Хищник - "РуНикс"
Морана находилась в двух минутах езды, уже переехала мост и, хотя понимала, что не должна туда ехать, все равно повела машину дальше.
Что бы это значило? Она ехала к нему. Он написал, что не выбросил ее из головы, и, честно говоря, она тоже не выбросила его из своей. Но они по-прежнему были врагами, а их ненависть друг к другу не угасла.
Морана помнила те стеклянные стены, помнила их перемирие на одну ночь, когда он сидел рядом с ней, совсем как порядочный человек. Могут ли они возобновить это перемирие? Стоит ли ей вообще просить об этом? Ведь она была не в лучшем состоянии – ни физически, ни эмоционально. Но все же, когда впереди показалось здание, а охранники, узнав Морану, пропустили ее внутрь, она припарковала машину и осталась сидеть в тишине.
Приятный запах автомобиля и звук собственного дыхания помогли ей немного успокоиться.
Но она не сделала ни шагу из салона.
Не смогла.
Морана хотела пошевелиться, выйти, пройтись. Но не могла.
Вытерев со щек слезы, которые текли не переставая, Морана тихо сидела в машине на темной парковке, а ее грудь тяжело вздымалась от рыданий. Сидя в салоне, она позволила себе плакать, рыдать так, как не позволяла никогда в жизни. Она оплакивала девочку, которой была, девушку, которая умерла после ее сегодняшнего падения. Оплакивала разбитые надежды, за которые зацеплялась, утраченные мечты и возможности. Морана плакала, потому что у нее не было никого, кто мог бы подставить плечо и обнять. Плакала потому, что ей пришлось обхватить саму себя руками, чтобы не дать развалиться на части в подземной парковке дома ее врага. Она плакала.
Внезапно раздавшийся сигнал лифта заставил ее вытереть слезы. Морана настороженно подняла взгляд. Не желала, чтобы кто-то увидел ее, хотя в глубине души ей очень этого хотелось.
Сглотнув, она обнаружила, как из лифта вышел Данте в том же костюме, в котором был в ресторане. Держа трубку возле уха, он тихо разговаривал с кем-то по телефону. Подошел к черному внедорожнику, припаркованному через два места от ее авто, и Морана увидела, как он замер, заметив ее машину, невинно примостившуюся на стоянке.
– Морана?
Черт.
Морана тихо открыла дверь машины, ругая себя за то, что даже не посмотрела, насколько сильно изранено ее лицо. Она вышла, закрыла за собой дверь и увидела, как Данте оглядел ее с головы до ног и с беспокойством округлил глаза.
– Я перезвоню, – сказал он в трубку, и его голос стал жестким, как и глаза, в которых вспыхнул гнев.
Морана вспомнила, как Амара говорила ей, что эти двое мужчин трепетно относятся к женщинам. Вспомнила, как Данте утешал ее, когда ей пришлось остаться на ночь. И слезы снова навернулись на глаза, потому что такое утешение, такая забота были ей незнакомы.
– Кто это сделал?
Данте шагнул к ней, держась на почтительном расстоянии, а его красивое лицо исказилось от злости.
Морану это тронуло. Тронуло, что, даже будучи ее врагом, он собирался наказать ее обидчика. Тронуло очень глубоко.
Морана громко сглотнула.
– Я упала с лестницы, – тихо ответила она чуть дрожащим голосом.
Очень надеялась, что Данте не станет спрашивать, что она здесь делает. На этот вопрос у нее не было ответа.
Он всматривался в ее глаза целую вечность, и его взгляд смягчился.
– Меня не будет всю ночь. Можешь подняться и отдохнуть, Морана.
Она почувствовала, как крепче сжала ручку двери, а ее губы задрожали. Морана помотала головой.
– Нет. Все нормально. Я останусь у кого-нибудь из друзей.
То, что Данте не стал уличать ее в явной лжи, ведь ее приезд говорил о том, что у нее совсем нет друзей, добавило ему в глазах Мораны дополнительные очки.
Она снова помотала головой, и он выругался.
– Тристан дома.
Морана тут же посмотрела ему в глаза, сердце забилось чаще. Она не знала причины, отчего в ней закипела злость.
Почему? Почему, черт возьми, это было так важно? Почему из-за этого у нее сводило живот? Почему она приехала именно сюда?
