Софи Кинселла - Помнишь меня?
— Слушай, Шляпа, — ярость закипает во мне, — я сейчас в кабинете невропатолога. Врачи говорят, что кто-то дал мне неверную информацию. Это закрыло пути восстановления моей памяти. И если это не исправить, моему душевному здоровью будет нанесен непоправимый ущерб.
— Иди ты! — Он потрясен. — Врешь!
И впрямь, он глупее любой маминой псины.
— У тебя одна попытка. Гони детали. Или ты хочешь поговорить с врачом?
— Нет, нет! Ладно. — Он заметно нервничает.
— Ты приходил на похороны?
— Да, я зашел, — сказал он. — На поминках помогал разносить бутерброды. Хотел быть полезным. Оказать тебе поддержку. Потом я… — Он закашлялся.
— Что потом?
— Ну, трахнул одну официантку… Это все от стресса! — поспешно добавил он, оправдываясь. — От стресса чего только не сделаешь. Я думал, дверь закрыта…
Значит, я застукала Шляпу-Дэйва с официанткой. Надо же, я даже не очень удивлена этому.
— И как я отреагировала? Только не говори, что ты подарил мне розу и я тебя сразу простила.
— Ну… — Шляпа-Дэйв перевел дух. — Честно говоря, ты долго бушевала. Ты кричала, что все дерьмо, что надо изменить жизнь, что меня ненавидишь и вообще все ненавидишь… Ты была вне себя.
— А потом?
— Потом я тебя не видел. Только по телевизору, но ты была уже совсем другая.
Я смотрю, как по небу выписывают круги две птички.
— Эх, Шляпа, не мог сказать мне правду с самого начала. Какой же ты…
— Прости меня. — Он, похоже, искренне раскаивается. — И прости ту девушку. То, как она тебя обозвала, было совсем уж свинство. Прости.
Меня настораживает это неожиданное продолжение.
— А как она меня обозвала?
— Ох, ну, что-то… я не помню, — забормотал он. — Э… извини, мне надо идти. Привет врачам. — В трубке гудки.
Я неверной походкой возвращаюсь в гостиную. Йон по-прежнему сидит на диване, читает журнал про собак.
— Как обозвала меня та официантка?
Йон вздохнул:
— Лекси, какая разница? Что за вопрос, в самом деле.
— Немедленно скажи, как обозвала меня та официантка. — Я непреклонна.
— Ладно. — Йон поднял руки, сдаваясь. — Дракула.
Дракула? Я вспыхнула от унижения. Я отлично знаю, что у меня давно уже не кривые зубы, но не могу сдержать захлестывающего чувства обиды.
— Лекси… — Йон сочувственно касается моей руки.
— Нет, я в порядке, — отпрянула я.
С горящим лицом я подхожу к окну, обрастая шкурой униженной, растоптанной Лекси. 2004 год. Я в дрянных ботинках. Мне не дали бонус. Идут поминки отца. Приезжают судебные приставы. Ведут себя по-хамски. Я вижу Шляпу-Дэйва с потасканной официанткой… и она, бросив на меня лишь один-единственный осоловевший взгляд, произносит: «Чё за Дракула…»
На обратном пути я подавленно молчу.
— Во всяком случае, теперь все имеет объяснение, — произношу я наконец. — Я тебе рассказывала? Ты знал?
Он оторвал руку от руля и коснулся меня.
— Однажды, в самом начале нашего знакомства, когда мы были еще просто друзьями, все это выплыло. Вся эта история про то, что ты взяла на себя долги семьи, договорилась с дантистом-косметологом, села на жесткую диету. В общем, решила целиком себя изменить. Потом ты подалась на телевидение. Можно сказать, втянулась, вошла во вкус. А дальше почти мгновенно взлетела по карьерной лестнице и сблизилась с Эриком. Тебе показалось, что ты выполнила миссию. Он был солиден, богат. Полная противоположность… — Молчание.
— Моему отцу, — закончила я.
— Я не психолог, конечно. Но думаю, что да.
— Знаешь, когда я окунулась во все это после аварии, я решила, что это чудесный сон. Что я Золушка. Что мне даже лучше, чем Золушке… — Я замолчала, увидев грустную улыбку Йона.
— Ты жила в постоянном напряжении. Ты взлетела слишком высоко и слишком быстро. Ты не знала, как с этим быть; ты делала ошибки. Ты потеряла друзей — это было тяжелее всего.
— Не понимаю, почему все-таки для них я стала адской стервой, — беспомощно развожу я руками.
— Лекси, а как иначе? Тебя забросили на руководящую должность. Тебе пришлось управлять большим отделом. Ты должна была добиться хороших показателей и произвести впечатление на руководство, а значит — всех уравнять. Ничего личного. Ты сделала из себя такую вот суровую личность. Это часть твоего успеха.
— Кобра, — с ненавистью выговорила я.
Мне все не верится, что меня так прозвали.
— Как-то ты сказала мне, что если бы время повернулось вспять, то ты бы все сделала по-другому. Себя… работу… семью… Когда внешний лоск исчезает, все выглядит иначе.
— Послушай, но я ведь не тупая золотоискательница? — горячо откликнулась я. — Что-то человеческое должно было быть. Может, я все-таки влюбилась в Эрика. Не могла же я и замуж выйти только ради поставленной цели.
— Поначалу ты думала, что Эрик — настоящий, — признался Йон. — Он тебя завлек, внушил доверие. Но на деле оказался частью интеллектуальной системы нашего лофта. Это его жизнь. Настрой его на режим «Муж», и он будет бесперебойно работать.
— Перестань! — Я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. — Послушай, возможно, у нас с тобой и был роман. Но сейчас я хочу попытаться жить с мужем.
— Ты не можешь этого хотеть, — спокойно возражает Йон. — Эрик тебя не любит.
— Любит. Он сказал, что любит мои чувственные губы и длинные ноги. Очень романтично, по-моему.
— А если бы у тебя были не такие длинные ноги?
Я задумалась:
— Не знаю… Но это не важно. — Я задрала подбородок. — А за что ты меня полюбил?
— За то, что ты — это ты. Сложно все перечислить по пунктам. — Он надолго замолчал. Как по его заказу машина остановилась в очереди на поворот, и Йон проникновенным голосом продолжил: — Мне нравится, как ты сопишь и кряхтишь во сне.
— Я кряхчу во сне? — недоверчиво переспросила я.
— Как младенец. Днем — кобра. Ночью — невинное дитя.
Я крепче сжимаю губы, но не могу не улыбнуться от его слов. Только мы вырулили на развязку, мой телефон подал сигнал.
— Это Эрик, — сказала я, прочитав сообщение. — Он в Манчестере, пробудет там несколько дней. Поехал осматривать новые участки для строительства.
— Да, знаю. — Машина уже выехала на узкую улочку. Движение здесь поменьше: мы на окраине города. — Понимаешь, Эрик мог бы покрыть все долги твоего отца, даже не заметив этого, — внезапно заговорил Йон, — но он предоставил это тебе. Не предложив помощи.
Я чувствую знакомый вкус обиды. Не представляю, что и думать.
— Ну, это же его деньги, — сказала я наконец. — Он не должен… В любом случае мне не нужна ничья помощь.
