Татьяна Устинова - Седьмое небо
— Дед! — крикнул он, обувая высокие солдатские ботинки. — Мы уходим!
Дед проворно выбежал в коридор и застыл. По лицу у него быстро разлился ужас.
— Ничего-ничего, — фальшиво подбодрил его Егор. — Все обойдется.
— Конечно! — подхватил и Заяц. — Вы не волнуйтесь.
Но дед молчал.
Мягким светом светились подвесные потолки, и кремовый мозаичный пол, кое-где расцвеченный голубыми пятнами лазурита, отражал спокойное сияние. Изысканно-ломаные линии ультрасовременных картин повторялись в странной форме светильников. В гигантском аквариуме, заменявшем одну из стен, лениво шевелили плавниками экзотические рыбки. Дальше были книжные полки от пола до потолка, и ковер, в точности повторяющий расцветку мозаики, и посреди всего этого великолепия двое мужчин в камуфляже зашнуровывали тяжелые солдатские ботинки.
— Сейчас машину хрен поймаем, — сказал Заяц, разгибаясь. У него было красное от неудобного положения лицо. — Кто это среди ночи повезет за город двух мужиков?
— Если не поймаем, поедем на моей. — Егор надевал длинное кашемировое пальто. — Дед, ты смотри, веди себя хорошо. А то придется тебя оставить без сладкого.
— Как вы его терпите, Василий Петрович? — Заяц тоже облачился в пальто, из-под которого нелепо торчали пятнистые штаны, заправленные в ботинки.
— Осторожнее, — попросил дед. — Пожалуйста, осторожнее, мальчики! Пожалуйста…
— Да что вы, Василий Петрович, — сказал Заяц весело. — Мы единым духом слетаем! Вернемся, будем чай пить и пороть вашего малолетка. Все по очереди.
— Пока, — бросил деду Егор и осторожно прикрыл дверь.
— Где ловить-то будем? — спросил сзади Заяц.
— На Маросейке самое верное дело, — ответил Егор. — По ней допоздна машины идут.
На улице было противно — мороз не мороз, сырость не сырость. Так, маета какая-то и снег лепил в лицо.
— Ну и где они, твои машины? — Заяц прятал нос в поднятый воротник пальто. Егор знал, что он терпеть не может холода и от промоченных ног начинает отчаянно чихать даже в июле.
Ничего не изменилось, и это было просто замечательно.
Какое счастье, что есть вещи, которые не меняются никогда.
Егор шагнул в сугроб, наваленный снегоочистителем на обочину тротуара, и поднял руку.
— Нет, — безнадежно сказал Заяц. — Не остановится НИКТО.
— Заяц, ты пессимист, — заявил Егор, глядя, как притормаживает грязная “Нива”. — За город подбросите? — спросил он, распахивая дверь и заглядывая внутрь.
А, черт возьми…
Он отказывался верить собственным глазам. Этого просто не может быть! Не бывает таких совпадений.
— Ну что? — спросила через несколько секунд сидящая за рулем девушка, и голос снова напомнил Егору старый французский коньяк. — Вы едете?
— Нет! — рявкнул он, но Заяц уже неловко лез на заднее сиденье.
— Ты чего? — спросил Заяц, на миг перестав лезть. — Много денег, что ли, хочет? Заплатим, ладно уж. Нам нужнее… Девушка, у вас тут какие-то коробки, и я, кажется, одну раздавил…
— Вот радость-то, — молвила Лидия безразлично. — Вам куда, джентльмены?
— В Красково, — пропыхтел Заяц. — Шуба, ты чего там? Умер?
— Шуба? — переспросила Лидия. — Как поэтично. Егор плюхнулся на переднее сиденье, и едва успел захлопнуть дверь, как она рванула с места так, что Егор повалился на бок. Она брезгливо отстранилась.
— Вы что, — спросил он, стараясь сесть прямо, — решили совершить групповое самоубийство?
— Вот вас бы я с удовольствием убила, — призналась Лидия. В зеленом свечении приборной доски лицо у нее было очень бледным. — Да боюсь, посадят меня.
— Ребята, — осторожно сказал Заяц, — что-то я ничего не понимаю. Может, вы мне объясните?
— А это мадам Шевелева, которая про меня историю сочинила, — сообщил Егор охотно. — Я как раз сегодня имел счастье с ней познакомиться.
— У вас что, — мрачно уточнил Заяц, — свидание?
— У нас сегодня уже было одно свидание, — заявила Лидия. — Мне на первое время хватит.
Она увидела на обочине Егора Шубина, когда остановилась на светофоре. Выглядел он как-то странно, но в чем именно странность, сразу было не разобрать. Почему-то он голосовал, и она приняла решение остановиться тут же, хотя в этом не было никакой логики.
Сегодня днем он чуть не убил ее, а она чувствует себя виноватой.
Идиотизм.
Некоторое время все ехали молча. В машине сгущалось напряжение, от которого потрескивал воздух и казалось, что именно от него, а не от электричества светятся на панели приборы.
— Можно мне покурить? — спросил Заяц тоном дисциплинированного ученика, отпрашивающегося в туалет. — Я в окошко…
— Курите, — буркнула Лидия. Она остро жалела, что ввязалась во все это дело. Как будто ей больше нечем заняться, только развозить по подмосковным дорогам двух непонятных типов! — Кстати, а что с вашим суперджипом? Или отобрали за долги?
— Отобрали, — согласился Егор, глядя в окно. Она вела машину очень хорошо. Быстро и безопасно, хотя, как любой нормальный мужик, Егор не слишком доверял женщинам за рулем.
И опять по всему салону разлилась и сразу же подернулась враждебным льдом лужа арктического молчания.
— Зачем вам среди ночи в Красково? — наконец не выдержала Лидия. Любопытство, как неугомонная мышь, прогрызло себе дыру и с тоненьким свистом начало просачиваться наружу.
— Как зачем? — удивился Егор. — Разумеется, проворачивать незаконные сделки с цветными металлами. После вашей статьи я это дело доверить никому не могу. Придется самому в вагоны грузить. Вот товарища попросил помочь. Как вы думаете, до утра справимся? Лидия засмеялась против воли, а Заяц спросил:
— Нет, правда, это вы про Шубу статейку тиснули? Или это… накол?
Лидия моментально перестала смеяться.
— Я! — огрызнулась она. — Ну и что? Вашей Шубе нужно было действовать осторожно, а она решила, что ей все можно.
— Она — это Шуба? — уточнил Заяц.
— Как вы догадались?
— Заяц, отстань от нее! — велел Егор. — У нее свои взгляды на жизнь, отличные от твоих.
— Если вам не нравятся мои взгляды на жизнь, — запальчиво заявила Лидия, — можете выкатываться из моей машины на все четыре стороны и переть в ваше Красково пешком. Ну?
— Да я бы вас знаете куда послал вместе с вашей машиной, если бы… если бы не обстоятельства?! — заорал Егор. — Так что везите нас и помалкивайте!
Самым правильным было подрулить к ближайшей обочине и вышвырнуть их обоих из машины, но Лидия этого не сделала. Егор Шубин, голосующий среди ночи на безлюдной Маросейке, Егор Шубин в длинном кашемировом пальто, которое, как определила Лидия безошибочным женским взглядом, стоило ровно в три раза дороже, чем ее машина, и торчащими из-под него камуфляжными штанами, заправленными в ботинки, Егор Шубин, странно состарившийся, как будто со времени их дружеской беседы на лестничной клетке прошло пятнадцать лет, страшно ее интересовал. И еще было почему-то неловко перед ним.
