Ирина Майорова - Турецкий берег, край любви
– Сначала надо узнать, сколько она запросит. Потом Насте позвоню – посоветуемся. У Таньки лишних денег точно нет – она, чтоб на отпуск заработать, целый год по ученикам бегала, репетиторством занималась.
Госпожа Лямурская ответила сразу. Назвала Марину милочкой, подтвердила, что коллега ей уже позвонил, оповестила, что не в ее правилах обсуждать размер гонорара по телефону – только при личной встрече. Договорились созвониться, когда Марина приедет в Анталью. Мироновой показалось, что госпожа адвокат не совсем трезва, но делиться своими подозрениями с Игорем она не стала.
В номере, под аккомпанемент очередной серии про прокурора Марию Швецову, Марина побросала в большую пляжную сумку несколько футболок, легкие джинсы, косметичку. Она уже была готова к выходу, а Грохотов все сидел, увлеченно следя за расследованием очередного убийства.
– Игорь, ты обещал деньги, – робко напомнила Марина.
Он поднялся с кровати, вытащил из сейфа бумажник, отсчитал две тысячи долларов. Подумал и добавил банкноту в пятьсот евро. Отдавая деньги Марине, сказал:
– Этим ты, конечно, с адвокатессой не расплатишься, да еще и жить на что-то надо, передачи твоей подружке покупать… Но ты же намеревалась с этой вашей риэлторшей связаться… Если что – звони. В крайнем случае с карточки сниму.
Марина поднялась на цыпочки и поцеловала любовника в щеку:
– Спасибо тебе.
На сей раз ее благодарность была абсолютно искренней.
«ТЕРРИТОРИЯ ПОРОКА»
Было два часа ночи, когда, выйдя из отеля, Настя оказалась на пустынной улице. На набережной кафешки и ресторанчики работали до самого утра, а некоторые и круглосуточно, но мысль о том, что придется проходить мимо места, где несколько часов назад она бросала Кемалю в лицо тяжелые, как булыжники, полные злобы и презрения фразы… Нет уж, лучше поймать такси и доехать до центра Мармариса – этой «территории веселого порока», как выразился их отельный гид.
А может, позвонить Хасану и попытать его насчет самых злачных местечек? Где музыка грохочет так, что выносит мозги, где коньяк или текилу наливают не в рюмки, а в стаканы, где можно забыть о том, кто ты, где ты и что с тобой было. Три часа назад. Неделю. Месяц. Всю жизнь.
Таксист притормозил на небольшой площади с фонтаном, показал в сторону сверкающей огнями улицы, улыбнулся щербатым ртом:
– Дискотека. Кайф. Мальчики.
Признал-таки в Тищенко русскую, хотя пара фраз, которой Настя удостоила его за всю дорогу, была сказана на английском.
– Это как раз то, что мне нужно, – буркнула она, отдавая водиле бумажку в десять евро – в три раза больше, чем стоила поездка. – Сдачи не надо.
Улица, по которой шла Настя, сверкала многоцветьем реклам, отовсюду неслась музыка – мелодии разных стилей сливались в какую-то дьявольскую какофонию.
– О-о! Снегурочка! Заходи сюда!
Огромный, атлетически сложенный негр призывно махал рукой. Настя замедлила шаг. Чернокожий гигант подлетел к ней в мгновение ока:
– Ты Снегурочка, а я Дед Мороз.
«Ну что ж, можно напиться и с Дедом Морозом», – решила Настя, повернулась на девяносто градусов и, чеканя шаг, двинулась внутрь клуба. В дверях оглянулась, чтобы убедиться, что спутник идет следом. Но чернокожий парень и не думал ее сопровождать. Перехватив вопросительный взгляд завербованной клиентки, состроил скорбную гримасу:
– Я секьюрити. Стоять здесь.
– Ага, понятно, элемент наружной рекламы, – пробормотала Тищенко, шествуя прямиком к барной стойке.
Кто-то сунул ей в руку на входе «аперитив-комплимент», который она, прежде чем взгромоздиться на высокий стул, щелчком пульнула по полированной столешнице в дальний угол.
– Коньяк. Двести граммов, – заказала Тищенко по-русски, справедливо полагая, что уж если таксист и зазывала проявили знание языка Пушкина и Толстого, то бармену сам Аллах велел. Тот кивнул, достал из-за спины фужер для шампанского и, продемонстрировав этикетку «Hennessy», налил посудину до краев. Подвинул блюдечко с тонко нарезанным лимоном и дощечку с лепестками сыра. Улыбнулся одними губами:
– Нормаллно?
– Пойдет.
Фужер Настя опорожнила залпом. Бармен даже перестал тереть белоснежной салфеткой пузатый пивной бокал.
Настя попросила сахар. Посыпала им несколько лепестков сыра, положила сверху кружок лимона. Этой единственно возможной для коньяка закуске ее научил один из любовников.
Теперь она сидела и ждала, когда начнет хмелеть. Только вместо расслабления и куража коньяк отчего-то вызвал мелкое противное дребезжание внутри и легкую тошноту.
– Давай еще сто, – потребовала Настя, подвигая бармену пустой фужер. На сей раз в его глазах промелькнуло сомнение.
– Думаешь, не смогу расплатиться? – Анастасия криво ухмыльнулась. – Возьми вперед. – Она притянула к себе болтавшуюся где-то за спиной сумочку, рванула молнию, достала кошелек, кинула на стойку с десяток купюр в сто и пятьдесят евро. – Ну сколько я должна за твой вонючий «Хеннеси»?
Бармен взял лежавшую сверху зеленую банкноту, положил в ящик кассы. Сдачу и разбросанные по стойке купюры собрал в аккуратную стопку и вложил Насте в руку. Кулак с зажатыми в нем деньгами подтолкнул к кошельку. Настя снова ухмыльнулась:
– Какая забота!
Сумку она снова хотела закинуть за спину. Но бармен перехватил ремешок, накинул его Насте на шею, а ридикюль положил на стойку перед клиенткой. И только после этого налил в фужер коньяку. Вчетверть меньше того, что в первый раз:
– Больше – нет. Нельзя.
– Да ты кто такой, чтоб мне указывать?! – вскипела Настя. – Налей, сколько сказали!
Парень молча помотал головой и, обернувшись, крикнул:
– Исса!
Через секунду из задворок бара появился невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с неестественно белым и широким пробором на черных зализанных волосах. Бармен показал глазами на Настино запястье, на котором болтался белый пластиковый браслет с названием отеля.
Тищенко точно помнила, что коньяк она допила. Потом мужичок с пробором вышел из-за стойки, взял ее под руку и повел на улицу. Там попросил дать ему денег. Нет, не ему, а таксисту. Настя дала.
Всю обратную дорогу она, кажется, проспала. Во всяком случае, очнулась только тогда, когда кто-то сильно потряс ее за плечо. Следующий этап – из машины в номер – Тищенко преодолела почти осознанно. Вот только ноги слушались плохо, поэтому пришлось крепко вцепиться в двух нехилых парней, которые в свободное от перетаскивания пьяных туристок время трудились носильщиками.
Проснувшись утром, Настя обнаружила, что лежит на кровати ничком и в полной экипировке. Точнее, полулежит, потому что на ложе располагалось лишь две трети ее бренного тела – ноги от середины бедра свисали над полом и страшно затекли. А вот голова, как ни странно, не болела. Зато пить хотелось нестерпимо.
