К. Харрис - Чего боятся ангелы
Виконт опустил пистолет.
— Какого лешего ты тут делаешь?
В тусклом свете масляной лампы, свисавшей на цепи с потолка над лестницей, лицо мальчика казалось остреньким и измученным.
— Для лихого парня вы порой такую чушь порете. Спину я вам прикрываю.
— Спину, значит, — пробормотал Себастьян.
Том пожал плечами.
— Ну, хотя бы дверь стерегу.
— Зачем?
Мальчик выпятил подбородок.
— Вы мне за целую неделю заплатили. Вот я и отрабатываю.
Себастьян сунул пистолет в карман.
— Давай проясним дело. Ты спокойно тащишь у человека кошелек из кармана, но не хочешь брать деньги, которые, по твоему мнению, не заслужил?
— Именно, — ответил Том, радуясь, что его поняли. — И горжусь этим.
— Оригинальные у тебя принципы, — заметил Себастьян.
Парнишка с озадаченным видом смотрел на него снизу вверх.
Порыв ветра прорвался в гостиницу, засвистел под крышей, ледяным дыханием прошел по коридору. Том вздрогнул и обнял колени руками, подтянув их поближе к телу.
Себастьян вздохнул.
— Тут что-то слишком сквозит. Входи, побеседуем. Том на мгновение замялся, затем поднялся на ноги.
— Кстати, как ты меня нашел? — спросил Себастьян, запирая дверь.
Мальчишка метнулся через всю комнату к огню. Дернул плечом в ответ.
— Да запросто. Я ходил и спрашивал, пока не вышел на девицу по имени Кэт.
— Ты что, шел за мной от самого Ковент-Гардена? Том протянул покрытые цыпками руки к пылающим углям. По его худой, оборванной фигурке пробежала дрожь — холод выходил из него.
— Ага.
Себастьян изучал профиль парнишки. Умный, способный, решительный — похоже, он заслуживал своего «жалованья». Себастьян подумал обо всех этих именах и датах в дневнике Рэйчел, и в голове у него начал вырисовываться план.
Открыв дверь старого шкафа, он порылся в нем и извлек плед и дополнительную подушку.
— Вот, — он бросил их парнишке. — Можешь лечь у камина. Утром я попробую добыть тебе комнату над конюшней.
Том поймал сначала подушку, потом плед.
— То есть вы меня оставляете у себя?
— Я решил, что мне пригодится приятель с такими выдающимися способностями.
На лице парнишки расцвела белозубая улыбка.
— Вы не пожалеете, хозяин! Ни один жулик не поживится вашими монетами, пока я рядом, будьте спокойны! Никакому мошеннику вы легкой добычей не станете!
— Давай спать, — с улыбкой отвернулся Себастьян. — У меня есть дельце рано утром. Я хочу, чтобы ты нашел мне адрес одного итальянского джентльмена.
— Итальяшка, — фыркнул Том таким тоном, будто Девлин признался ему в дружбе с тараканами.
— Именно. Итальянец. — Себастьян достал пистолет и вместе с записной книжечкой положил под подушку. — Точнее, художник. Человек по имени Джорджио Донателли.
Его сны редко повторялись. Сон и время искажают воспоминания, события теряют связь. Мимолетные образы и неотвязные призрачные лица сливаются с разрозненными событиями, терзают и мучают. В окутанной туманом горной деревне вздымаются обугленные и полуобрушенные каменные стены. Протянув руку, Себастьян переворачивает облепленное мухами женское тело. На него смотрят безжизненные синие глаза Кэт. Он кричит, а из ее недавно перерезанного горла сочится алая кровь. Ее губы шевелятся.
- Aidez-moi, — шепчет она. — Помогите мне. Je suis morte. Я мертва.
Но в его руке нож, и это он режет ее, он убивает ее, и жажда крови пламенем бежит по его жилам…
— Эй, хозяин! Вам плохо?
Себастьян открыл глаза и увидел съежившегося у камина Тома, его худенькая фигурка вырисовывалась черным силуэтом на фоне пламенеющих углей.
— Все в порядке. Я просто… просто видел кошмарный сон. — Девлин перекатился на спину и прикрыл глаза рукой. — Спи давай.
ГЛАВА 23
Утром виконт отправил сытого и тепло одетого, вплоть до пальто и новых ботинок, мальчика с поручением. Он почти не сомневался, что беспризорник снова нырнет в бурную жизнь грязных темных переулков, откуда и появился, и исчезнет там навсегда. Но меньше чем через три часа Том вернулся в «Розу и корону» и сообщил, что итальянский художник по имени Джорджио Донателли обретается на Олмонри-террас, тридцать два, в Вестминстере.
— А это на кой? — спросил Том, пожирая Себастьяна взглядом, пока тот обматывал торс ватином.
Себастьян, который этим утром еще раз зашел на Розмэри-лейн и посетил несколько лавочек, закрепил край ватина булавкой и потянулся за новой широкой рубашкой.
— Сегодня я мистер Сайлес Бомонт, толстый, состоятельный, но не особенно воспитанный торговец из Ханс-таун, который хочет, чтобы художник написал портрет его дочери. Пока я буду убалтывать мистера Донателли взяться за эту чрезвычайно важную работу, ты пошныряешь в округе и послушаешь, что соседи расскажут о нашем друге Джорджио. — Он нацепил на нос очки и принял солидный, хотя и несколько занудный вид. — И конечно, все это как можно незаметнее. Том фыркнул.
— Вы меня за дурака, что ли, держите?
— Да вряд ли.
Замотав вокруг шеи два платка, Себастьян сделал ее толще в два раза, чем на самом деле. У него были седые волосы, как и полагается немолодому человеку, а умело наложенный театральный грим углубил морщины на лице.
— Как покончишь с этим, разузнай о даме, которая довольно часто посещала мистера Донателли. Молодая привлекательная женщина с золотистыми волосами. Ее звали Рэйчел Йорк.
Том смерил его задумчивым взглядом сузившихся глаз.
— Вы говорите про ту девку, что шлепнули несколько дней назад в церкви Сент Мэтью?
Себастьян с удивлением глянул на него.
— Она самая.
— Это из-за нее у вас легавые на хвосте?
— Если твои непонятные слова означают, не та ли это женщина, в убийстве которой меня обвиняют, то я отвечу — да.
Себастьян влез в свой новый большой сюртук.
— Вы думаете, этот итальяшка ее пришил?
— Не знаю. Возможно. Или, может быть, разговор с ним натолкнет меня на мысль, кого еще мне надо искать по этому поводу.
— А, так вот что вы затеяли! Думаете, если раскопаете, кто это сделал, легавые перестанут вас выслеживать?
— В общем, да.
— А кто еще-то мог ее так, а?
Себастьян, уважая способности и проницательность Тома, вкратце изложил ему содержание своих разговоров с Хью Гордоном и Лео Пьерпонтом.
— Хм, — сказал мальчик, когда Себастьян закончил. — Я бы поставил на кого-то из иностранцев.
— Может, ты и прав, — согласился новоявленный сыщик, потянувшись за тростью. — Но, по мне, лучше смотреть непредвзято.
