Джейн Хичкок - Светские преступления
— Нью-Йорк — огромный город, Моника. С двумя сотнями миллионов тебе не составит труда завести массу новых друзей.
— Да, но ты дружна со всеми, кто чего-то стоит!
— Я же только что подробно объяснила… послушай, тебе самое время уйти! Завтра квартира должна быть свободна, а я еще не закончила с вещами.
— Джо! — Моника драматическим жестом заломила руки. — Я прошу тебя только об одном-единственном одолжении!
— Об одолжении? — Мне снова стало любопытно. — О каком же?
— Не согласишься ли ты дать мне рекомендацию в совет директоров Муниципального музея? Я знаю, это в твоих силах, а я… я была бы просто счастлива!
На этот раз я не сумела удержаться от ехидного Смешка. Эта женщина, должно быть, принимает меня за полную идиотку!
— Скажите пожалуйста! Только и всего?
— Ну хорошо, не нужно рекомендаций. Просто не настраивай их против меня.
Я развела руками в полном изумлении. Было нелегко собраться с мыслями перед лицом подобной наглости. Я выпрямилась на стуле и сцепила пальцы, стараясь удержаться в рамках вежливости.
— Постараюсь изложить свое мнение по возможности деликатно. Ты не имеешь к Муниципальному музею никакого отношения — значит, совет директоров интересует тебя только как стартовая площадка для вхождения в наш круг, как точка опоры, от которой можно оттолкнуться. В этом ты не одинока, дорогая моя, ты уж мне поверь. Многие пытались идти именно этим путем. Кое-кто преуспел благодаря деньгам, но речь сейчас не об этом. Вопрос был поставлен так: буду ли я против, если ты попробуешь вступить в совет директоров Муниципального музея? Ответ будет вот какой: чтобы не пропустить тебя туда, я готова на все. Если единственным способом противостоять этому останется взрыв Галереи Слейтер, я лично заложу динамит, а если музей примет тебя в обход моего мнения, ноги моей там больше не будет. Я сделаю все, чтобы мое отношение к этому вопросу получило широкую огласку, чтобы о нем узнали все заинтересованные и незаинтересованные лица. Иными словами, я приложу все усилия, чтобы ты никогда, ни при каких условиях не достигла этой цели. Ответ ясен?
— Если бы ты знала, что мне пришлось пережить, ты не была бы такой жестокой!
Глаза Моники снова наполнились слезами, и мое терпение лопнуло. В конце концов, хорошенького понемножку!
— Что тебе пришлось пережить?! — закричала я. — А как насчет меня?! Двадцать лет жизни бок о бок с этим человеком — и что же? Все это перечеркнуто в угоду какой-то интриганке! Как ты смеешь? Как ты смеешь? Как ты смеешь?!
Пока я кричала, Моника смотрела на меня, прижав ладони к щекам, с дрожащими губами — воплощение униженной и оскорбленной добродетели. Это меня только подзадорило.
— Я была его законной женой, можешь ты взять это в толк или нет?! Верной женой, любящей женой!!! А ты… ты…
— А я ждала его ребенка! — перебила Моника, внезапно набираясь величия.
Слово «ребенок» ударило меня прямо в сердце.
— Что?..
— Я была беременна!
— Только не от Люциуса!
— Именно от него!
— Да? Люциус не мог зачать ребенка. Он был импотент.
— Только не со мной, — сказала она с омерзительным самодовольством.
— И где же этот ребенок?
— От потрясения у меня случился выкидыш. Кстати, как раз поэтому я не была на похоронах.
Я дико расхохоталась и с трудом выговорила:
— И ты ждешь, что я поверю в эту чушь?
— Мне все равно, веришь ты или нет. Главное, что это чистая правда.
— Где случился выкидыш?
— У меня дома.
— То есть в квартире, куда тебя поселил Люциус?
— Да.
— Какой доктор тебя осматривал?
— Я не вызывала врача. Я так расстроилась, что все плакала, плакала… мне это просто не пришло в голову.
Разумеется, это была выдумка чистой воды, и все же я не могла просто так закрыть болезненную для меня тему.
— Люциус категорически не хотел детей. Думаешь, почему у нас их не было?
— От меня хотел.
Со смутным удивлением я поняла, что ненавижу Монику еще больше — пять минут назад это казалось невозможным.
— Ну и когда же ты сообщила ему радостную весть?
— За две недели до… — Она умолкла, как бы не в силах продолжать.
— И он, конечно же, сразу поверил?
— Он смотрел на все иначе, чем ты, Джо. Клянусь, я была беременна! Люциус обрадовался и сказал, что обеспечит мое будущее. Ты не знаешь, как мы любили друг друга! Но я и понятия не имела, что все обернется таким образом! Джо, прости!
Слезы пролились и алмазами заблестели на ее щеках. Приходилось принять эту историю, какой бы невероятной она ни была. Я выдохлась и уже почти равнодушно спросила:
— Когда все это началось?
— Два года назад в Париже. Мы познакомились на приеме в галерее Мишеля. На другой день Люциус позвонил, чтобы пригласить меня на обед. Я согласилась.
— Значит, и ты начала все это еще замужней? Превосходно, просто превосходно!
— Я была так несчастна… — Моника закусила губу. — Может быть, это было не очень красиво с моей стороны, Джо, но у нас с Мишелем не ладилось, а Люциус… он был такой добрый, сердечный! Он попросил меня открыться ему, и я не устояла. Сама знаешь, что исповедаться случайному знакомому намного легче. Это сближает. Мы полюбили друг друга, а когда Мишель умер, Люциус уговорил меня перебраться в Нью-Йорк.
— При живой жене?
— Ты ведь тоже так поступила!
Я пропустила эту реплику мимо ушей.
— Люциус сказал, что несчастлив в браке.
— Он так сказал? — невольно переспросила я, вспоминая, как он отзывался о браке с Рут в начале нашего знакомства.
— Именно так, — заверила Моника. — Мы были очень привязаны друг к другу, а после инфаркта он и вовсе не мог без меня жить. Я навещала его в больнице.
— Каким образом? Я почти не отходила от него.
— Я переодевалась медсестрой, дожидалась, когда ты выйдешь, и сменяла тебя у его постели. Тогда Люциус и завел разговор о разводе. Он сказал, что больше так продолжаться не может, что он должен соединить свою жизнь с моей, пока еще не поздно.
— Ох, ради Бога! — не удержалась я.
— Это правда. Он собирался попросить у тебя развод этим летом, но все никак не мог найти подходящий момент. Люциус не хотел причинять тебе боль! Он надеялся, что ты сама заговоришь на эту тему.
— О разводе? Я? — Ей снова удалось меня ошеломить. — Из чего, скажи на милость, он сделал такой вывод?
— Ну, не знаю. Я просто цитирую.
Тут в памяти всплыл разговор в библиотеке, внезапный и совершенно неоправданный отказ Люциуса заплатить по моему обязательству. Я запоздало сообразила, чего он этим добивался. В своей слепой страсти к женщине он переставал мыслить здраво. Тайная и темная сторона души, так хорошо знакомая мне из прошлого, нашептала ему, что отказ дать мне то, что я считала своим неотъемлемым правом, толкнет меня на разрыв с ним. Так он рассчитывал избавиться от меня.
