Харли Козак - Смерть экс-любовника
– Я уронила на него Гомера. – Я показала ему «Илиаду». Он потер лицо руками.
– Не ожидал, что в этом месяце работа может до такой степени сказаться на моей личной жизни. Я, наверное… поспешил, когда предложил тебе переехать сюда.
Я мгновенно вскочила на ноги.
– Все в порядке. Я легко могу…
– У-у…
Я попыталась проскользнуть мимо Саймона, но он схватил меня за руку.
– Нет, в самом деле, – пробормотала я. Теперь у меня в голове ревела пожарная сирена. – Мне лучше подыскать собственное жилье, и время для этого самое подходящее – Новый год. Первое января. Наверное, сейчас сдаются миллионы квартир, а требования у меня самые скромные, и…
– Стоп. – Саймон забрал у меня кусок тоста, засунул его мне в рот и усадил меня на колени. – Дело не в нас с тобой.
– А в ком?
– Ни в ком. Просто такая у меня работа.
Мне было неудобно у него на коленях, хотя теоретически это отдавало романтикой, я пересела.
– Агентам ФБР не позволено жить во грехе?
Он закрыл глаза и откинул голову на диванную подушку. Сейчас он выглядел на столько лет, сколько ему было на самом деле. А еще мне показалось, что по его телу пробежала судорога. Это был не тот диван, на котором можно сидеть, бездельничая, или искать убежища от мира. Он требовал правильного положения тела.
– Уолли, – сказал Саймон, открыв глаза, – когда-нибудь я смогу все тебе объяснить.
– Боже, ты говоришь, как Джо. Позволь мне спросить тебя кое о чем. – Я села на стул. – У кого-нибудь из твоих коллег есть постоянные отношения? Или вы ждете до тех пор, пока не уйдете в отставку? Я не хочу говорить о Джоне Эдгаре Гувере[12], но непохоже, чтобы было много прочных, счастливых…
– Если бы я был рыбаком, то приходил бы домой провонявшим рыбой. Будь я доктором, меня могли бы вызвать в больницу в любое время суток. Это неотъемлемая часть моей работы. Я надеюсь, что ты останешься в моей жизни надолго, но в таком случае тебе придется выслушать много подобных вещей.
– Каких вещей? Аналогий с рыбаком?
– Слов о том, что очень многое я смогу рассказать тебе когда-нибудь позже, но не сейчас. – Саймон помолчал, глядя на меня. – Сегодня я могу признаться тебе в любви, в том, что твое тело сводит меня с ума. И я убью любого, кто сделает тебе больно, но ты должна уехать отсюда на несколько дней.
– Без проблем.
– И еще: если кто-то спросит, чем я занимаюсь, ты должна отвечать, что работаю с тканями.
– С какими тканями? – не сразу поняла я.
– Нет необходимости убеждать в этом всех и каждого, но если кто-нибудь задаст такой вопрос…
– Мои подруги уже все знают. И мама, брат, дядя, владелец книжного магазинчика для геев по соседству с тем местом, где я жила прежде…
– Я имею в виду незнакомых тебе людей. Если речь зайдет о моей профессии, ты будешь говорить им, что я занимаюсь тканями.
– Как, интересно, об этом может зайти речь? «Эй, чем зарабатывает на жизнь тот парень, с которым я тебя никогда не видел?»
– Ладно, проехали.
– И все же, – настаивала я, – мне придется врать?
– Только не в суде.
– Умение лгать – качество, необходимое для твоей подруги?
– Время от времени.
Ко лжи у меня особое отношение. Оно не имеет ничего общего с моралью (хотя иногда и имеет) – просто вру я отвратительно. Краснею, заикаюсь, глаза начинают косить, и сразу становится ясно, что я пытаюсь сказать неправду. Со мной наверняка случится какой-нибудь припадок, если вдруг придется врать судье. Мне не нужен детектор лжи – все будет ясно по усилившемуся потоотделению.
– Не уверена, что сумею.
– Достаточно уклончивого ответа. Не говори, что не способна на это. Я видел тебя в действии.
Это на самом деле так. Если ты не можешь врать, то учишься увиливать от ответа. Мне пришло в голову, что в эти предрассветные часы и мой бойфренд, и моя лучшая подруга обсуждали со мной мою неспособность лгать. Разница заключалась в следующем: Джо, у которой иногда случались мелкие неприятности с законом, не ожидала от меня, что я смогу солгать ради нее, а Саймон – воплощение закона – ожидал.
Он встал, подошел ко мне, убрал с колен тарелку с крошками и сел на стеклянный кофейный столик.
– Значит, ты никогда мне не врешь?
– Когда я должна исчезнуть?
– Давай поговорим об этом раздетыми. – Саймон взял меня за руку и повел в спальню.
В девять часов меня разбудил телефонный звонок. Какая-то женщина сказала, что звонит из офиса Того-то Сякого и Этакого, и попросила меня быть в Сенчури-Сити в десять тридцать на чтении завещания Дэвида Зетракиса.
Как странно!
Глава 20
«Энтон, Грабаевич и Носуэнджер» оказались менеджерской фирмой на пятом этаже высотки в Сенчури-Сити. Менеджерами чего они были, оставалось неясно, но в Голливуде таких пруд пруди. Менеджеров так много, что возник особый подкласс – менеджеры по управлению менеджерами, – если верить Джо, чьи собственные менеджеры то ли были поглощены менеджерами ее мужа, то ли слились с ними, когда они поженились. Мне в голову пришла идея поздравительной открытки: несколько людей в форме, прежде называющихся служанкой, шофером, уничтожителем крыс и священником, теперь гордо именуются менеджером по дому, менеджером по транспорту, менеджером по грызунам и менеджером по религии.
– Уолли, как твои волосы? – спросил Руперт Линг, когда двери лифта открылись. Он обнял меня словно давнюю подругу, впрочем, возможно, я к этому времени уже и стала, – затем поцеловал Джо.
Я поздоровалась с Максом – в костюме он меньше походил на помощника режиссера и не имел ничего общего с игроком в покер. В вестибюле было полно народу; кое-кто, увидев Джо, отворачивался, другие, напротив, впивались в нее взглядами. Уверена, она была основной темой разговоров.
Неужели они все слушали одну и ту же радиостанцию, передающую новости? И хуже того, поверили в сказанное? В машине я включила радио и наткнулась на интервью с одной из сиделок Дэвида, она утверждала, что Дэвид обрел царствие небесное: «Этот человек просил читать ему Библию. Он не хотел умирать. Его убийца действовал хладнокровно». Сиделка указала также на то, что Джо Рафферти, которая не читала Библию, постоянно была у Дэвида. Репортер, похоже, счел ее свидетельство очень важным и завершил эту часть передачи нарочито тихим голосом, и мне захотелось, съехав на обочину, расправиться с радиоприемником.
С другой стороны, здесь были такие люди, как, например, Руперт, которые явно симпатизировали Джо, выказывали ей молчаливую поддержку. Макс стоял рядом с ней и своим громадным телом, словно щитом, закрывал ее от любопытных взоров.
– Мисс Шелли, мы счастливы, что вы так быстро явились сюда по нашей просьбе. – Какой-то мужчина протянул мне руку. Как и Макс, он был в костюме, но больше напоминавшем униформу, и это давало повод думать, что он не имеет отношения к телевидению. – Меня зовут Нельсон Грабаевич. Мы с трудом нашли ваш номер телефона. А мисс Рафферти я знаю с давних времен. Очень рад снова встретиться с вами – хотя, насколько я понимаю, вы теперь миссис Хоровиц?
