Светлана Успенская - Посмертная маска любви
Как уж тут не понять! Пожалуй, надо быть идиотом, чтобы не дойти до этого. Когда ему неделю назад позвонил Шурка и попросил взять на работу знакомую дамочку, оставшуюся на мели, он сразу заподозрил неладное. Заподозрил, но виду не подал. Пусть попробует что-нибудь разузнать — дело-то уже давно сделано!
Она намекнула одному из официантов, что была любовницей близнецов (интересно, которого из них? Или двоих сразу?). Такое заявление сразу прибавило ей весу среди персонала. Все официанты сразу поняли, что с этой особой лучше не ссориться, и стали перед ней лебезить — тьфу, противно-то как!
Где-то он ее все-таки видел… Но где?
Закончив с текущими делами, Ломакин приехал на Никитскую. В «Красный петух» он вошел со служебного входа — ресторан еще был закрыт. В темной прохладе сводчатых залов, оформленных под кабачок в стиле средневековой Франции, было чисто и тихо. Сегодня шеф-повар, Франсуа Бижу, настоящий француз из Дижона, приглашенный по контракту на три года, должен приготовить новое меню.
Каждый месяц меню ресторана обновлялось на девяносто процентов — в этом был залог того, что посетителям не надоест здесь бывать. В оставшиеся десять процентов входили те блюда, которые пользовались устойчивым спросом у клиентов и заказывались постоянно. Эту идею придумал сам Ломакин. И она уже около трех лет приносила ему неплохой доход.
За занавесью тяжелого бордового бархата мелькнули рыжие волосы и белая наколка… А, следит за ним, стерва… Вынюхивает! Уж не собирается ли она докладывать близнецам, что он опаздывает на работу? Уж не должен ли он отчитываться перед ней, что делал все утро и где был?..
Кстати, белые чепчики, кружевные передники, платья с открытыми плечами и тяжелые тупоносые башмаки — это тоже его идея. Франция в его ресторане должна быть настоящей, неподдельной. Он сам рисовал эскизы форменной одежды, проведя немало времени в залах Музея изобразительных искусств — изучал полотна мастеров во Французском зале.
Официантки с полуоткрытой грудью, одетые в средневековые костюмы, официанты в пышных воротниках привлекали посетителей не меньше, чем сама французская кухня. Надо признать, этой рыжей стерве костюм идет как никому другому, очень уж соблазнительны два розовых полушария, заключенные в тугой корсет платья! Неудивительно, если через месяц-другой ее сманит какой-нибудь толстосум, любитель подобных прелестей. Что ж, ему, Ломакину, это уже будет до лампочки!
По пути он заглянул на кухню. Франсуа Бижу, поджарый француз с тонкими веревочками усов, возился около огромной, размером с двуспальную кровать, плиты. Клубы белого ароматного пара сгущались под потолком. Николай повел носом. Да, он не раз убеждался, что Франсуа стоит тех денег, которые ему платят. Настоящий виртуоз плиты! Уже от одного запаха слюнки текут! Впрочем, это естественно, ведь он не завтракал сегодня, живот подводит от голода.
— Ну как, Франсуа? — спросил Ломакин, подходя к повару.
Тот обернулся, весело скаля белые крупные зубы под черными усами.
— Хорошо, шеф! Лососина просто великолепна! Как говорится по-русски — пальчики оближешь!
— Когда закончишь — сервируй и подай мне в кабинет. Насчет продуктов я уже договорился, завтра утром придет машина…
— Отлично, шеф, через полчаса все будет готово!
«Прекрасно! Все идет как всегда… Все идет по плану», — думал Ломакин, направляясь в свой кабинет.
Мимоходом он проверил чистоту скатертей на столах, понюхал цветы в вазах — не пахнет ли гнилью, провел рукой по полировке рояля — нет ли на нем пыли. Все было отлично. Скатерти белые, цветы свежие, рояль сиял лаковыми боками. Часа через три в «Красный петух» придет старый пианист и заиграет котильоны, экосезы, менуэты — все будет изысканно, элегантно, стильно. А все-таки жалко, что его здесь скоро уже не будет! Жалко, что творение его рук достанется какому-то грузину, который придет на все готовенькое. И как пить дать, первым делом в меню появится кислый шашлык, а потом вся утонченная французская атмосфера исчезнет, и «Красный петух» превратится в одну из тех кавказских забегаловок, которые в изобилии расплодились в последнее время.
Вздохнув, Ломакин вошел в свой прохладный кабинет. Испуская ароматный пар, на столе стояли прекрасно сервированные блюда — повар постарался на славу! Запотевшее вино охлаждалось в ведерке со льдом, листок меню, только что отпечатанный, предупредительно покоился рядом.
Николай ослабил узел галстука, снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Пора приступать к дегустации. Черт, как хочется есть! Ну, сейчас он по достоинству оценит искусство Франсуа Бижу!
Итак, что у нас сегодня… Лососина со спаржей, утка, фаршированная шампиньонами по-лангедокски, салат из лангустов «Гавр», консоме «Яблоки любви» (Consomme au Pommes D’Amour), морской налим в белом вине по-марсельски, розовый торт «Изабель» и так далее. Ко всему этому великолепию — белое и красное коллекционные вина. Нет, пить вино он сегодня не будет, разве что глоточек, чтобы оттенить специфический вкус рыбы.
Критически оглядев сервировку блюд, Николай выписал на листочек рекомендации повару по оформлению — слишком много красного цвета в сервировке — и принялся за еду. Все было просто прекрасно, но особенно восхитительной ему показалась утка по-лангедокски. Отличный тонкий вкус, великолепный аромат, удачно подобраны специи — они отменно оттеняют вкусовой букет. Надо сказать официантам, чтобы они рекомендовали к утке красное «Шато де роз» восемьдесят седьмого года. Прекрасное дополнение!
Ломакин вышел на кухню, чтобы лично поблагодарить повара:
— Все просто чудесно, Франсуа. Утка — божественна, верх кулинарного искусства.
Польщенный повар расплылся в улыбке:
— Благодарю, хозяин.
Вернувшись в кабинет, Ломакин достал бумаги. Надо проверить бухгалтерию, чтобы новому хозяину ресторан достался в полном ажуре. А остальное — не его забота…
Некоторое время он сосредоточенно работал, сопоставляя цифры, перелистывая бумаги, пока не поймал себя на мысли, что ему страшно хочется пить. Он налил себе минеральной воды из бара в кабинете и осушил залпом стакан. Жажда не проходила, более того, она становилась еще более мучительной. Сухое горло горело огнем.
«Что такое, — мучился Ломакин, — это все рыба… После нее всегда хочется пить…» Он еще несколько минут заставлял себя работать, пока вдруг не почувствовал, что из-за полуденной духоты ему трудно дышать. Странно, ведь кондиционеры работают на полную мощность… «Я, наверное, переел…» Он еще некоторое время пытался смотреть в бумаги. Но цифры расплывались, в глазах темнело.
