Марина Крамер - Последнее японское предупреждение
Обзор книги Марина Крамер - Последнее японское предупреждение
Марина Крамер
Последнее японское предупреждение
«Когда же я, наконец, перестану таскаться сюда, как на службу? Уж лучше устроиться санитаркой – все равно их работу делаю, а так денежки бы капали, хоть какая-то помощь. Целыми днями – «Женя, принеси, Женя, подай, Женька, что раззявилась, судно полное. Женька, поверни, Женька, помоги простыни поменять». Коровы ленивые! Если бы не я… Нет, даже думать не хочу».
Привычно выдернув в холле из потертой дамской сумки белый халат и стоптанные тапочки, она переоделась, спрятала в большой пакет из дешевого супермаркета залатанные сапожки и плащ, проверила в кармане пропуск, подхватила стоявшую у ног коричневую хозяйственную сумку и двинулась к турникету. Там ее приветствовали как родную. Высокий охранник, молодой парень с русой шевелюрой, поправил черную чоповскую куртку и улыбнулся:
– Здорово, Женька. Как погодка? Шепчет?
– Ага – в пледик, шепчет, завернись да с кружкой чая обнимись, – фыркнула она, протягивая ему пропуск, но охранник махнул рукой:
– Ой, да иди ты уже, наизусть я твой пропуск знаю, поди, не первый день. Помочь сумку-то допереть?
– Спасибо, Миша, – искренне ответила девушка, перехватывая удобнее ручку тяжелой хозяйственной сумки, – сама как-нибудь.
Охранник кивнул, провожая взглядом худую, чуть сгорбленную фигурку, направившуюся к лифтам:
– Слышь, Жень! Лифты не работают с утра.
Девушка замерла на мгновение, потом выругалась вполголоса и повернула к лестничному маршу. Подъем с ношей на седьмой этаж она выполняла примерно раз в неделю – именно с такой периодичностью отключались оба лифта в больнице.
Сегодня, серым дождливым утром, больничная палата казалась особенно мрачной и обшарпанной. Словно впервые Женя вдруг увидела облупившуюся штукатурку, огромные трещины на потолке, отколовшийся местами кафель возле умывальника, затертую до беловатых пятен поверхность высокого деревянного стола-поста, за которым сегодня оказалась медсестра Аня, грубоватая девица с удивительно ловкими руками – могла попасть иглой в любую вену даже с закрытыми глазами. Видимо, именно потому она чаще других подменяла постоянную сестру Иру, у которой часто болел ребенок. Женя не любила ни ту ни другую, обе девицы казались ей высокомерными, иногда почти по-хамски грубыми, хотя должное их профессионализму она все-таки отдавала. Что Аня, что Ира никогда не обходили вниманием ни одного из своих нелегких пациентов.
– Что-то поздно ты сегодня, – буркнула Аня, сосредоточенно выписывая что-то из листов назначения в свой журнал, – твоя-то вон лежит вся мокрая.
Женя стремительно метнулась к окну, минуя еще две такие же отгороженные друг от друга полупрозрачными клеенчатыми шторами кровати. Там, на «блатном» месте, вот уже четвертый месяц лежала Лена. Вернее, то, что от нее осталось.
– Что, простыни сменить некому было? – враждебно спросила Женя, ногой засовывая сумку под кровать.
– Нас двое, их пятеро, сама знаешь, – невозмутимо ответила Аня, – мы с Риткой и бесхозных еле успеваем обрабатывать, а тебе пропуск по уходу для того и выписан. Сиди и ухаживай. Или денежки плати, сиделку нанимай.
– Ты ведь знаешь, что денег у меня нет, – огрызнулась Женя, аккуратно сворачивая в рулон мокрую простыню под недвижимым телом Лены, чтобы удобнее было выдернуть ее.
– Ну а раз нет – вот сама и крутись, – беззлобно парировала медсестра, – мы и так ночью ее переворачиваем, каждую смену предупреждаем, чтоб смотрели. Чего тебе еще? Днем будь добра – сама все делай.
Сменив простыни, Женя вышла с охапкой мокрых в санкомнату, чтобы там упаковать их в мешки. И здесь ее накрыло – сев на край ванны, она уронила пахнущее мочой белье на пол и расплакалась от бессилия и злобы.
Александра
Вы знаете, что такое счастье? Безусловное, безоглядное счастье, когда перестаешь даже подозревать о существовании каких-то проблем в жизни? Я поняла это только сейчас, каждое утро собирая свою первоклашку в школу и готовя ей и мужу завтрак. Галя, наша старая домработница, всякий раз ворчала: мол, что ж тогда ей-то делать, если я сама, но мне очень хотелось делать все так, как это бывает у других – у моих коллег в академии, например. Раз уж вышло, что я живу в огромном загородном коттедже с прислугой и шлагбаумом на въезде, раз дочь моя в школу ездит не с отцом или матерью, а с водителем и охранником, раз даже мой свободолюбивый муж смирился с этими обстоятельствами – то хотя бы оладьи к завтраку я могу самостоятельно приготовить? И все – папа…
Нет, я не жалуюсь, я привыкла к тому, что вокруг моего родителя постоянно что-то происходит, взрывается, горит и стреляет. Но дочь… Соня, конечно, не понимала, почему наша жизнь устроена именно так, да, к счастью, в ее гимназии почти всех детей подвозили к крыльцу дорогие машины. Но я боялась, что рано или поздно и до нее обязательно дойдут слухи о том, что дед, любимый деда Фима, благообразный председатель совета директоров крупного банка, в прошлом был криминальным авторитетом Фимой Клещом, а обожаемый отец, папочка, папусик, которого Соня боготворит, не всегда тренировал детишек в клубе восточных единоборств и в свободное время писал большую научную работу по одному из их направлений. Раньше, давно, еще до ее рождения, Акела мог убить любого всего лишь движением хорошо натренированных пальцев. Он и сейчас наверняка может, просто теперь ему это не нужно уже, – и жизнь другая, и ценности тоже. Но люди злы, завистливы, мелочны, они не гнушаются ничем, им все равно, кого ранить – будь то взрослый или ребенок. Этот вопрос уже давно начал мучить меня, и я все время приставала к мужу, но Саша только бросал в мою сторону угрюмый взгляд единственного глаза и тихо говорил:
– Аля, решай проблему тогда, когда она появилась, а не тогда, когда ты ее выдумала.
Меня спокойствие мужа порой выводило из себя, но я понимала – он, наверное, прав. Зачем травмировать психику ребенка разговорами, которых она сама пока не заводит?
Мы действительно были очень счастливы, и воспоминания о прошлом практически перестали тревожить меня, хотя на всю жизнь осталась малоподвижность правой руки и сводящие с ума головные боли, особенно перед дождями – последствия ранения в голову, перенесенного несколько лет назад. Но я научилась отлично управляться левой рукой, лишь изредка помогая себе правой, научилась твердо держать скальпель во время вскрытий, могла без ассистента отпрепарировать труп и изготовить препарат для занятий. Я по-прежнему работала на кафедре нормальной анатомии медицинской академии, а по выходным не отказывала себе в удовольствии вспомнить еще одно увлечение – стрельбу из винтовки и пистолета. Когда-то давно у меня был взрослый разряд, и это полезное умение несколько раз спасало мне жизнь. И не только мне.
