Хищник - "РуНикс"

Хватит с нее. Хватит.

Она не чувствовала рук и ног. Не чувствовала лица. Не чувствовала даже зубов. Она еще никогда такого не испытывала.

Она не открывала глаз, тяжело дыша и ощущая, как он медленно опадает внутри нее.

– Морана? – Голос отца ворвался в ее одурманенный мозг.

А вместе с ним и холод.

– Прекрати дуться, как ребенок, и выходи, – велел отец с той стороны двери. – Ты сидишь там уже слишком долго.

Морана стиснула зубы, когда Тристан Кейн вышел из нее, и преисполнилась желанием застонать от этого движения. Он убрал от нее руки и, отвернувшись к двери, выбросил презерватив и застегнул брюки, стоя к ней спиной. На мгновение Морана осталась сидеть на столешнице, собираясь с мыслями, а потом спрыгнула с нее. Ноги задрожали на каблуках. Колени ослабли, бедра горели, а лоно болело, истерзанное, использованное. По-настоящему оттраханное.

Она выпрямилась, повернулась к зеркалу и едва сдержала громкий вздох. Ни один волосок не растрепался у нее на голове. На шее не осталось ни единого отпечатка. Если не считать смявшегося платья и раскрасневшейся кожи, не было видно никаких признаков того, что она только что перенесла какую-то физическую нагрузку, даже быструю пробежку, не говоря уже о сексе.

Захлопав блестящими округлившимися глазами, она расправила платье, разглаживая складки, пока оно не село как положено – как сидело на ней весь вечер. Сделала глубокий вдох, давая коже успокоиться, пока легкая дрожь, пробежавшая по обнаженной спине, не осталась единственным свидетельством ее беспокойства.

Морана ощутила его присутствие через мгновение после того, как привела себя в порядок. Встретилась с ним взглядом в отражении зеркала, внимательно изучая его. Как и в ней, в нем ничто не выдавало, чем он только что занимался. Она сглотнула. И почувствовала оставшийся привкус меди и ржавчины.

Посмотрела на руку, за которую его укусила, и ее охватил шок, едва она поняла, что это была та же самая рука, которую он порезал ножом в ее доме. Рука, которая заживала. Но зубами она здорово ее повредила.

Подавив непроизвольное желание извиниться, Морана поджала губы и выпрямила спину.

– Мисс Виталио, – раздался громкий голос головореза. – Ваш отец требует, чтобы вы вернулись за стол.

Да, конечно. Пусть засунет свое требование себе в зад.

Она не ответила, но повернулась к Тристану Кейну с нарочито невозмутимым выражением лица.

– Не такая опытная, какой вы хотели мне показаться, мисс Виталио, – сказал он так тихо, что она едва его расслышала.

Но она хотела. Ярость, которая исчезла после кульминации, вернулась вновь, но была направлена не только на него, но и на нее саму. Ради всего святого, она позволила ему вертеть ей по всей столешнице. Столешнице в туалете. Она позволила ему взять ее грубо, быстро и торопливо. Позволила зажать ей рот и заглушать издаваемые ей звуки, пока прямо за дверью стояли люди ее отца, и все это в месте, в котором ее отец ужинал среди огромного количества врагов. Она позволила ему заставить ее кончить так сильно, что пришлось стиснуть зубы.

И ей это понравилось. Она хотела этого. Каждую. Секунду. Каждый. Толчок. Морана желала этого и не хотела, чтобы он останавливался. Если бы он не зажал ей рот, она бы кричала. Если бы он не зажал ей рот, она бы взывала к нему. А он даже не прикоснулся к ней. Их одежда осталась на своем месте. Она сама не собиралась к нему прикасаться.

Боже милостивый, о чем она только думала?

Один раз.

Всего один раз.

С этим покончено. Окончательно. Она желала уйти. Желала, чтобы он ушел. Морана хотела, чтобы ничто не напоминало ей о порочности ее собственного тела. Все оказалось запутано, запутано еще больше, чем она предполагала.

В ней пылали сожаление и злость вместе с ненавистью к самой себе.

Она увидела мимолетное отражение всех этих чувств и в его глазах, пока он не скрыл их снова.

