Яна Розова - Ночь Нептуна
Первым делом, вернувшись в отель, Седов переоделся в шорты и рванул на пляж, к мусорным контейнерам. Часы показывали 16.15, но солнце шпарило без устали.
Паша влез в последний контейнер, обделенный его вниманием в прошлый раз. За это утро все баки пополнились новыми пакетами. К большому Пашиному счастью, новые мешки были синими, в отличие от мешков, которые ему требовались. Те, черные пакеты, лежали в самой глубине ящиков.
Наученный горьким опытом, Паша надел резиновые перчатки. Руки в перчатках тут же вспотели, что было до жути неприятно.
Походившие мимо огороженной сеткой-рабицей клетки для мусорных баков отдыхающие, с большим удивлением рассматривали худого, рыжего, в меру загорелого молодого человека, который с большим энтузиазмом потрошил пакеты с отходами, рылся в мусоре и затем складывал непрезентабельное содержимое обратно в пакет. Некоторые посмеивались.
Паше пришлось добраться до самого нижнего мешка, пока, наконец, он не выудил из горы обгрызенных початков кукурузы, лузги и рваных упаковок от мороженого плотный тканый мешок из какого-то полимера. Удивительно было то, что был этот мешок очень большим — почти полтора метра в длину.
Вытащив его полностью, развернув и разложив на песке, Паша присел рядом, морща нос и что-то бормоча. Он с удивлением обнаружил, что полотнище мешка было сшито в середине ручной строчкой. Иными словами, это были два мешка, соединенные в один каким-то рукодельником.
На каждой из частей большого мешка была пропечатана синяя надпись «Урожай. Средство для удобрения почвы». Судя по маркировке, производил средство для удобрения Гродинский химический завод.
Фабричный шов на одной стороне был распорот. Паша заглянул внутрь и тщательно ощупал ткань руками, особенно внимательно исследуя углы мешка. Один из углов содержал секрет: в пропиленовой нити застрял кусочек белого камешка. Паша внимательно осмотрел его — на вид он был идентичен осколку, найденному в кармашке розовой майки Ираиды.
Скатав мешок, Паша сложил его в припасенный пакет. Осколок камешка он сунул в карман. Поднялся с песка и направился в сторону отеля.
В номере он еще раз осмотрел мешок, заглянул в каждый угол, рассмотрел шов. Позвонил Оветисяну:
— Карен, день добрый!
— Павел?
— Да, это я. Кажется, я кое-что важное нашел.
— Что это?
— Может пригодиться. Но я меняю эту вещь на кое-какие сведения от криминалистов. Вы сможете их для меня раздобыть?
Карен издал звук, как будто щелкает языком. Кажется, это означало, что в его голове начался мыслительный процесс:
— Я думаю, смогу кое-какие контакты наладить… Подождите меня до вечера. Я сейчас в суде по делу клиента. Не Роберта.
Обедать было уже поздно, да и не хотелось. Паша, прихватив пару бутылок пива, завалился на кровать с купленным в ларьке отеля мужским журналом. Увидел на одной из фотографий в журнале девушку в шортах и вспомнил о Яне. Он бы не отказался от ее присутствия здесь и сейчас.
Карен, прибывший через три часа после их разговора, забрал мешок для удобрений, аккуратно уложенный в целлофановый пакет. Ему не надо было объяснять, что это за мешок и для чего он использовался.
Паша достал тот второй осколок из мешка и показал Карену.
— Такой же камешек был в кармане Ираиды. Хочу знать, что это такое.
Угостив гостя минералкой, Паша проводил его до лифта.
…Седов никогда не мог похвалить себя за внимательность. Он часто не замечал явного, проходил мимо очевидного и не обращал внимания на то, что лежало прямо перед носом. Но сейчас, встретив на первом этаже группу строго одетых людей, он заинтересованно приподнял левую бровь.
В столовой тоже было как-то беспокойно. Не в том смысле, как в тот день, когда Марьяна рассказала всему персоналу «Зари коммунизма» о противоестественных сексуальных наклонностях рыжего парня, выбранного ею в любовники. На этот раз никто не шептался и не хихикал. Теперь переговаривались и изумленно качали головами.
Кажется, разнеслось известие об аресте хозяина отеля. Но как оказалось, дела обстояли еще хуже.
Хорошенькая Марина появилась у столика, выбранного Пашей, через три секунды после того, как Паша опустился на стул.
Она больше не косилась на него с ехидцей, как делала все последние дни. Остановившись возле Паши, девушка кивнула ему дружелюбно и протянула меню. Пока он выбирал блюдо, тихо, но возбужденно проговорила:
— Такие дела творятся, Павел, не поверите!
Паша изобразил заинтересованность, округлив глаза. Этого оказалось достаточно, чтобы Марине захотелось выложить все, что ей было известно.
— Роберт Аванесович оказался маньяком и убил свою дочь! Что теперь будет? Его же посадят, а к нам больше никто не приедет. Да и кто теперь хозяином отеля будет?
— С чего это ты такие вещи говоришь? — Паша выпрямился на стуле. — Откуда это взялось?
— Ну… мне повариха тетя Нина сказала. — Марина считала этот источник стопроцентно надежным. — У них на кухне все холодильники обыскивают.
— Зачем?
— Ну, ищут чего-то… Тетя Нина сказала, что труп Ираиды в холодильнике хранился. — Тут Марина поймала строгий взгляд Буфетчицы, одетой во все черное, и деловито спросила: — Что вы заказывать будете?
После ужина Паша позвонил Ованесову — неужели он ничего не знает о происходящем в отеле? Ованесов ответил, что нет, не в курсе…
— Я уже четыре часа звоню Роберту, но его номер отключен. Сейчас к нему еду.
Все это выглядело как-то странно.
После ужина Паша вышел покурить в сквер перед отелем. Воздух был сладким и еще горячим, но вечерний прохладный ветерок уже разгонял ароматы цветов и прогретой земли. Огромные синие стрекозы паслись на клумбах.
Повинуясь невольному импульсу, Седов обернулся на здание и увидел на балконе второго этажа Вику. Она тоже курила и тоже глядела на него.
Дверь своего номера Вика открыла далеко не сразу, но открыла. За ее спиной сгустился полумрак, так как свет она не включала.
— Ты добился своего, — сказала Вика безжизненным тоном.
— Вика, я понятия не имею, что происходит.
— Сегодня ко мне следователь приезжал. Роберта обвиняют не только в убийстве дочери, но и еще троих девушек…
— Давай хоть в номер войдем, — сказал Паша, оглядываясь. Вокруг никого не было, но в пустом коридоре с красными дорожками обнаружилась прекрасная акустика.
Вика посторонилась, и Седов вошел в дверь.
На журнальном столике стояла початая бутылка виски и стакан. Паша бесцеремонно хлюпнул в него немного огненной жидкости, выпил, наморщил нос.
