Хищник - "РуНикс"

– Я попросила всего лишь об одном, – произнесла Морана дрожащими губами. – Я велела тебе держаться от меня подальше. Ты согласился. Дал мне слово. Так почему я встречаю тебя везде, куда бы ни пошла? Предупреждаю тебя снова, мне плевать на коды. Да хоть сдохните все, мне все равно. Держись. От. Меня. Подальше.

Не успела она опомниться, как Тристан Кейн прижал ее грудью к двери, заломив руку, которой она держала его за шею, ей за спину, крепко, но не болезненно. Второй рукой Морана уперлась в дверь, когда он прижался к ее обнаженной спине. Пуговицы его рубашки терлись о голую кожу с каждым их тяжелым вдохом. Морану окутал его хорошо знакомый древесный, мускусный аромат, едва он уперся второй рукой в дверь рядом с ее ладонью. Тело ее задрожало, когда она повернула голову и коснулась лбом щетины на его подбородке, когда он наклонился и прижался губами к ее уху.

Сердце гулко билось у нее в груди, кровь стучала в ушах. По телу Мораны разлился жар от пьянящего запаха, прикосновений и ощущений.

– Уясни кое-что, мисс Виталио, – прошептал он ей на ухо, и этот голос – голос виски и греха – волнами пробежал по спине, распространился по всему телу и собрался внизу живота.

От прикосновения этих губ ее грудь стала тяжело вздыматься, прижимаясь к деревянной двери. К двери, которая служила единственным барьером между ними и рестораном, полным людей, включая ее отца, который без колебаний убил бы их обоих.

От этой мысли по телу Мораны пробежала новая волна трепета. Мысли о том, что по какой-то причине этот мужчина позволял ей чувствовать себя опасной женщиной; мысли о том, что по какой-то причине она знала: он никому другому не позволит ее убить. И она стояла, прижавшись к нему и не испытывая ни капли раскаяния за то, что предавала своего отца. Она не испытывала ничего, кроме приятного волнения.

– Я буду держаться в стороне, когда захочу, – прошептал он. – А не по твоему или чьему-то еще велению. Но я никогда не принуждал женщину и не стану делать это сейчас.

Морана прикусила губу, осознав, что он не прикасался к ней нигде, кроме того места, где заломил ее руку за спину. Он не прикасался к ней, а она вся пылала.

– Мы до сих пор были честны друг с другом, мисс Виталио, – тихо сказал он. – И я буду честен сейчас. Я презираю тебя, но все равно хочу. Хочу, черт подери. И желаю выбросить тебя из головы.

От его грубости у Мораны участилось дыхание. Он продолжил:

– Люди твоего отца прямо сейчас находятся за этой дверью. Хочешь, чтобы я ушел? Только скажи.

Морана замерла, отвернувшись к деревянной двери и тяжело дыша в тесном пространстве.

– Ты должна принять решение.

Черт возьми. Как ей принять решение, когда голова идет кругом? Боже, она хотела его. Она занималась сексом всего раз, с Джексоном, в основном в знак проявления бунтарства, но совсем не хотела в ближайшее время повторять этот опыт. В тот раз не было даже доли того накала, который она испытывала от одного только взгляда этого мужчины. Морана никогда не чувствовала себя такой опьяненной, такой развратной, такой распутной в своем вожделении.

И в этом заключалась проблема. Она ненавидела его, ненавидела все его поступки и сказанные им слова. Она мечтала однажды убить его. Но ее тело желало его. И Морана хотела выбросить его из головы. Хоть раз.

Ее отец находился прямо за этой дверью. Там, снаружи, присутствовали и его люди. И Клан. А Тристан Кейн был здесь. У нее за спиной.

Она жаждала почувствовать его внутри.

Морана закрыла глаза и потянулась рукой к верхнему углу деревянной двери. И заперла ее.

Решение принято.

Глава 10

Молчание

Дыхание.

Морана слышала его дыхание возле шеи, мягко касавшееся уха, согревающее кожу. Шею начало покалывать. Кровь прилила к этому месту, распаляя незнакомым ей пламенем, а каждый выдох распространял его все сильнее и сильнее по коже. Сердце Мораны замерло, пальцы крепче прижались к деревянной поверхности, пойманная в ловушку рука гудела от желания вырваться. Морана едва сдерживалась, стоя неподвижно, если не считать бурно вздымающейся груди; пальцы покалывало от потребности в прикосновениях, ощущениях, от жажды контакта с теплым мужским телом, которое она чувствовала за спиной – не прижимавшееся к ней, но отчетливо ощутимое.

