Хищник - "РуНикс"

Она не должна была думать о Тристане Кейне.

Но, помоги ей боже, не могла остановиться.

Закрыв глаза и тихо вздохнув, она торопливо положила телефон на колени, открыла сообщения, набрала текст и задержала палец над кнопкой отправки.

Он мог ее видеть. И видел. А она оказалась в невыгодном положении. Кивнув самой себе в ответ на эту мысль, она нажала «Отправить».

Ее сердце неистово билось, нерешительность боролась в ней с выдержкой. Морана не могла понять, зачем отправила ему это сообщение.

Я: Прекрати пялиться.

Папка с входящими засветилась новым сообщением. Сердце бешено заколотилось, и Морана открыла сообщение.

Тристан Кейн: Нет.

Нет. Просто нет? Как красноречиво.

Я: Тебе же хуже. Отец может увидеть и убить тебя.

Ответ пришел почти сразу.

Тристан Кейн: Очень в этом сомневаюсь.

Я: Это почему же?

Тристан Кейн: Он даже пальцем не тронул мудака, который тебя лапал. Он не станет убивать меня за то, что я на тебя пялюсь.

Морана почувствовала, как краснеет. Ее захлестнуло унижение и гнев, обернувшийся яростью, едва она поняла, что в его словах есть правда. В глазах отца она была всего лишь собственностью, к которой этот мужчина мог прикасаться у всех на глазах. Ее тело едва не сотрясла дрожь, но Морана стиснула зубы.

Я: Он гость. А ты нет.

Наступила пауза, а потом пришел ответ.

Тристан Кейн: Поэтому он может прикасаться к тебе, а я не могу?

Ее сердце замерло. А потом заколотилось быстрее, чем прежде. Он еще никогда так с ней не разговаривал.

Я: Разговор окончен.

Морана заблокировала телефон. Разблокировала снова.

Новое сообщение. Она сглотнула.

Тристан Кейн: Трусиха.

Морана замерла и, хлопая глазами, уставилась на экран телефона, и ее снова охватила злость. Трусиха? Да кем он себя возомнил? Он явно ее дразнил, и будь она проклята, если поведется на это.

Но прежде чем она успела заблокировать телефон, он начал печатать снова.

Тристан Кейн: Давай на «слабо».

«Не надо. Не попадайся на его удочку», – повторяла она.

Я: И что надо сделать?

Наступила долгая пауза. Сердце грохотало, а она все ждала, стараясь казаться не слишком заинтересованной.

Тристан Кейн: Хоть отчасти покажи ему, какая ты дикая кошечка.

Морана заблокировала телефон. Она не станет поддаваться на его провокацию. Ни за что на свете на нее не поведется. Она же взрослая женщина, а не ребенок. Кругом сидели люди, готовые осыпать всех пулями, и ей нельзя было их провоцировать.

Но она чувствовала этот пристальный взгляд на своей спине, скользящий по коже.

Она не будет вестись на провокацию. Она не будет вестись на провокацию. Она не попадется на крючок.

А потом этот ублюдок снова облапал ее бедро.

Все чувства, которые она испытывала весь день, все смятение, злость, раздражение, пыл – все смешалось вместе. Не успев опомниться, она обхватила пальцами руку мужчины и с силой вывернула ему запястье, недостаточно сильно, чтобы сломать, но достаточно, чтобы причинить острую боль.

– Сука! – вскричал он, прижимая руку к груди, а его красивое лицо исказилось от боли, и во всем ресторане наступила тишина.

Морана ощущала на себе взгляды присутствующих, почувствовала, как некоторые направили на нее оружие. Не обращая ни на кого внимания, она встала из-за стола.

– Морана, – процедил отец грозным голосом.

– Я предупреждала, чтобы не распускал руки, – громко ответила она, всем телом ощущая, как нарастает напряжение. – Он не послушал.

Атмосфера накалялась. Все молчали.

– А она пылкая, Габриэль, – гоготнул один из мужчин за столом, блуждая взглядом по обнаженным участкам ее кожи. – Я был бы не прочь обжечься.

– Можешь рискнуть жизнью, – огрызнулась Морана в ответ.

Но отец обратился не к мужчине, а к ней:

– Пойди остынь.

Морана схватила сумку с гримасой отвращения на лице и ринулась в коридор, ведущий к уборным, не удостоив присутствующих ни единым взглядом и тихо дрожа от ярости.

Она уже почти повернула за угол, когда внезапно встретилась с ним взглядом.

Замедлила шаг, рассматривая его самого, его темный костюм и рубашку, которую он всегда носил с расстегнутым воротом, и Морану наполнило презрение ко всем мужчинам. Он следил за ней взглядом, лишенным всяких эмоций. А как только она позволила себе продемонстрировать отвращение, в его глазах что-то вспыхнуло. Морана отвернулась, не успев понять, что именно.

Войдя в уборную, она уперлась ладонями в чистую гранитную столешницу и посмотрела на свое отражение. Кабинки в другом конце пустовали.

Что она здесь делает? В этом ресторане, в своей жизни? Зачем вообще что-то делает? Отцу не было до нее никакого дела. Никому не было до нее дела. И ее это злило.

Морана злилась, потому что незнакомец облапал ее прямо на глазах у ее отца, а тот не сказал ему ни слова. Злилась, потому что переписывалась с мужчиной, которого ненавидела, и он умел провоцировать ее, как никто другой. Злилась, потому что оставила стеклянную стену и дождливую ночь в прошлом, но все же что-то внутри нее не давало позабыть о них окончательно.

Она злилась.

И видела это. По раскрасневшемуся лицу, дрожащему телу, пылающей коже.

Она злилась. Боже, и как же сильно.

Дверь в уборную открылась, и Морана опустила взгляд, пряча глаза от вошедшего. Ей сейчас меньше всего хотелось заниматься пустой болтовней с какой-нибудь недалекой женщиной.

Она вымыла руки и прижала влажные ладони к щекам, дожидаясь, когда вошедшая женщина пошевелится и издаст какой-нибудь звук. Но ничего не было слышно.

Замерев в тревоге, Морана медленно подняла взгляд и попала в ловушку голубых глаз.

Тристан Кейн пришел в дамскую комнату ресторана, полного мужчин и женщин из обеих семей и пушек, готовых к стрельбе. Он что, с ума сошел?

Морана развернулась и направилась к двери, кипя от ярости, но он преградил ей путь.

– Уйди с дороги, – рявкнула она, не в настроении с ним связываться.

– Чтобы ты пошла к своему отцу и этому придурку? – поддразнил он, окутывая ее своим голосом, чего ей в этот момент совершенно не хотелось.

Стиснув зубы, Морана попыталась обойти его, но не вышло. Ярость так и норовила выплеснуться через край.

– Уйди. С. Дороги, – отрывисто повторила она, резко проговаривая каждое слово.

Он не сдвинулся с места.

И она сорвалась.

Не успев даже глазом моргнуть, Морана обхватила его за шею и прижалась к нему всем телом. Тристан Кейн отступил на шаг к двери, но не из-за ее силы (она прекрасно знала, что не стоило так заблуждаться), а потому, что так захотел. Он смотрел ей в глаза, склонив голову набок и не беспокоясь о том, что она могла его задушить. Морана сжала пальцами напряженные теплые мышцы, и внезапно ее охватило желание выпустить всю свою злость. Потому что он по какой-то причине честно выражал свою ненависть к ней. Она ценила честность. Нуждалась в этой честности.

Но она была на грани. Была на грани, но даже не подозревала, что шла по ней. Теперь она ступала на цыпочках.