Татьяна Устинова - Большое зло и мелкие пакости
Потапов вынул из внутреннего кармана ручку, и Никоненко подсунул ему блокнот.
— Огромное вам спасибо, — пробормотал он, спрятал блокнот и, пошарив рукой по обивке, сделал движение, будто собирается вылезти из машины, но не вылез, а повернулся к Потапову.
— Последний вопрос, — сказал он, — вы не обратили внимания, у кого в руках была сумка с луком?
— Нет, — ответил изумленный министр, — не обратил.
— Большое спасибо, — поблагодарил его Никоненко, выбрался из “Мерседеса” и тихонько прихлопнул тяжелую дверь.
— Что такие пришибленные? — спросил полковник недовольно. — Или всем по домам охота?
— Охота, товарищ полковник, — признался Слава Дятлов. — Ночь же не спали.
— Следующую тоже спать не будем, — проинформировал их полковник, — дело взято под особый контроль. Генерал сегодня в министерстве полдня пробыл. Вечером я должен доложить. Есть что докладывать-то?
— Пистолет нашли, — скучным голосом сообщил Морозов то, что и так было всем известно, — отпечатков никаких, понятное дело. В картотеке не зарегистрирован. Вроде бы раньше нигде не стрелял.
— За углом школы, справа от фасада, обнаружена целая куча окурков. Там кто-то долго курил. Из опрошенных свидетелей никто не подтверждает, что там кто-то стоял. То есть непонятно, когда именно там стояли — может, за два часа до выстрела, а может, и раньше… Дождь шел, окурки все размокли, сказать ничего нельзя. — Дятлов вытащил из-под стола какие-то мятые бумажки и уставился в них: — Сигареты “Прима”, по следам зубов на фильтре можно утверждать, что курил один человек. Непонятно, что он там делал так долго.
— Место выбирал? — сам у себя спросил полковник. — Вряд ли. Больно уж на глазах…
— К месту происшествия в момент выстрела ближе всех оказался, естественно, сам Потапов, потом Дмитрий Лазаренко, потом Владимир Сидорин и Евгений Первушин. И еще дама… как ее?
— Дина, — подсказал Никоненко, — Дина Больц. Про нее Потапов рассказывал чуть не со слезой.
— Как это тебе удалось его первым допросить? — как бы похвалил капитана полковник. — Из деревни, а шустрый!.. Молодец!
— Мне просто повезло. Случайно. — Упоминание о деревне капитану не понравилось, но к начальственной похвале следовало относиться с энтузиазмом и всячески этот энтузиазм демонстрировать. — Он приехал в больницу узнать, как дела у потерпевшей, и тут я на него насел.
— Добился чего-нибудь?
— Я лучше по порядку, — скромно сказал Никоненко, — можно?
— Валяй по порядку, — согласился полковник весело.
— У меня три маленьких вопроса и один большой, — капитан под столом вытер о джинсы неожиданно вспотевшие ладони. Мужики смотрели на него, и ждали, и ему вдруг стало страшно, что сейчас он наговорит кучу глупостей. — Вопрос первый, маленький. Почему не раздали записки из ящика с почтой? Активистка Тамара Селезнева затеяла игру в почту, все писали друг другу записки, ставили инициалы и бросали в яшик.
— В смысле “люби меня, как я тебя”? — уточнил Морозов.
— Ну да. Подписей никаких, конечно. Потапов видел этот ящик и почему-то очень смутился, когда я его о нем спросил.
— Может, он какую-нибудь неприличную записку написал? “Приходи вечером на сеновал”?
— Черт его знает, — сказал Никоненко, — все может быть. Но, так или иначе, их не раздали. Там есть три весьма занятных. Разрешите зачитать с выражением?
— Зачитывай! — согласился полковник. — Можешь даже без выражения. Мы не обидимся.
— Значит, так. Инициалы адресата “Д. Л.”. “Берегись. Ты приносишь только зло. В один прекрасный день тебя кто-нибудь остановит. Пощады не будет. Зло должно быть наказано. Берегись”.
— Вот это “люби меня, как я тебя”, — протянул Дятлов, — хороша любовь.
— Номер два, — провозгласил Никоненко. — Инициалы адресата, обратите внимание, те же: “Д. Л.”. “Ты стала даже лучше, чем была. Возраст тебе идет. И как всегда, не замечаешь ничего, что происходит вокруг тебя. Посмотри повнимательнее. Это важно”. Какие-нибудь комментарии будут?
— Какие, к шутам, комментарии, — рассердился полковник, — давай третью!
— Третья. Инициалы “Д. Ю.”.
— “Ю”? — переспросил Морозов.
— “Д. Ю.”, — подтвердил Никоненко. — Я так понимаю, это нашему министру адресовано. Он как раз Дмитрий Юрьевич. Текст такой. “Сегодня тебе придет конец. Больше ждать нельзя. Ты должен знать, что это конец. Ты не увидишь свою смерть, но ты должен знать, что она придет, и дрожать от страха. Тебе не спастись”.
— Какой-то бразильский сериал просто, — сказал Морозов, — а, товарищ полковник?
Полковник посмотрел на подчиненных задумчиво.
— Я так понимаю, что ни один “Д. Л.”, ни второй, ни “Д. Ю.” записок не получили.
— Не получили. Не понятно, почему их не раздали. Не понятно, зачем было организовывать всю эту канитель с почтой, если записки так и не раздали. Тамара Селезнева сказала мне, что она про них просто забыла. Закрутилась с большим начальством и забыла, но я так и не понял, правда это или нет.
— А “Д. Л.” — это кто? И вообще, это один человек или два с одинаковыми инициалами?
— “Д. Л.” — это Дмитрий Лазаренко, Дарья Лебедева, которую я нашел в списке приглашенных, и Дина Больц.
— Почему Дина Больц “Д. Л.”? — удивился Дятлов.
— Потому что она сто лет назад вышла замуж и фамилия у нее — Лескова. Дина Лескова. Все свидетели называют ее девичьей фамилией. Наверное, просто по привычке. И еще, товарищ полковник. Я знаю, кто написал записку номер два. Про то, что “возраст тебе идет”.
— Кто?
— Потапов Дмитрий Юрьевич, — объявил Никоненко со скромным торжеством в голосе, — и адресована она именно Дине, потому что Лебедева училась в параллельном классе и Потапов с ней не дружил.
— Почему Потапов? — спросил полковник и налил себе из кофеварки вчерашнего холодного кофе.
Ему не нравилось, что новенький капитан все время пытается вовлечь в расследование этого самого министра, как будто его можно хоть во что-нибудь вовлечь. Следовало строить все здание не вокруг министра, а в некотором отдалении от него, даже если это было неправильно, и полковник удивлялся, что капитан этого не понимает.
Что бы там Потапов ни написал, они все равно не смогут это никак использовать.
— Потапов записал мне свои телефоны. Сегодня утром, когда мы сидели в его машине. Вот. Телефоны приемной и фамилия. Посмотрите. А теперь посмотрите записку. У него очень приметная ручка — тоненький черный фломастер. Это помимо почерка. Сравнили?
Дятлов и Морозов, сталкиваясь головами, изучали записки.
— Сравнили, — сказал полковник раздраженно, — ну и что? Он написал записку бывшей однокласснице, только и всего.