Она повернулась к нему лицом.

Дыхание.

Запахи скотча и шоколада слились в пьянящую смесь, которую ей до боли хотелось попробовать на вкус. Морана глянула на его губы, пробежалась по ним взглядом, любуясь их полнотой, отчего ее одолевало желание вонзиться в них зубами, ощутить их гладкость и мягкость. Затем посмотрела на шрам в уголке его губ, который выглядывал из-под щетины, и ей захотелось провести по нему языком, вкусить его, почувствовать. Ее взгляд задержался на щетине вокруг его рта, и Морана задумалась, будет ли она царапать или щекотать ее кожу, а может, обжигать, выставляя всему миру напоказ следы его жадных прикосновений, красные и розовые пятна на коже, горящие воспоминаниями о его жажде.

Но мир точно не мог этого видеть.

Да и она потом не сможет.

Нет. Морана хотела его, но еще больше хотела выбросить его из головы. Это никогда не повторится, и она не желала об этом вспоминать. Больше никогда, как только откроет дверь и выйдет отсюда. Она собиралась вернуть коды и бросить к чертям эту жизнь. Хотела, чтобы все это стало лишь волнующим воспоминанием из прошлого. Вот и все.

Подняв взгляд, Морана посмотрела в его поразительные глаза, которые потемнели так сильно, что от их голубизны осталась лишь тонкая окружность по внешнему краю радужки, подсказывая ей, что он был настроен серьезно и ни в чем не притворялся. Он был возбужден, очень возбужден. Его дыхание стало тяжелым, глубоким, выверенным, а глаза воспылали сильным вожделением и ненавистью, настолько хорошо ей знакомой, что Морана уже больше не обращала на нее внимания.

– Не лезь ко мне своим ртом, – тихо процедила она.

Тристан Кейн сохранил совершенно бесстрастное выражение лица, только слегка приподнял бровь от раздражения.

– Я и не собирался.

Морана стиснула зубы, чувствуя, как глубоко внутри тлеют отголоски былого гнева. Она не понимала, почему его слова задевали ее, ведь сама об этом попросила, сама хотела этого, но все же задевали, и это разозлило ее еще больше. Это всего-навсего быстрый секс. Незачем усложнять.

– Значит, только членом, – грубо, беззастенчиво велела Морана, а ее тело пылало от ярости и желания, слившихся воедино так, что она уже не могла отличить одно от другого.

Тристан Кейн отпустил ее руку, слегка прищурившись, но не сдвинулся с места.

– Как много у тебя опыта?

Его вопрос подлил масла в огонь. Если он считал, что Морана станет рассказывать ему о своем сексуальном опыте, то заблуждался еще больше, чем она думала. Морана неосознанно сжала перед собой руки в кулаки и выпрямила спину.

– А как сильно ты хочешь получить по физиономии? – прорычала она достаточно тихо, чтобы ее не услышали с той стороны двери.

Тристан Кейн не сказал ни слова, смешение вожделения и ненависти горело чистым пламенем в его глазах. Он склонил голову набок, не сводя с нее глаз, а его лицо не выражало никаких эмоций.

Морана ждала, когда любое его слово, действие, неверный вздох заставят ее сорваться и прикончить его. Она была на грани.

Но он ничего не сделал. Вообще ничего.

Просто смотрел на нее, прищурившись.

Именно это и стало для нее последней каплей.

– Пошел ты на хрен! – выпалила Морана и отвернулась к двери, чтобы открыть ее и уйти, а внутри нее в довершение ко всем чувствам закипело унижение.

Она дрожала. Дрожала, будто ее тело переполнилось до краев, будто она была бомбой на грани взрыва, готовой уничтожить все и всех вокруг. Ох, если бы она в самом деле была бомбой, то хотела бы взорваться и первым делом прикончить этого ублюдка. Или, может, ее отца. И того извращенца за столом. Она дошла до гребаной черты. Ну разве не веселая у нее жизнь?