Софи Кинселла - Помнишь меня?
— Ты думаешь, мама лгала?
— Недоговаривала. — Йон открыл дверцу. — Пойдем.
— Офелия! Рафаэль! Лежать! — Мамин голос пробивается сквозь скулеж и тявканье. — Лекси, дорогая! Ты просто-таки примчалась. Что случилось?
— Привет, мам! — Я, стараясь глубоко не вдыхать, отпихиваю от себя собак. — Это Йон. Мой… друг.
— Ох, — заволновалась мама, — если бы я знала, что вы приедете, мы бы перекусили. Но я же не могу так быстро…
— Мы и не рассчитывали. Мне нужна только папка. Она там?
— Конечно, — едва слышно говорит она, — с ней абсолютно все в порядке.
Я бегу наверх, в свою бывшую спальню. Воняет здесь нестерпимо. Не могу сказать чем — собаками, гнилью, плесенью. Надо бы с этим разобраться. Я вижу папку на комоде, хватаю — и выпускаю из рук. Она влажная и насквозь пропахла собачьей мочой. Пересилив отвращение, двумя пальцами я открываю ее, бросаю взгляд на первую страницу. Мне не терпится узнать, что же я такое придумала. Переворачиваю страницу, другую… Читаю имя…
Какая замечательная идея! Я все поняла. Я уже вижу, как это работает! Это прорыв! Это все меняет!
Ощущая прилив адреналина, я хватаю папку и выскакиваю из комнаты.
— Нашла? — Йон ждал внизу.
— Да! — Я улыбаюсь во весь рот. — Блестяще!
— Ты придумала.
— Кто же еще! — Я лопаюсь от гордости.
Появляется мама с кофейными чашками на подносе.
— Вот, по крайней мере я могу предложить вам кофе с печеньем.
— Правда, мам, не нужно, — говорю я. — Нам пора убегать.
— А я бы выпил кофе. — Йон дернул меня за рукав.
Что-о? Испепелив его взглядом, я вошла вслед за ним в гостиную. Йон уселся, словно бы чувствует себя совершенно как дома. Может, так оно и есть.
— Лекси много раз говорила, что хочет полностью восстановить события своей жизни, — начал он, разламывая печенье. — И я подумал, ей полезно будет узнать подробности о том, как прошли похороны отца.
— О, разумеется. Потерять близкого человека всегда травма…
— Я говорю не об этом, — прервал маму Йон. — Я говорю о других подробностях.
Мама не слышит его.
— Рафаэль, озорник, нельзя! — Собаки чавкают над тарелкой печенья.
— Лекси никак не может сложить полной картины, — гнет свою линию Йон.
— Смоки, сейчас не твоя очередь…
— Перестаньте разговаривать с собаками! — твердо сказал Йон.
Мне самой стало неловко за его тон.
Мама онемела от страха.
— Вот ваша дочь, — Йон указал на меня, — а не они. Вы хотите прожить жизнь, отказываясь в ней участвовать. Ваше право. Может быть, вам это помогает. Но это не поможет Лекси!
— О чем ты? — едва слышно спрашиваю я. — Мам, что произошло на похоронах?
У мамы дрожат руки.
— Это было весьма… неприятно. Пришли судебные приставы. — Ее лицо постепенно багровеет. — Как раз в разгар поминок.
— Судебные приставы? Но…
— Они пришли без предупреждения. Пять человек. Они хотели забрать дом. За долги. С мебелью, со всем. Оказалось, что отец поступил с нами не вполне честно. Как и со всеми остальными.
— Покажите ей второй диск, — приказывает Йон.
Пауза. Не глядя на нас, мама выдвигает ящик стола, находит неподписанный диск и включает его. Я — вся внимание.
— Дорогие мои! — На экране возник отец. — Этот диск не для публичного просмотра. И если вы его смотрите, значит, я откинул копыта. Вам следует знать кое-что. Я не хотел вас в это впутывать, но старый добрый семейный корабль дал течь… Вы, девочки, умницы, и вы наверняка сумеете это как-нибудь уладить. Привет вам, мои дорогие. — Он поднял бокал, и экран погас.
С немым вопросом в глазах я поворачиваюсь к маме.
— Он заложил наш дом и все имущество, — поясняет она.
— И что?
— Мы должны были продать дом. Эми надо было забрать из школы. — Ее бьет дрожь. — Но тут любезно вмешался мой брат. И моя сестра. И… ты. Ты сказала, что выкупишь закладную. Как только будешь в силах.
— Я? — пытаюсь сообразить. — Выкуплю закладную? — вдруг осеняет меня. — Банк «Юни…» что-то там… Офшорный счет…
— У него почти все было офшорное, — кивает мама. — Папа всегда скрывался от налогов. Не понимаю, почему он не мог работать честно…
— Мама, но ты ведь ничего этого мне не говорила! Неужели ты не понимаешь, насколько все это прояснило бы? А я никак не могу понять, куда идут эти деньги.
— Все это так тяжело. — Глаза у мамы бегают, она старается не смотреть на нас.
— Но… — Я замолчала, потому что вспомнила еще нечто более мрачное. — Мам, у меня еще вопрос. Отец сидел в тюрьме?
— Недолго, дорогая. Давай не будем это обсуждать.
Я в волнении вскакиваю с дивана и пытаюсь буквально вытрясти из нее слова.
— Мама, послушай! Нельзя жить под стеклянным колпаком, притворяясь, что ничего не происходит. Эми слышала, что отец сидел в тюрьме. Ей взбрело в голову, что это круто, что это ее будущее. Вот почему она себя так ведет. — Куски моей жизни как мозаика складывались в невеселую картину. — Вот почему я вдруг сделалась честолюбивой!
— Когда явились судебные приставы, она совершенно обессилела. — Йон бросил на маму взгляд, полный сочувствия. — Решение пришлось принимать тебе.
— Перестаньте смотреть на меня как на старую тряпичную куклу. Я ничего не могла сделать! Ничего!!! — вдруг завизжала мама. — Твой отец и этот…
Ей не хватило дыхания. Ее голубые глаза встретились с моими. Впервые в жизни я четко понимала, что мама не притворяется и не лжет мне…
— Мама, прошу тебя. Что ты хотела сказать?
— Я просто хотела сказать, Лекси, что, прежде чем ругать меня, винить меня в вашей с Эми несложившейся жизни, ты лучше спроси этого… твоего бойфренда. Он был на похоронах. Дэйв? Дэвид? Ему есть за что ответить.
— Шляпа-Дэйв? — Я как контуженная смотрю на нее. — Но Шляпы не было на похоронах. Он сказал, что предложил свою помощь, я ему отказала. Он сказал… — Я тотчас заткнулась, увидев, что Йон качает головой, скептически глядя на меня.
— Что еще он сказал?
— Сказал, что в то утро мы окончательно порвали. Но все было спокойно, без истерик. Он подарил мне розу…
Чем я думала, когда верила этому прохиндею? Я рванулась к телефону и набрала номер офиса Шляпы-Дэйва.
— Авторемонтная мастерская, — деловито ответил он.
— Шляпа! Это Лекси, — с металлом в голосе процедила я. — Напомни-ка мне еще раз о нашем разрыве. И на сей раз говори правду. Гони детали, Шляпа!
— Малыш, я все тебе рассказал, — уверенно начинает он.
— Слушай, Шляпа, — ярость закипает во мне, — я сейчас в кабинете невропатолога. Врачи говорят, что кто-то дал мне неверную информацию. Это закрыло пути восстановления моей памяти. И если это не исправить, моему душевному здоровью будет нанесен непоправимый ущерб.
