Марина Крамер - Последнее японское предупреждение
Она бережно закрыла часы, упаковала их обратно в мешочек и, сжав драгоценную вещь в кулаке, отправилась в кухню ставить чайник.
Анфиса Валентиновна была «на боевом посту» и раскатывала на своем столе коржи для очередного торта. В кастрюле булькал «киселек», на розовой тарелке уже лежало нечто, напоминающее хачапури, но почему-то с вареньем, в глубокой миске ждала своего часа полумертвая клубника с зелеными «хвостиками».
– Ты куда это с утра пораньше? Еще только семь часов, – бодренько поинтересовалась соседка, орудуя скалкой, и Женя невольно поморщилась – на Анфисе Валентиновне не было косынки, и волосы свисали над тестом.
– Дело есть, – уклончиво ответила она, включая чайник.
– Как Ленка-то?
– В реанимации.
Соседка промолчала, отправила корж в духовку и завела таймер.
– Вот, видишь – с утра стряпаю, заказик поступил. Сейчас вот доделаю да и поеду к клиенту.
Женя пропустила это мимо ушей – ровно через пару часов Анфиса позвонит своей дочери, чтобы та разместила у себя на интернетовской странице объявление – мол, продается тортик, и лохушки, глядящие в рот местной теледиве, набегут стаей, сжимая в кулачке честно заработанные три тысячи. Женя не понимала, как можно отдавать деньги за то, что элементарно испечь самой. «Знали бы они, в каких условиях все это производится, так блевали бы дальше, чем видели», – злорадно думала Женя всякий раз, когда Анфиса Валентиновна, упаковав очередной тортик, собиралась на встречу с клиенткой.
– Анфиса Валентиновна, а вашей дочери часики ювелирные не нужны? – вдруг спросила она, подумав, что та вполне могла бы купить дорогую и редкую вещь.
– Ой, что ты! – только махнула рукой соседка. – Не до часиков ей, и так едва концы с концами сводит! Муж-то бывший только на Елисея денег и дает, да и то не купюрами, а вещи покупает да садик частный оплачивает.
В этом месте Женя про себя удивилась – своими ушами слышала, как ушлая доченька Анфисы рассказывала, что договорилась с директором садика, в который, кстати, Елисейка не ходил, что деньги будет забирать, отдавая немного директору в качестве благодарности. Бухгалтерии в саду, очевидно, не было, и деньги вручались «из рук в руки». Мальчик же почти все время проводил здесь, у бабки, бегая по коридору с деревянной сабелькой и непонятно мыча. Женя даже думала, что он немой, жалела, но потом разобрала пару слов и успокоилась.
– Жалко, – пробормотала Женя, однако почувствовала облегчение – все-таки продать памятную вещь совершенно незнакомому человеку и никогда больше ее не видеть куда легче, чем потом видеть на том, кого знаешь.
– Да ты в ювелирную скупку отнеси, в «Фараоне» такая есть, – подсказала соседка, хотя про себя подумала, что вряд ли у нищей детдомовской девчонки есть что-то мало-мальски ценное.
– Да, пожалуй, – рассеянно проговорила Женя и, сунув мешочек с часами в карман, стала заваривать чай.
– Возьми сладенького, – предложила Анфиса Валентиновна, протягивая тарелку с «хачапури», но Женя отрицательно помотала головой:
– Спасибо, совсем не хочется есть. Чаю вот выпью и поеду.
– Ну, как знаешь.
На улице очень похолодало, и Женя в стареньком пальто очень пожалела, что не надела шапку и не взяла перчатки, но возвращаться не стала – примета плохая, а ей сегодня очень нужна удача. Троллейбусом до торгового центра было около часа езды, но это обстоятельство девушку даже обрадовало – забившись на сиденье рядом с печкой, она успела согреться. Конечно, со временем придется рассказать Лене о том, куда исчезла «мамина память», но сейчас думать об этом не хотелось. Память памятью, а от наличия денег сейчас зависела жизнь единственного родного человека – сестры. Лена потом поймет и простит, не сможет не понять!
В «Фараоне» играла музыка, хотя было еще довольно рано, но покупатели уже были, бродили по магазинам, сидели в открытых кафе, повсюду сновали девушки с рекламными листовками. Женя нашла стенд с информацией, долго изучала, пытаясь понять, где находится нужное ей место, и, наконец, отыскала его на пятом этаже. Поднявшись в лифте, она оказалась в длинном коридоре, по обе стороны которого тянулись ряды одинаковых темно-коричневых дверей. Найдя табличку с надписью «Скупка золота», Женя толкнула дверь и вошла, оказавшись в просторной светлой комнате, перегороженной двумя столами. У одного из них на стуле сидела женщина лет тридцати пяти с каштановыми локонами, небрежно выбившимися из-под бордового беретика. Одета она была в короткое пальто из тонкой серой замши, на ногах – серые же сапоги на удобных каблучках. Вещи были явно дорогими, да и на пальцах, которыми женщина постукивала по столу, Женя заметила три красивых колечка с камнями.
– Присаживайтесь пока, девушка, – предложил маленький лысоватый мужчина-ювелир, оторвавшись от рассматривания камня, который держал пинцетом.
Женя села на второй стул, и тут женщина предложила:
– Лазарь, мне ведь не срочно, могу подождать, а ты девушку выслушай, может, у нее неотложное что-то. Идите сюда, милая. – И она встала, уступая свой стул Жене.
– Как скажешь, Леночка, если хочешь, так посиди, потом кофейку выпьем вместе, – согласился ювелир и обратился к Жене: – Что у вас?
– У меня… вот… – заторопилась Женя, вытаскивая из сумочки бархатный мешочек.
Ювелир надвинул на глаз лупу и раскрыл часики, долго вертел их, разглядывал, то поднося ближе к лицу, то отводя подальше. Женя, закусив губу, ждала. Сидящая за соседним столом женщина тоже с интересом разглядывала вещицу. Наконец ювелир закончил, закрыл часы и, положив их на стол перед собой, поднял на Женю глаза, сдвигая на лоб лупу:
– Милочка, а откуда у вас такая красота?
– От мамы осталось.
– Ой ли? А если подумать?
– О чем? Это мамины часы. – Женя не понимала, почему вдруг взгляд ювелира стал каким-то жестким, а голос сердитым.
– И как же матушку вашу звали?
– А почему я вам должна отвечать? – звенящим от возмущения голосом спросила Женя и протянула руку, чтобы забрать часы, но ювелир шустро накрыл их своей ладонью:
– Стоп-стоп, красавица! На вопросик-то мой ответить придется, а то ведь я в полицию могу позвонить.
– В полицию? – растерялась Женя и отпрянула назад. – За что?
– А часики эти не ваши, дорогуша.
– Лазарь, погоди, – вмешалась женщина, – что ты сразу… Давай спокойно поговорим. Девушку ж видно – молоденькая, порядочная. С чего ты решил, что часики не ее?
– А с того, дорогая ты моя племянница, что часики эти вот этими самыми ручками сделаны были, понятно?! – Ювелир ткнул в сторону женщины пятерней. – Я их делал с часовщиком знакомым, только его в живых нет уже. Что ж, по-твоему, я работу свою не узнаю? Да я для такого человека их делал, что этой сикухе и не снилось! Говори, откуда часы?! – взревел он, разворачиваясь в сторону оторопевшей и сжавшейся на стуле Жени.
