Виктория Холт - Пленница
Я была в шоке, когда увидела её. На бедро были наложены повязки, на лбу синяки. Она была очень бледна.
— Эта змея прикончила бы меня… если бы смогла… и ей это почти удалось. Как там Самир?
— Он спрашивает о тебе.
Её лицо озарила улыбка.
— Я не хочу, чтобы он видел меня в таком виде.
— Ему всё равно хочется тебя увидеть.
— Тогда, может…
— Я скажу ему. Он будет безумно рад.
— Ты приглядываешь за ним?
— Так хорошо, как только могу, но ему нужна ты.
— Эта злая ведьма под замком. Я знаю. Для меня это большое облегчение.
— Да. Её нет больше с нами.
— Слава Богу. Я не смогла бы лежать здесь, зная, что она на свободе, а я такая беспомощная. Самир уже знает, какой опасности он подвергался?
— Он слишком мал для этого.
— Дети гораздо проницательнее, чем ты думаешь. Они всё слышат. Мало что проходит мимо их ушей. Иногда они неправильно понимают смысл сказанного, но Самир поймёт, что здесь что-то не так. Он почувствует опасность.
— Я пригляжу за ним, не беспокойся. А когда ты захочешь, чтобы он пришёл навестить тебя, я уверена — ему разрешат.
— О да. Они же не хотят, чтобы я умерла. Паша будет задавать вопросы, когда вернётся. Ему захочется узнать, хорошо ли смотрит за нами Рани. Если ему не понравится, как она это делает, то может назначить кого-нибудь другого на её место. Она всегда помнит об этом. Он будет интересоваться мной, потому что я мать его сына.
— А как же Фатима? Она ведь тоже мать его сына?
— На самом деле Фатима ему не нравилась. Она глупа. И всегда была такой, хотя и мать Фейсала. Он симпатичный мальчик, но это не означает, что она всегда будет в милости. Фатима опасна для обитательниц гарема. У меня не было ножа. Это она пустила его в ход и могла убить меня. Именно этого она хотела. Рана очень глубокая, и я потеряла много крови. Потребуется время, чтобы она зажила.
На следующий день я привела к ней Самира.
Он забрался на диван, и они крепко обнялись. Мои глаза наполнились слезами. Радость мальчика была неописуема. Наконец-то он со своей мамой. Правда, она всё ещё больна, но она здесь.
Он сел рядом с матерью, и Николь стала расспрашивать, чем он занимается. Как поживает его кораблик.
— Его чуть не захватили пираты.
— Правда?
— Да, но я вовремя подоспел на помощь.
— Это хорошие новости.
— А когда ты начнёшь вставать?
— Очень скоро.
— Сегодня?
— Ну, сегодня нет, конечно.
— Завтра?
— Надо подождать.
Снова этот ответ. Самир вздохнул, понимая, что это означает неопределённость.
— У тебя же есть Розетта, — сказала Николь сыну.
Он повернулся и протянул мне руку. Николь закусила губу и опустила глаза. Она была тронута так же, как и я. В этот момент я чувствовала, что мы одинаково сильно привязаны друг к другу.
* * *
Когда я на следующий день навещала её, Рани привела к ней главного евнуха.
Николь разговаривала с ним по-французски. Она рассказала ему обо мне.
— Только быстрые действия Розетты спасли Самира. Я обязана ей его спасением. И должна отблагодарить её.
Он кивнул, и они обменялись взглядом, полным любви.
Острее, чем когда-либо, я осознала трагедию их жизни. У них всё могло бы сложиться по-другому. Если бы не злой случай, разделивший их. В своём воображении я видела корабль. Представляла их встречи, дружбу, зародившуюся во время плавания, когда люди видят друг друга каждый день. Все благоприятствовало развитию их отношений. Каким могло быть будущее этих молодых людей, если бы им позволили остаться вместе? Я представляла их в море… Они сидят на палубе тихим вечером под звёздным небом, за бортом мягкий плеск спокойных волн. В воздухе витает дух романтики. И потом… кораблекрушение… рабство и конец любовной истории, которая только началась.
Кто мог понять их лучше меня? Разве не происходило со мной то же самое?
Бедная Николь! Безжалостно разлученные, они тем не менее обречены жить рядом и часто видят друг друга.
Только она теперь наложница в гареме владыки, которому родила сына, а он евнух, лишённый своей мужественности из-за того, что приглянулись этому безжалостному человеку его огромный рост и сила. Как смеет он так жестоко обращаться с другими людьми! Но паша и ему подобные с их властью и деньгами распоряжаются нашими жизнями по своему усмотрению.
Николь поправлялась. У неё было отменное здоровье, а Рани была искусной знахаркой. Она прекрасно знала, как лечить раны. Интересно, часто ли ей приходится заниматься подобной практикой в этом мирке, где безделие порождает насилие?
Теперь я каждый день приводила Самира к Николь. Он повеселел и перестал бояться. Его мать немного приболела, но она здесь, и он может её видеть. В остальное время я была ей неплохой заменой.
Однажды она сказала:
— У меня только что был главный евнух. Он говорит, что им очень хочется уладить всё это до возвращения паши. Тогда ему не нужно будет ничего рассказывать.
— А Фатима?
— Рани скажет, что её пришлось отослать домой. Она уже жаловалась на её поведение. Можно будет даже сказать, что она угрожала мне ножом. Если на моем теле останутся шрамы, то им должно быть какое-то объяснение. Всё не так просто. Но ещё есть время, чтобы всё окончательно решить. Фатиму в любом случае уберут из гарема.
— Что же будет с Фейсалом?
— Останется здесь. Он сын паши. Его нельзя отправить вместе с ней.
— О… бедный ребёнок.
— Здесь ему будет лучше, чем со своей глупой матерью.
— Кто же будет заботиться о нём?
— Другие женщины. Никто ведь не ссорился с Фейсалом. Он не виноват в том, что у него такая мать. А пока что Фатима будет сидеть под замком. Так ей и надо. Дикое животное.
— Но ведь это такое ужасное наказание для ребёнка.
— Фатима заслуживает смерти. Она хотела убить Самира. Каждый раз, когда я об этом думаю, то вспоминаю, скольким обязана тебе. Мне это очень важно. Я говорила с Дженом, главным евнухом. Он понимает… и, может быть, сможет помочь. Да, думаю, он поможет.
Моё сердце так сильно забилось, что я едва могла говорить.
— Как… — пробормотала я.
— Паша задерживается. Его не будет ещё две недели. Все нужно сделать в оставшиеся дни.
— Да?
— Я говорила тебе, что Фатиму увезут из гарема. За ней приедет экипаж. Ворота откроет главный евнух. Экипаж будет ждать снаружи. Он должен отвезти её к семье. Она больше не нужна в гареме.
— И часто такое случается?
Николь покачала головой.
— Это страшный позор — быть изгнанной из гарема. Если бы она меня убила, её бы ждала смерть. Может, она сама решит убить себя, — добавила она с удовольствием.
