Майкл Прескотт - Когда отступит тьма
За одним исключением, видеть которого снаружи Эндрю не мог.
Книжные полки. Занимающие целую стену, сделанные, как и мебель, вручную и плотно заставленные томами, поверх них лежали книги, которым не нашлось места среди стоящих в ряд.
Книги заинтересовали Эндрю, но он не пошел прямо к полкам. Для начала оглядел комнату и голый пол, нет ли следов борьбы. Не увидел ни сломанных, ни поваленных вещей, ни крови, ни царапин на половицах.
Жуткая мысль побудила его заглянуть в небольшой чулан возле раскладушки и в морозильную камеру. В чулане находился лишь скудный, штопаный-перештопаный гардероб Роберта, в большой морозилке продукты почти подошли к концу. Того, что Эндрю опасался обнаружить, — сложенного пополам тела Эрики в мешке, — к счастью, не было.
Страхи его, судя по всему, были беспочвенными. Эрика сегодня здесь не появлялась.
Пора было уходить, пока не вернулся Роберт. Но целая стена книг, ряд над рядом, странным образом притягивала Эндрю. Книги могли многое рассказать о внутреннем мире Роберта.
«Знай своего врага», — подумал Эндрю, подойдя к полкам. Легонько провел пальцем по кожаным корешкам, покрытым от старости трещинами.
Подавшись вперед, он принялся читать заглавия. «Как вам это понравится», «Буря», «Сон в летнюю ночь» Шекспира — пьесы об изгнании и девственной природе. «Потерянный рай» Мильтона, близкая тема. «Так говорил Заратустра» Ницше, торжество изгнанника.
Хорошо. Тут видна система. Но что побудило Роберта приобрести тонкую книжку Плутарха «Об Исиде и Озирисе»? Или произведения Блейка?
Кроме того, там было еще множество книг.
Чосер, Гиббон, Свифт. Сенека и Цицерон, Софокл и Эсхил. «История» Геродота, «Энеида» Вергилия. Толстая Библия рядом с «Илиадой» и «Одиссеей».
У Эндрю приоткрылся рот. Роберт прочел все эти книги и десятки других? Мысль казалась ошеломляющей. Он представлялся Эндрю не совсем человеком. Скорее чем-то вроде животного или пещерного жителя, изображения которых можно увидеть в музеях. Примитивным, экзотическим существом.
И оно читало Софокла? Шекспира?
Возможно, и нет. Может быть, Роберт не читал ничего. Может, книги тут находились по причине, не имеющей отношения к их содержанию. Представляли собой талисманы, тотемы.
Эта мысль принесла успокоение Эндрю. Потом его блуждающий взгляд остановился на раскрытой книге, лежавшей на полке поверх других.
«Золотая ветвь» сэра Джеймса Фрезера. Эндрю не заглядывал в нее, но знал, что это краткое изложение мифов и фольклора.
Девятый том. Страницы ветхие, ломкие.
И с подчеркиванием. С заметками на полях тонким карандашом. Повсюду следы карандаша, страница за страницей. Даже иллюстрации окаймлены впечатляющими комментариями.
…см. стр. 184… Артемида = Диана… подмечено Катимахом… см. «Записки о галльской войне» Цезаря, гл. 16…
Вдумчивые примечания, перекрестные ссылки, говорившие об эрудиции, способной посрамить всяких соискателей степени докторов наук.
Господи, и это живущий отшельником, явно психически больной человек, едва окончивший среднюю школу!
Эндрю полистал «Золотую ветвь» и наткнулся на иллюстрацию, где изображалось жертвоприношение Артемиде, так густо исписанную примечаниями, что они почти сливались.
Невероятно. Эндрю захлопнул книгу, подняв облачко белой, похожей на тальк пыли, и удивленно присвистнул.
— Роберт, — произнес он, — ты просто полон неожиданностей.
Но больше неожиданностей здесь не предвиделось. Эндрю уже собирался уходить и вдруг увидел листы бумаги на сосновом письменном столе возле окна. Поднял верхний и остолбенел.
Среди хаоса беспорядочных закорючек выделялось одно слово.
Эрика.
Эндрю вздохнул и стал медленно читать, силясь найти смысл.
Эрика отзови собак фурий ведьм изводящих меня наполняющих шумом мой череп Эрика слышишь они пронзительно зовут сестер красоты дочерей ночи Эрика ты распутничаешь ради нее ты ложишься с ней ты лжешь ради нее Эрика солжешь… Эрика умрешь…
Последние слова растягивались громадными петлистыми буквами.
Эндрю долго смотрел на лист, понимая лишь простой факт всепоглощающей ненависти — лютой, жгучей ненависти к Эрике.
Он перебрал другие листы, нашел еще такие же записки. На некоторых страницах были маленькие, грубые, вызывающие недоумение рисунки. Собачьи головы. Раздвоенные змеиные языки. Звериные когти.
Среди слов и рисунков назойливо просматривалось имя Эрики.
Роберт явно писал это сегодня. На столе лежала старая перьевая ручка, кончик пера покоился в чернильной лужице.
«Эрика солжешь Эрика умрешь…»
Она в его руках. Теперь Эндрю был в этом уверен.
Догадаться, как Роберт схватил ее, было невозможно. Куда увез, жива она… или нет…
Этого никак не узнать. Он мог похитить Эрику из галереи, увезти ее в машине. Или же она все-таки приехала сюда поговорить с ним, выбрав для этого самое неудачное время, когда его паранойя и безумие дошли до предела.
Как бы там ни было, Эрика у него в руках. В его власти.
И даже если еще жива, до утра он наверняка убьет ее.
Медленно пятясь по расселине, пыхтя, обливаясь потом, что-то бормоча под нос, Роберт упорно тащил свою жертву дюйм за дюймом.
Щека его кровоточила от удара каблуком. Ничего, он с ней за это сочтется. Помучает ее, помучает. Приятно будет слышать ее вопли и предсмертные стоны.
Эрика обмякла, стала тяжелой, управляться с ней в тесном пространстве было трудно. Ушли долгие минуты на то, чтобы протащить ее всего полпути. Воображала, что сможет удрать таким образом. Это безнадежно.
— Тупик, Эрика, — пропыхтел Роберт Гаррисон. — Выхода нет.
Темнота была почти полной. Ее фонарик валялся брошенным в нескольких ярдах впереди, его остался снаружи, в тронном зале.
Роберт тащил Эрику то за лодыжки, то за шлевки на поясе джинсов. Блузка ее вылезла, и, хватая ее, он то и дело ощущал голую кожу.
У нее кожа гладкая, у него волосатая. Иаков с Исавом; кто из них получил благословение, а кто проклятие? Или, может, более уместна притча «La Belle et la Bete» — «Красавица и Чудовище», но все-таки вопрос остается открытым: кто есть кто?
Роберт знал, что думают они, все те, другие. Видел, как они ухмылялись в супермаркете, когда он приезжал пополнять запасы.
Он вовсе не собирался ехать туда. Он отправился в город повидать Эрику. Она мучила его, не хотела освобождать.
Теперь его страданиям пришел конец. Эрика в его руках.
— В моих, — произнес он и хихикнул.
