Галина Романова - Чужая жена – потемки
– Рыков… Ты, это… Открой окно, а, друг, и дай воды своему полковнику, а то сдохнет он из-за тебя сейчас, наверное.
Игорь Витальевич откинулся на спинку служебного кресла, оттянул пониже служебный галстук и расстегнул пару пуговок на форменной рубашке. Что это его сегодня так разобрало, а? С утра все нормально было. Вернулся он с пробежки бодрым и свежим. Выпил, как всегда, стакан сока, только что отжатого. Милая, заботливая Танечка – жена – строго следила за его рационом. Потом тарелка каши, две витаминки. Выехал на работу. Потом что было? После этого он ведь разволновался, что же это было?
Ну, конечно! Вспомнил! Как же тут, забудешь, когда такие новости с самого утра!
Позвонил давний приятель, с которым они вместе службу начинали много лет тому назад. Виделся полковник с ним не часто, но уж если виделся, то на всю катушку. Приятель его, невзирая на свой уже приличный возраст, все еще носил капитанские звездочки и продолжал торчать в операх, прокурив свое нутро и берлогу до черноты непотребной.
– Привет, Гоша, – поздоровался он с полковником сегодня утром с беззлобным ехидством. – Побегал, сочку попил, кашки поел?
– Зависть – хреновая штука, Сашок, – на той же волне отозвался полковник, выводя машину из дворов на проспект. – Женился бы, и для тебя бы сок с утра выжимали.
– Да уж! – заржал Сашка. – Соки из меня все давно уже повыжали, тут спорить сложно! Да и такой, как твоя Танюшка, больше нет. Все себе, все себе захапал – и звание, и должность, и жену! Весь в шоколаде, гад!
Полковник остановил машину у светофора, лениво зевнул, подумал, что Сашка либо с бодуна, либо после свиданки с телкой какой-нибудь оголтелой, раз несет с утра такую ахинею. Но он совсем не злился на друга в тот момент, привык уже за много лет приятельских отношений к репликам подобного рода. И даже не заподозрил он, что этот прокуренный бобыль сумеет так вот запросто с утра самого взять да и испоганить ему весь день грядущий.
А он взял и испоганил!
– Ничего не слышал, Гоша? – вкрадчиво так спросил Сашка между тремя глубокими затяжками.
– Нет, а что?
Полковник тронул машину на зеленый свет, вежливо пропуская всех и вся вперед. Пусть не думают, что раз у него удостоверение есть в кармане и погоны на плечах, то он не способен быть корректным в быту и на дороге. Он может, да. Он такой!
– Наш с тобой дружок в городе, болтают, объявился, – и Сашка опять глубоко, с причмокиванием, затянулся. – Как тебе такая новость, Гоша?
– Какой дружок?!
Он еще не хотел верить, быть такого не могло! Но уже заныло вовсю под левой лопаткой, где оставил свою отметину их общий с Сашкой «дружок», если они, конечно, об одной и той же сволочи подумали.
– Правильно мыслишь, Гоша, правильно, – Сашка мерзко хихикнул. – Небось отметина-то от его ножа заныла, да?
– Кузя Козырь?! В городе?! В нашем?!
У него в горле аж засвистело все, как в глотке у Соловья-разбойника. И город вокруг его машины приобрел вдруг сизый, мертвенный какой-то цвет, поглотивший солнце и радость, им излучаемую.
– Какого черта, Сашка!!! Ты меня разыгрываешь, старый хрен! Я тебе не верю!
Он еще пытался сопротивляться. Еще надеялся, что его старый приятель просто совершенно съехал с катушек. Обкурился до такой степени, что никотин, заполнив организм сверх предельно допустимой концентрации, съел остаток его разума. Или он пьян? Или вообще с ума сошел от старости и одинокой собачьей жизни в однокомнатной своей захламленной квартире, с вечно грязными простынями, горой немытых тарелок в раковине и сигаретными окурками под ногами?
– Врешь, сволочь старая? – уже тише и без всякой надежды переспросил полковник.
– Не вру, Гоша. Кузя Козырь в городе.
– И зачем он тут? Что твои шестерки говорят?
– А ничего! Прикинь, Гоша! – Сашка вдруг истерически расхохотался. – Такое несут!..
– И?!
– Будто в завязе он плотной. С блатными вообще никак не пересекается. Что в церковь ходит… Б…!.. – не выдержал, выругался старый приятель, хотя и не терпел мата, невзирая на холостяцкую жизнь свою. – Эта сука, порезавшая столько народу, пырнувшая тебя в спину и меня в ляжку, ходит теперь в церковь! Как тебе, а?!
Игорь Витальевич ощутил острую боль под левой лопаткой. Она надавила мощной лапой слева от позвоночника и минуты через две-три начала ковырять шрам от ножа Кузи Козыря острым когтем. Даже пришлось остановиться, съехав на обочину.
– Что?.. – заговорил было он, но голос подвел его, полковник сорвался на такой же истеричный крик, как и Сашка. – Что он, мать твою, делает в нашем городе?! Как посмела эта мразь вернуться… после всего?!
– У него спросить надо, – излишне кротко ответил приятель и даже зевнул, правда, притворства в том зевке было немерено. – Может, извиниться захотел перед тобой? Или передо мной! А может, службу заупокойную приехал справить – по всем, им безвинно убиенным. Знаешь, Гоша, что я тебе скажу…
– Что? – Игорь Витальевич закрыл глаза, чтобы не видеть мерзкой серой тучи, словно накрывшей разом весь город, чтобы не ощущать рези в глазах от сизых теней, попрятавшихся в подворотнях.
– Что-то скоро в городе начнется, помяни мое слово.
Он мысленно увидал, как, деловито впятив губу, кивает сам себе Сашка. Дымит нещадно и кивает.
– А разве еще не началось? – невесело ухмыльнулся полковник.
– А что началось?
– Да у меня за последние три недели – три огнестрела. Характер схож.
– А стволы? – навострил уши старый опер.
– Пока что экспертиза работает, но вроде один и тот же.
– Да-а-а… Думаешь, это Кузя?
– Ничего я не думаю! – заорал Игорь Витальевич и сердито крутанул ключ в замке зажигания. – Пусть лошадь думает, у нее голова вон какая большая! Думаю я! Мне надо думать, как с огнестрелами дело разгрести, а что касается этого упыря… Извини, конечно, но попадется он мне с оружием в руках – завалю эту паскуду!
Сашка довольно хохотнул, идею поддержал и даже пистолет незасвеченный предложил для таких благородных целей.
– Обойдусь как-нить, – скривился полковник, оборвал разговор и поехал на работу…
Первую половину дня он лютовал, потом немного успокоился, и тут явился этот противный Рыков с портретом и начал нести околесицу. Как же тут опять не взбеситься? Даже с сердцем плохо стало. Ну, ничего, таблетка под языком. Из окна какой-никакой, а прохладой веет. Вентилятор, опять же, в помощь ему.
– Что стоишь? – взглянул он из-под набрякших век на Рыкова. – Иди, а!
– Ну а как же быть с Игнатовой, товарищ полковник? Чую, что-то тут не так.
– Чует он! «Начуешь» ты еще один труп, только и всего, поверь мне, – Игорь Витальевич тяжело, с присвистом, вздохнул. – Если она не убийца, то давно уже мертва, поскольку шла по следам преступника. Ты ведь к этому и клонишь, так?
