Энн Стюарт - Холодный как лед
– И хорошо, что не пытались, – произнес он, снова читая ее мысли. У нее что, на лице все написано? Она показывала себя неплохим игроком в покер, когда требовали обстоятельства. Любой адвокат должен уметь блефовать.
Питер Йенсен просто особо чутко считывает реакции людей или знает ее лучше, чем она сама. Ей куда приятнее верить, что это врожденный талант, а не что–то личное по отношению к ней.
– Отчего же? – Вся обратившись в слух повернулась к нему Женевьева. – Неужели вы ждете, что я просто–напросто сыграю в рулетку со смертью?
Увы, чтение мыслей работало лишь в одну сторону. По его бесстрастному лицу ничего нельзя было прочесть. Упоминание о смерти повисло в воздухе: никто не хотел обсуждать ее вслух.
– Дом оснащен экспериментальной системой безопасности, – через мгновение сказал он. – Если бы вы попытались открыть какую–нибудь дверь или окно, то вас бы ударило током. Боюсь, довольно сильно, и не думаю, что кто–то здесь обучен технике реанимации.
– А как насчет вас? – отдался эхом ее голос. – Наверняка вы могли бы что–то сделать.
– Это не мой конек, – ответил он. – Я забираю жизни, а не спасаю их.
Она не нашлась, что сказать на это прямое утверждение.
– Так мы просто сядем здесь и подождем, когда вы продемонстрируете свой конек? – спросила она.
– Система безопасности точно также вас защищает и от вторжения. К вашему же благу.
– О, меня уже просто утомили визитами.
В его глазах мелькнул слабый отсвет веселья.
– Вы мне больше нравитесь, когда отвечаете ударом на удар, – заметил он.
– Понравиться вам – вовсе не цель моей жизни, – парировала она. – Если только вы не разрешите мне уехать. И забрать с собой Гарри.
– Боюсь, я не могу вам позволить этого сделать.
– Я вам не верю. Думаю, что вы можете делать все, что хотите.
– Очень рад, что вы обо мне такого высокого мнения, – сказал Йенсен. – Но, увы, факт есть факт: у меня работа, которую требуется выполнить, и я собираюсь проследить, чтобы так оно и было. Дело профессиональной чести, так сказать.
– Тогда зачем мы тут болтаем? – резко спросила Женевьева.
– Дом этот – сплошная ловушка: попытаетесь покинуть его и получите отличный шок. И предупреждаю: не суйтесь в здешние воды. Впрочем, французские двери из гостиной вполне безопасны, а в пределах стен есть два бассейна – с пресной водой и с морской. Возможно, физические упражнения помогут вам расслабиться.
– У меня нет с собой купальника.
– У Гарри тут перебывало женщин видимо–невидимо. Если поищите, думаю, подберете себе что–нибудь. Или плавайте совсем без купальника.
– О, ну да, ничего так не жажду, как гарцевать тут нагишом, – съязвила она, с трудом удерживаясь, чтобы при этом не зарычать.
– Вы сомневаетесь, что со мной вам ничего не грозит?
– О, разумеется, нет. Вы просто планируете убить меня, а вовсе не изнасиловать. – Она откинула волосы с лица. Женевьева находилась достаточно близко, чтобы без контактных линз видеть выражение глаз Йенсена. Впрочем, как обычно, он ничего не выказывал. – Если, конечно, я сама вас не соблазню, чтобы вы смягчились и отпустили меня.
Для осторожного человека он, возможно, совершил опасную ошибку. Разразился смехом в ответ на это замечание.
– Вы думаете, не смогу? – разгневанно призвала она к ответу.
– Соблазнить меня? Безусловно, вы могли бы сделать это… и мы так можем убить два дня, простите за каламбур. Только будет ли в чем разница? Нет. И вот в чем вопрос: вы и в самом деле способны довести дело до конца?
Она позволила взгляду этак лениво и оскорбительно пройтись по нему, что однако не вызвало никакой реакции.
– Почему бы и нет? – произнесла она. – Вы абсолютно точно знаете, что вы вполне красавчик. Когда не изображаете серое привидение.
– Вполне красавчик? – Сейчас Женевьева и в самом деле развеселила его. – Думаю, вам потребуется чего–то получше.
Он был запредельно шикарный с этими длинными черными волосами, завивающимися сзади на концах, с ледяными синими глазами, высокий и стройный.
– Нищим выбирать не приходится, – небрежно бросила она.
– Не тратьте на меня время, мисс Спенсер. Я эксперт во всех видах оружия, включая секс. У меня нет чувств – трахать я могу столь же эффективно, как и убивать, для меня это ничего не значит.
– Вот уж никогда не думала, что секс приравнивают к оружию.
– Либо вы лжете, либо неисправимо наивны. А вы не произвели на меня впечатления безнадежного романтика.
Один–ноль в ее пользу, подумала Женевьева. Значит, он ее вовсе не так уж хорошо знает. Вообще–то, она была отчаянно, до невозможности романтичной.
Она откинулась на кресле, вытянув перед собой длинные босые ноги.
– Итак, давайте подведем итог, – в своей лучшей адвокатской манере произнесла она. По правде сказать, в суде она провела мало времени, и никогда не доводилось доходить до суммирования доводов в заключительной речи, хотя мисс Спенсер могла бы на ходу сформулировать их не хуже других. – Дом покинуть я не могу, поскольку окна и двери под током, но могу пользоваться бассейном… Что помешает мне сбежать, коли я уже окажусь снаружи дома?
– Вокруг бассейна забор тоже под током высокого напряжения, который вас убьет.
Она сглотнула.
– Хорошо. Допустим, я умудрилась перебраться через него, тогда мне придется иметь дело с вашими садистами–дружками. Я проскочу мимо них, а тут море, которое кишит акулами. В существование которых, кстати, я не верю.
– Мне совсем не по нутру наблюдать, как вы пойдете на корм рыбам, – снисходительно заметил он. – В детстве матушка водила меня посмотреть «Челюсти», и, должен заметить, с виду не очень приятный способ умереть.
– А что, есть приятные способы умереть? Не отвечайте – вы, наверно, очень хорошо их все знаете. Как–то не представляю, что у вас была мать. Такой змей, как вы, наверняка вылупился из яйца.
– Кому–то же пришлось отложить эти яйца, мисс Спенсер, – как бы между прочим заметил он. – Но уж поверьте мне, у моей матушки было очень много общего с гадюкой. – Он повернулся, намереваясь оставить комнату.
– Как же так? – произнесла Женевьева. – Вы пришли сюда, перечислили все способы, которыми я могу умереть, и теперь просто уходите?
Он помешкал у двери.
– Я предупредил вас обо всех способах обрести преждевременную смерть. Теперь вы вправе продолжать бороться сколько можете.
– Зачем? Вас что, возбуждает, когда ваша жертва сражается?
Она зашла слишком далеко. Впрочем, она пыталась подстрекать его с того момента, как он вошел через ее запертую дверь. Он двигался столь стремительно, что Женевьева опомниться не успела, как вот он только что был у двери, а в следующую секунду навис над ней, сидевшей в кресле. Руки его оказались на подлокотниках, она очутилась в ловушке, лицо Йенсена приблизилось к ее лицу, ноги его недвусмысленно вторглись между ее ног, разведя их в стороны.
