмотрев записи камер с «Партизанской». Зато находки превзошли все ожидания.
Оказалось, что гражданин Краснов встречался с гражданином по кличке Бирюк, тоже обладавшим насыщенной уголовной биографией. И получил от Бирюка явно увесистый пакет. Можно было только догадываться – с чем.
Еще более впечатляла вторая зафиксированная встреча Грязного. Причем – на той же самой скамейке, в начале перрона, с которого поезда уходили в центр. По идее, следовало сильно удивиться. Но почему-то Джама не удивился.
Зато внимательно отсмотрел не такой уж короткий разговор профессионального преступника и наемного убийцы Сергея Краснова с профессиональным промоутером, ученым и педагогом профессором Береславским.
Раз десять капитан Курмангалеев прокручивал запись, пытаясь по губам понять, о чем они разговаривали.
Это никак не выходило – камера не была сфокусирована на скамейке. Но и того, что Джама понял, хватало для напряженных раздумий: Грязный пытался давить и получил вежливый, но жесткий отказ.
