Юлия Шилова - Откровения содержанки, или На новых русских не обижаюсь!
– Но если я все это сделал, то это не значит, что я способен кинуть гранату тебе в окно. У меня уже возраст не тот, чтобы бегать под окнами и кидаться гранатами. Оля, у тебя есть враги?
– Этот вопрос мне задали и охранники. Мой ответ однозначен: никаких врагов у меня нет. Олег, сам посуди, какие у меня могут быть враги, если я ничем не занимаюсь? Никакого бизнеса у меня нет, – сказав это, я замолчала и произнесла задумчивым голосом: – Олег, а может быть, хотели убить не меня, а тебя??? А у тебя есть враги? Ты же не просто так бежишь за границу?
– У меня масса врагов и завистников, – не раздумывая, ответил Олег. – Но ведь про эту квартиру никто, кроме меня и тебя, не знает.
– Трудно ли узнать! Вполне вероятно, что тебя выследили.
– Если меня выследили, то что же тогда убийцы просчитались и кинули гранату именно в тот момент, когда я уже уехал из квартиры?
– Олег, меня убивать некому. Я не бегу из страны, и у меня нет ни денег, ни бизнеса. Как же я сразу не додумалась, что хотели убить тебя, а не меня.
– Какой-то глупый способ убийства, – озадаченно сказал Олег. – Проще человека где-нибудь пристрелить, чем кидать в окна гранаты. Самое главное – все обошлось. Оля, мне очень жаль, что так получилось. Не тяни, позвони сегодня же Георгию. Потом может быть поздно.
– Я очень ценю твою заботу. Иди под бок к жене, а то она проснется, поймет, что ты со мной говоришь по телефону, и закроет все твои счета. Будь хорошим мальчиком и слушайся свою властную женушку. Будь счастлив, – не без ехидства в голосе произнесла я и закончила разговор.
Неожиданно дверь в дом распахнулась, и я увидела вышедшую на крыльцо сонную мать.
– Ольга, а ты что здесь сидишь? – протерла она заспанные глаза. – А я проснулась и не пойму: слышу, кто-то разговаривает и голос на твой похож.
– А ты что, на ночь даже входную дверь не запираешь? – Я укоризненно посмотрела на мать.
– Забыла.
– С ума сойти! Это же как нужно напиться, чтобы забыть запереть входную дверь.
– Да ладно, все равно брать нечего.
– Двери запирают для того, чтобы чужие в дом не проникли. У тебя две дочери в доме спят. А если какой-нибудь маньяк или извращенец в дом зайдет и вас здесь всех перережет? Напилась вчера опять?!
– Дома только Тонька ночевала, – не ответила на мой вопрос мать. – Я ее уже в школу подняла.
– А Дашка где?
– Откуда я знаю! Твоя сестрица стала часто дома не ночевать.
– Почему? – Я ощутила, как меня затрясло от злости.
– Понятия не имею. В тебя, наверно, пошла.
Пропустив едкую фразу матери мимо ушей, я встала и пристально посмотрела ей в глаза:
– Послушай, у тебя ребенок дома не ночует, а ты даже тревогу не бьешь. А вдруг с ней что-нибудь случилось?!
– Тоже мне, нашла ребенка. Она с тебя ростом! Что я ей сделаю, если она уже по рукам пошла?! Веревками связать я ее, что ли, должна или дома запереть?! Так она меня оттолкнет и все равно на улицу уйдет.
– Так она школу, что ли, бросила?
– Ходит туда иногда, но мне кажется, что аттестат ей вряд ли дадут. У нее одни прогулы. Кстати, Оля, а ты что здесь сидишь в такую рань? Случилось, что ли, чего? – опомнилась мать.
– Случилось, – сухо ответила я.
– Что?
– То, что ты теперь у меня пить не будешь.
– Я же тебя серьезно спрашиваю.
– А я тебе серьезно отвечаю. Я буду здесь жить, а сестры будут ходить в школу и меня слушаться.
– Ты у нас будешь жить???
– Да. Я тут прописана, а это значит, что я буду здесь жить.
– Ты что, со своим старым козлом поругалась?
– Я с ним рассталась.
– Как рассталась?
– Что ты заладила, как да как. Что, не знаешь, как люди расстаются?!
– А на что мы будем жить? – непонимающе развела руками мать.
– Работать пойдем. Ты, когда работала, пила намного меньше.
– Куда мне работать? У меня уже здоровья нет.
– А пить есть здоровье?!
– Ты как с матерью разговариваешь?! Легко осуждать. Побыла бы в моей шкуре, узнала бы, что значит одной троих детей поднимать, тогда бы говорила.
– Тебя никто не просил уходить с тремя детьми на улицу с высоко поднятой головой и обрекать их на нищету.
– Зато я сохранила гордость и чувство собственного достоинства!
– Да ты их уже давно пропила: и гордость, и чувство собственного достоинства, – процедила я сквозь зубы и, поднявшись со ступеньки, взяла свою дорожную сумку, собираясь пройти в дом.
– Не смей так с матерью разговаривать! Лучше иди, помирись со своим старым козлом. Зачем ты с ним поссорилась, у тебя же все равно никакой гордости никогда не было? Ты даже не знаешь, что это такое.
– Мать, ты что, не понимаешь, что я со своим старым козлом не поссорилась, а рассталась?!
– Как так?
– Вот так. Он в Штаты уехал насовсем.
– И что, квартиры тебя лишил?
– Представь себе, лишил. Содержанки по своей воле не уходят и с материальными благами по собственному желанию не расстаются, – устало произнесла я и зашла в дом.
Встретившись с собирающейся в школу Тоней, я сразу поймала на себе ее удивленный взгляд и села на первый попавшийся стул.
– Оля, ты за нами пришла? – обрадовалась Тонька и бросилась ко мне обниматься.
– За вами? – слегка отстранила я ее.
– Ты же говорила, что снимешь нам квартиру и переведешь нас с Дашкой в новую школу. Ты приехала нас забрать?
– Я приехала к вам жить.
– А как же новая квартира и школа?
– Не получилось.
– Ее козел старый бросил и рванул в Штаты, – злобно объяснила сестре мать. – Нет у нее больше денег.
– А как же мы теперь все будем? – Сестра задала мне тот же вопрос, который перед этим задавала мать.
– Не обязательно вдаваться в подробности, – сделала я замечание матери и налила себе чаю.
– А где же твоя норковая шуба? – не унималась расстроенная сестра. – Где машина? Дорогие вещи?
– Ничего нет, – холодно ответила я.
– Все отобрал?
– А я сама все ему оставила, забрала с собой только свою гордость, – истерично засмеялась я и посмотрела на мать.
Затем не выдержала и, положив голову на кухонный стол, заплакала навзрыд. Тоня села рядом со мной и попыталась меня успокоить, гладя меня по голове, как маленькую девочку.
– Оля, не плачь. Ты красивая. Другого себе найдешь. Более щедрого и богатого, а может быть, даже и молодого.
– Не хочу больше никого искать! Это так унизительно! – не переставая плакать, я зажала уши ладонями, потому что в них опять зазвенело, и я ощутила такую боль, словно побывала недавно под артиллерийской канонадой. – Он обращался со мной, как с вещью. Мог накричать, ударить по лицу. А в последний момент просто испугался своей жены и отобрал машину.
– Вот сволочь, – процедила сквозь зубы Тоня. – Все они козлы. Я сейчас чуть подрасту и буду с них только деньги рубить. Я за тебя отомщу.