– Послушай, – мягкий голос Данте прорвался сквозь поток ее мыслей. – Давай я позвоню Амаре. Останешься у нее, если тебе некомфортно у меня. Ты ранена, а Амара не причинит тебе вреда.
Морана чувствовала, как от его искреннего беспокойства теряет самообладание. Лишается его по крупице.
Губы задрожали, но она снова помотала головой. Каким бы заманчивым ни было его предложение, она не могла впутывать Амару, тем более зная, как она беззащитна, зная о ее прошлом. Возможно, именно поэтому она и приехала сюда. Потому как понимала, что Данте мог постоять за себя, что он уже сам был замешан в ее проблемах. Отчасти.
– Все хорошо, – произнесла Морана и открыла дверь машины, намереваясь уехать. – Я буду очень благодарна, если ты не скажешь никому – не скажешь ему – об этом.
Данте смотрел на нее долгий миг, а потом внезапно ринулся к частному лифту и громко воскликнул:
– Да пошло оно!
Морана в потрясении наблюдала, как он ввел код и взглянул на нее, кивнув головой в сторону открытой двери.
– Поднимайся.
Она осталась в оцепенении стоять на месте.
– Морана, у меня нет времени, но я не могу оставить тебя в таком состоянии, – тихо сказал Данте, умоляя ее взглядом. – Пожалуйста, поднимись в пентхаус и отдохни.
Она враг. Женщина, которую его брат по крови ненавидел по известной только ему причине.
И все же…
Сглотнув, Морана заблокировала машину и пошла к лифтам на ноющих ногах и с бешено колотящимся в груди сердцем.
Посмотрев на Данте, она чувствовала, как дрожат губы.
– Спасибо, – шепотом поблагодарила Морана от всего сердца.
Данте кивнул.
Она вошла в знакомый лифт и нажала на кнопку. Двери закрылись перед лицом Данте. Зеркала уставились на нее в ответ.
И Морана ахнула.
Платье свисало с ее плеч, волосы спутались вокруг лица, щеки были покрыты порезами, колени ободраны, а кожа на руках и ногах с каждой секундой становилась все синее. Губы опухли, оттого что она их покусывала, а глаза покраснели от слез.
Она выглядела ужасно. Неудивительно, что Данте ее впустил.
А Тристан Кейн был наверху.
И она туда поднималась.
Что, черт возьми, она делала?
На нее нахлынула тревога, грудь сдавило в приступе паники.
Нет. Нет. Нет.
Она не могла допустить, чтобы он увидел ее в таком состоянии. Не могла войти на его территорию в подобном виде.
Сердце неистово билось в груди, телефон крепко сжат в руке, а ключи впивались в ладонь. Морана подняла руку и задержала палец над кнопкой этажа парковки, готовясь нажать на нее, как только кабина остановится. Она собралась вернуться в машину, поджав хвост, и поехать в какой-нибудь третьесортный мотель, если придется. Но она спустится обратно вниз. Не позволит увидеть ее такой…
Лифт остановился, двери разъехались.
Он стоял прямо возле входа и ждал.
Морана быстро нажала на кнопку, пока он ее не увидел.
Двери начали закрываться.
Сердце громко стучало.
Она снова нажала на кнопку.
Двери продолжали смыкаться.
Почти.
И в тот миг, когда они уже почти захлопнулись, Тристан Кейн всунул между ними руку.
Морана прикусила ноющую губу и прижалась спиной к зеркальной стене лифта, чувствуя, как сердце рвется из груди, все тело болит, а легким не хватает сил сделать вдох. Давно забытая боль между ног запульсировала вновь, едва Морана оказалась рядом с виновником ее возникновения и приковала взгляд к крупной ладони, которая силой заставила двери снова открыться. Она видела мозоли на его длинных пальцах, все их очертания и жесткие линии. Ладонь была все еще перемотана повязкой с тех пор, как он пролил свою кровь у Мораны на глазах, с тех пор, как она заставила его это сделать.
При виде этой руки ее сердце забилось чаще.
А затем двери снова распахнулись.
Морана выпрямила спину, отчего ребра откликнулись болью, и постаралась вытянуться во весь рост, который без каблуков был невелик. Тристан Кейн предстал перед ее глазами. Обнаженный по пояс.