Он тоже себя ненавидел. Тоже жалел о случившемся. Тоже злился.

Хорошо.

Но, что хуже всего, пока все ее тело горело, вместе с ним горело и желание, такое же ненасытное, каким оказалось в тот момент, когда она вошла в дамскую комнату. Какой во всем этом был смысл, если она вообще не испытывала никакого удовлетворения?

Не сказав ни слова, Морана отвернулась к двери и сделала первый шаг.

И чуть не упала на колени от ощущения тяжести между бедер. Все болело. Боже, как же ей было больно. Всего шаг, и она вспомнила, как он наполнял ее, каково было чувствовать его внутри, вспомнила то чистое блаженство. Один шаг.

И как, черт возьми, ей выйти из ресторана?

Точно так же, как она каждый день входила в свой дом.

Выпрямив спину от отрезвляющей мысли, Морана прошла мимо него, с каждым шагом погружаясь в воспоминания об удовольствии. Влага постоянно сочилась по ноющим мышцам, которые непостижимым образом все еще жаждали большего.

Тристан Кейн схватил ее за руку, когда она проходила мимо, и развернул кругом. Морана посмотрела на него, молча вскинув брови.

– В следующий раз сломай ему руку, – тихо произнес он, и от чистой мощи его восхитительных глаз ее сердце забилось быстрее.

До нее дошел смысл этих слов.

Морана отдернула руку, скривив губы в усмешке.

– Прикоснешься ко мне еще раз, и я сломаю твою.

– Одного раза было более чем достаточно, мисс Виталио.

Волоски на ее теле встали дыбом.

– Скажу то же самое зарубке на столбике моей кровати, мистер Кейн.

Не дожидаясь ответа, Морана направилась к двери, наплевав на то, как он будет выбираться из дамской комнаты. Вошел, значит, сможет выйти.

Отперев дверь, она открыла ее и увидела двух мужчин, которые ждали ее в дальнем конце коридора.

Морана спиной чувствовала взгляд Кейна, но не стала оборачиваться и пошла к мужчинам, высоко подняв голову. Она шла уверенно, хотя боль между ног пульсировала с каждым шагом, снова и снова напоминая о том, что именно она делала и позволяла делать с собой. Напоминая о мужчине, который это сделал; напоминая о том, какое удовольствие она, сама того не желая, испытала и в какой степени. С каждым шагом. Пульсирующее лоно судорожно сжималось, становясь все более ненасытным. Она только что испытала умопомрачительный оргазм, но не чувствовала себя удовлетворенной. Что с ней не так?

Люди ее отца пошли следом за ней, спрятав пистолеты под пиджаками и держась настороже.

Морана вышла в зал ресторана, и ее взгляд упал на столик Клана, стоящий в другом углу, а потом встретился с взглядом Данте. Он знал. Его пристальный взгляд сказал ей, что он точно знал, чем она только что занималась и где сейчас был его брат по крови. Но она не увидела ни капли осуждения, ни беспокойства, ни жалости в его глазах. Одну только усталость.

Морана отвернулась, не задерживаясь надолго, и пошла к столику отца, не отразив на лице никаких эмоций и внутреннего смятения.

Ни на кого не глядя, она села на свое место, поджала губы и крепко стиснула бедра, чтобы сдержать пульсацию. Почувствовала, что отец наблюдает за ней, и посмотрела на него, взглядом бросая ему вызов. Сидящий рядом с ней извращенец сердито уставился на нее.

Телефон завибрировал.

Она разорвала зрительный контакт и посмотрела на экран.

Тристан Кейн: И сколько же зарубок на столбике твоей кровати?

У Мораны чуть не отпала челюсть от его наглости. Да как он посмел?

Она быстро напечатала ответ, а воспоминания – о трении, о жаре, об удовольствии – все сильнее распаляли ее злость.

Я: Все, что тебе нужно знать об этом столбике, предельно просто.

Тристан Кейн: И что же это?

Я: Ты отметишься на нем только раз. Что было, то прошло.

Морана ждала его ответа. Он не последовал.

Она ощущала его взгляд на спине, затылок покалывало, и чувство дежавю настигло ее так резко, как сошедший с рельс товарняк.