Татьяна Устинова - Олигарх с Большой Медведицы
И они пошли, обнявшись и спотыкаясь, как парочка инвалидов, поддерживая друг друга.
– А окна? – спросила Лиза. – Ты не будешь закрывать?
Он покачал головой.
– Не буду. Зачем? И вправду – зачем?
Тем не менее дверь в Лизин дом Белоключевский старательно запер на все замки и даже цепочку навесил, которую Лиза никогда не навешивала. Они легли на диван на террасе, как были, одетые, потому что ни у одного из них не осталось сил ни на что. Плед был коротковат и шерстист, и на Лизу пледа не хватало, она все укрывала Белоключевского, как маленького, все ей казалось, что он мерзнет.
– Перестань, – попросил он и накинул плед на нее, обнял ее и пристроил ее голову. – Лучше скажи, откуда ты взялась в ванной? Зачем ты вернулась?
– На ковре был снег, – сонным голосом пробормотала Лиза. – Я поняла, что здесь кто-то был и ушел. Я побежала к тебе, услышала шум, вытащила пистолет и…
– Дальше не надо, – перебил Белоключевский. – Я не знал, что ты умеешь стрелять.
– Да я не умею.
– Ну да.
– Правда не умею. Я в последний раз в школе стреляла.
– Значит, ты снайпер.
– Я же промахнулась!
– Спи, – сказал он.
– А что? – спросила она, пристраивая ноги так, чтобы оказаться как можно ближе к нему, чтобы было тесно и тепло. – Завтра очень трудный день?
– Сегодня, – поправил Белоключевский. – Сегодня очень трудный день.
У Дуньки с утра все не заладилось.
Колготки оказались с дыркой на пятке, кофе, пока она искала другие, убежал и залил плиту, чего она терпеть не могла, а потом сестра куда-то пропала.
Дунька звонила три раза подряд и держала трубку до тех пор, пока в ней не начинались гнусные переливы, свидетельствующие о том, что «номер не отвечает». Она держала трубку плечом, скакала на одной ноге, натягивая растреклятые колготки, которые к тому же все время закручивались, и проклинала все на свете, а самое главное, свое сегодняшнее стремление к женственности. Стремление заключалось в том, что ей до зарезу понадобилось именно сегодня надеть юбку – представление новому начальству, это вам не кот чихнул!
Если бы не начальство, да еще новое, поехала бы, как все люди, в брюках и свитере, а так нельзя.
Вдруг оно, начальство то есть, одержимо какой-нибудь сногсшибательной идеей, вроде того, например, что женщина должна быть женственной, носить юбочки и кофточки с романтическими воротничками, улыбаться мило, выглядеть скромно и вести себя послушно.
Колготки были перекручены и сильно подсели в стирке, и, натягивая их, Дунька крепко ненавидела начальство, которому вздумалось смениться в столь неподходящий момент – перед самым Новым годом, когда все уже давно пребывают «в мечтах и меланхолии». Ждут отпусков, веселья, подарков и немножко счастья.
Дунька, несмотря на свои двадцать восемь лет, искренне верила в возможность новогоднего счастья и еще в то, что если звенят колокольчики на елке, значит, ангел где-то близко, и еще в то, что, если с двенадцатым ударом часов сжечь заранее приготовленную бумажку с записанным пожеланием – в пожелании должно быть только одно слово! – оно сбудется!
– Новый год, – пропела она и потопала ногой в колготке, – настает. Он приносит людям счастье! Вот сидит паренек, без пяти минут он мастер!
Новый год они станут отмечать в Рощине, в Лизином доме. Семья всегда встречала Новый год именно там, еще когда была жива бабушка, и после ее смерти, и когда дом был старый и тесный, и когда там началась затеянная Лизой перестройка – всегда. В прошлом году сидели на деревянных козлах на кухне, больше сидеть было негде, везде высились горы строительного мусора, валялись какие-то мешки, ведра, вонючие жидкости в бутылках, и стояли старые рамы, прислоненные к стенам. Из рам сочилась коричневая труха, но отец ни за что не разрешал их выбрасывать.
– Вам бы только все выбрасывать! – кричал он на дочерей. – Пробросаетесь! Вот будем баню ставить, они туда пойдут!..
Рамы не годились не то чтобы для бани, но даже и для того, чтобы сложить из них весенний костер, ибо были костлявы, гвоздисты, в струпьях белой краски, которая в огне скручивалась и невыносимо воняла.
Лиза отца побаивалась, а Дунька – нисколько, поэтому летом был нанят грузовик и все барахло, предназначенное «для бани», было отправлено на свалку, чего отец даже не заметил!
Дунька очень гордилась своей оборотистостью и умением вести семейные дела.
Все у нее ходили по струнке. И сестру она всегда воспитывала правильно, хоть та и старше и все должно быть наоборот. Но младшая, едва родившись, взяла воспитание старшей в свои руки – вот сестра и получилась хоть куда, умница, красавица и слушается ее, Дуньку.
Только в последнее время она вышла из-под контроля. Какой-то объявился неизвестный науке сосед, который, кажется, заморочил сестре голову. Не уследила Дунька! Как может заморочить голову мужчина, у которого нет никаких определенных занятий?!
Дунька фыркнула, вытирая с плиты коричневые кофейные разводы. Она терпеть не могла беспорядок и никогда «не терпела», устраняла его немедленно по обнаружении. Еще она терпеть не могла никчемных мужчин, хнычущих женщин и пустой траты времени. В том, что сосед – пустая трата времени, она нисколько не сомневалась.
Если сестра влипла всерьез, от этого самого соседа придется как-то избавиться, уж Дунька найдет, каким именно способом!
Представив себя на яблоне с кинжалом в зубах, подстерегающей врага, она засмеялась и ополоснула под краном руки. В конце концов, можно и без кинжала обойтись. Как будто мало других, цивилизованных способов!
Она снова поставила кофе, решив начать все сначала, хотя времени было маловато, понеслась в спальню и выудила из шкафа чудесный английский деловой костюм с корректной юбочкой до середины колена и отложным воротничком.
Кажется, именно так должны выглядеть женственные деловые дамы по мнению самодуров-начальников, решила она, рассматривая себя в зеркало. Очень, очень мило. Очень по-английски и в то же время с намеком. Намек состоял в крошечном платочке, обернутом вокруг шеи – лебединой, разумеется. Хвостик кокетливо торчал таким образом, что хотелось умильно обойти его взглядом, который при этом немедленно упирался в грудь.
Грудь тоже ничего себе.
Никакими комплексами, в отличие от сестры, она не страдала, знала себе цену и была уверена, что сможет заполучить любого мужчину, если только он ей понадобится. Ну, почти любого.
Черт побери, как же ходят в этих юбках?! Ни шагнуть, ни наклониться, ногу на ногу не положить, да еще снизу поддувает! Кроме всех прочих неудобств, придется еще надевать соответствующие ботинки и шубу до пят, коротеньким полушубочком не обойдешься, это уж точно!
