Георгий Ланской - Оглянись на пороге
— Отцу, надеюсь, не сообщила? — строго спросила Алла.
— Нет пока.
— Правильно. А то он там в своей Прибалтике свалится с инфарктом.
— Да, будет лучше, если он свалится дома.
— Не умничай, — сказала мать и прикрыла глаза. Пощупав повязку на голове, она вздохнула.
— Мне кажется, я похожа на раненого танкиста, — пожаловалась она. — В туалете тут в зеркало глянула — ужас какой-то. От лица остался один нос. Никогда не думала, что он такой длинный.
— Ты хоть что-нибудь помнишь? — помедлив, спросила Ирина. Алла слабо помотала головой.
— Помню все, до момента, как от тебя вышла. Помню разговор, причем, знаешь, так ясно, словно это только что было. Помню лестницу, как шла с этим мешком мусорным, а потом — трах! — и темнота.
— Менты предполагают, ты оступилась, — сказала Ирина. Алла фыркнула.
— Да был тут уже один с утра, с глупым лицом, то же самое твердил… Я ему сказала: молодой человек, вы когда-нибудь стояли в арабеске? Да я по канату с закрытыми глазами пройду и не оступлюсь, а тут — надо же! — на ровном месте упала.
— А он что?
— Ничего. Спросил, что такое арабеск. Ты пощупай, у меня на затылке такая шишка…
Ирина осторожно сунула ладонь под голову матери и, пока та шипела от боли, действительно нащупала под бинтами внушительную выпуклость.
— Лицом-то я о ступени колотилась, — сказала Алла. — Это к гадалке не ходи. Спина саднит, там тоже все в синяках. А затылок… Похоже сюда меня и тюкнули.
— Интересно, кто? — задумчиво произнесла дочь.
Этот вопрос занимал ее остаток дня. От вновь вспыхнувших подозрений она шагала по квартире, съела на нервах половину вареной курицы и разбила тарелку, предательски выскользнувшую из рук. Но, даже заметая в совок осколки, никак не могла избавиться от призрака, подкрадывающегося сзади. Оставаться в пустой квартире одной было невозможно. Вечером, совершенно измученная неизвестностью, она набрала телефон Влада.
— Что? — спросил он каким-то сонным голосом.
— Ты спал, что ли? — испугалась она.
— Ну, не то чтобы… Прилег после ужина. А что?
— Ничего. Поехали к цыганам, что ли? Только заезжай за мной. Я одна боюсь.
Поздно вечером Сергей захотел жареной картошки.
Вообще при его объемистом брюшке есть картошку на ночь было делом недозволительным. Жена, всю жизнь сидевшая на диетах, просто брызгала пламенем, словно дракониха, стоило заикнуться о любимом лакомстве даже днем, а уж под вечер и подавно. Ирина совала ему в зубы морковину или сельдерей, затыкала рот яблоком, приговаривая: «Хочешь жрать, жри яблоко. Не хочешь яблоко — не хочешь жрать!» Сергей подозревал, что ей и самой до смерти хотелось насквозь вредной холестериновой картошки, зажаренной с лучком и сальцем или, на худой конец, колбасой. Умопомрачительный запах витал по всей кухне, и даже у самого стойкого начиналось слюноотделение. Как можно не хотеть жареной картошки? Как можно заменить ее на какой-то вялый пучок сельдерея? И почему все самое вкусное непременно вредно?
Он валялся на диване полдня, смотрел телевизор, читал, а потом даже задремал, и мать заботливо прикрыла ему ноги пледом, хотя дома и без того было жарко, как в пекле, а открывать окна они не любили. Это Ирина была помешана на свежем воздухе, духоты не выносила и всегда держала фрамуги нараспашку, независимо от времени года.
Повалявшись, он вдруг подумал, что хочет картошки. Подумал, что еда ему приснилась, и даже во рту остался призрак вкуса. Иногда такое случалось, и Сергей начинал чего-то невыносимо хотеть: то бананов, которые, в общем-то, не любил, то пирожных. Мать посмеивалась и ядовито интересовалась, не беременный ли он. А Сергей знал: пока не поест того, чего внезапно захотел, покоя не будет.
— Мам, — крикнул он на кухню, где та пила чай. — У нас картошка есть?
Она показалась на пороге, с взволнованным лицом.
— Ты что кричишь, Сереня?
— Ничего. Я спрашиваю: картошка у нас есть?
— Зачем тебе картошка?
— Блин, в «Чапаева» играть буду. Жрать, конечно. Так что? Имеется картофель в закромах?
— Чего это ты на ночь глядя вздумал? — возмутилась Ольга. — Хочешь кушать — супчику похлебай. Колбаски отрежь, да с чайком… Вкуснотища. Или яйца могу пожарить.
— Да ну тебя, — рассердился сын. — Ты прямо как Ирка говоришь. Не хочу я супчика. Картошки хочу, жареной, с корочкой!
— Вредно тебе ее, — не сдавалась Ольга. — И так растолстел.
— Мам, я сам как-нибудь разберусь, что вредно, а что полезно. Есть картошка или нет?
Ольга ушла на кухню и выдвинула ящик, встроенный в кухонный гарнитур, покопалась в пакетах с овощами, шурша и перекладывая их с места на место.
— Есть, но мало, штуки четыре, и мелкие. Не хватит тебе, — крикнула она. — Так что успокойся уже. Завтра пожарю.
— Завтра не захочу, — капризничал он, а потом, решительно откинув ногами плед, встал, вышел в прихожую и схватил с вешалки куртку.
— Ты куда? — удивилась Ольга.
— В магазин, — буркнул Сергей. — Не видишь, что ли? У меня картофельная ломка. Я теперь спать не буду, всю ночь у окна просижу и буду мечтать, как бы пожрать на ночь вкусного и вредного. И пусть тебе будет стыдно, потому что не заботишься о своем сыночке любимом…
— Ну, пусть будет, — усмехнулась мать. — Раз уж все равно в магазин идешь, купи еще чаю пачку, крекеров соленых, маргарина и макарон пачку.
— Вот так всегда, — пробурчал он, всовывая ноги в старые, растоптанные башмаки, стоявшие у входа как раз на такой дежурный случай. — Стоит отвлечься на минуточку, отдаться порокам, и тут же насуют поручений по самое не хочу.
— Не ворчи, — прикрикнула Ольга. Сын фыркнул и вывалился в подъездную темноту.
Идти по мерзлой, подернутой инеем земле перед сном было как-то особенно приятно. Он даже замедлил шаг, потому что магазин был вот тут, прямо за углом, и все удовольствие должно было вот-вот кончиться. Листья под ногами хрустели, как стеклянные, и Сергей, тщательно оглядевшись по сторонам, поддал ногой ближайшую кучку листвы, старательно сметенную дворником, разбросав их, как в детстве.
В последний раз он гулял вечером с женой, грозившей из законных переместиться в статус бывших, и от этого было немного грустно. Они выбрались в парк, и Ирина водила его к старому, почти высохшему пруду «смотреть крокодила».
В магазине он взял два кило картошки, копченого мяса, заказанные матерью маргарин, макароны и печенье, потом, подумав, зарулил в вино-водочный отдел и с тайным удовольствием сунул в корзинку бутылку водки, представив, что через час будет вкушать горячую картошку, вприкуску с мясом и соленым огурцом, а перед тем тяпнет рюмочку водки.
