Татьяна Корсакова - Ведьмин клад
– Ну, рассказывай, Наталья! – Выглядел он при этом не то чтобы слишком заинтересованным, скорее сосредоточенным.
– Что рассказывать? – девчонка съежилась, испуганно посмотрела на Егора.
А что она смотрит?! Он, между прочим, ничего особенного не видел.
– Все по порядку рассказывай. Что случилось, почему ты в реке оказалась, отчего кричала так, словно тебя режут?
– Душат…
– Не понял.
– Не режут, а душат, – Настя потрогала свою шею. Егор присмотрелся – где-то в желудке заворочался холодный и скользкий ком. Девчонка не врала и не фантазировала, на белой коже был отчетливо виден лиловый след.
– Ну-ка? – Макар в ту же секунду растерял все свое недавнее благодушие, подсел поближе, всмотрелся в след от удавки, даже пальцем потрогал, сказал: – Едрит твою бабушку! Это чем же тебя?
– Вот этим, – Егор достал из кармана веревку, которую в запале сунул туда еще на речке.
– Где взял? – Макар отобрал веревку, поднес к глазам, подслеповато сощурился.
– Эта дрянь у нее на шее болталась, – Егор кивнул на Настю, с безучастным видом разглядывающую костер.
– Неправильные вопросы ты задаешь, Макар, – подал голос Померанец. – Стоило бы осведомиться у нашей прекрасной незнакомки не чем, а кто ее душил.
– Я не знаю! – в голосе девчонки слышались слезы. – Я посуду мыла, когда он сзади напал.
– Интересное кино получается. – Словно невзначай, Макар подвинул поближе к себе винтовку, и жест этот Егору очень не понравился. – Значит, говоришь, сзади напал и душить начал?
Анастасия кивнула и добавила:
– А потом толкнул в воду и стал топить.
– И дальше что? Да ты не бойся, дочка, рассказывай, как дальше-то дело было, – Макар обвел Померанца и Егора недобрым взглядом. Особенно долго он всматривался в мокрые Егоровы штаны.
– А дальше отпустил.
– Странно, топил-топил и не дотопил.
– Его Егор спугнул, – сказала девчонка не слишком уверенно.
– Откуда ты знаешь?
– Я не знаю. Просто когда я в себя пришла, там уже был Егор и спрашивал, что со мной происходит.
– Где там? На берегу?
– Нет, он в реку зашел.
В этот самый момент Егор понял, куда клонит Макар, и узловатая рука, небрежно поглаживающая приклад винтовки, была лучшим тому доказательством.
– Думаешь, это я ее? – спросил он и бросил быстрый взгляд на насторожившегося Померанца.
– А у кого еще из нас троих штаны мокрые? – вопросом на вопрос ответил Макар и теперь, уже не таясь, положил винтовку к себе на колени, так, что черный зрачок дула аккурат нацелился Егору в живот.
– У меня мокрые! Ну и что с того? Я же ее из реки доставал. Ясное дело, намочил.
– Ну, это еще неизвестно, доставал ты ее из реки или топил…
– Слышь, мужик?! – Померанец от возмущения даже на ноги вскочил. – Ты что несешь?! На хрена ему эта твоя девица?
– Сядь, – сказал Макар тихо и очень убедительно положил указательный палец на курок. – Я никого не обвиняю, я просто хочу разобраться, что тут у нас происходит.
– Дурдом тут у нас происходит, – проворчал Померанец, но все же подчинился. А как тут не подчиниться, когда его собственный карабин лежит метрах в трех, если не дальше? По-любому, дотянуться не успеешь.
– Зачем мне на нее нападать? – Нацеленное в живот дуло действовало на Егора как-то странно: вместо паники вселяло просто спартанское спокойствие.
– Ну, – Макар пожал плечами, – я же тебя не знаю.
– А ее ты знаешь? – Померанец зло зыркнул на девчонку.
– И ее не знаю, – егерь кивнул, – но, видишь ли, какое дело, убить пытались не вас, а ее. Так что она автоматически выпадает из круга подозреваемых.
– А у нас уже и круг подозреваемых имеется? – осведомился Егор.
Ответить Макар не успел.
– Это не он, – сказала молчавшая все это время Настя и придвинулась к Егору вплотную, видать, хотела собственной грудью защитить от вражеской пули. – Это не он. Я точно знаю.
– Откуда?
– Знаю, и все! – В голосе ее было столько уверенности, что хватило бы на всех присутствующих.
– Защищаешь, – сказал Макар досадливо. – Ну, смотри, Наталья, тебе виднее. Только вот следующий раз у него все может получиться.
– У кого это – у него? – Егор сжал кулаки.
– У того, кто на нее напал. А ты что подумал? – Макар недобро усмехнулся.
– Ничего я не подумал.
– Ну, а если ничего, так и разговаривать не о чем. Спать давайте, завтра вставать ни свет ни заря.
* * *В спальнике было тепло и уютно, но сон все равно не шел. Некрасиво получилось: Егор ее, можно сказать, от смерти спас, а Макар его заподозрил в таких жутких вещах, что даже и вспоминать не хочется. Настя перевернулась на другой бок, украдкой осмотрелась. Макар лежал невдалеке, метрах в двух. Свой спальник он уступил ей, а сам улегся поверх свежесрубленных веток. Ружье положил рядом и даже руку с приклада не убрал. Плохо, что из-за нее в отряде начались разброд и шатание. Она этого не хотела, честное слово.
Егор с Антоном расположились по ту сторону костра. Карабин лежал между ними, и Настя готова была отдать руку на отсечение, что он, как и винтовка Макара, заряжен. А может, это и хорошо, что оружие наготове? Что-то подсказывало Насте, что напавшего на нее человека надо искать не в лагере, а за его пределами. И если интуиция ее не подводит, то заряженное оружие – отнюдь не излишняя предосторожность. Главное, чтобы эти трое не начали палить друг в друга…
Сколько Настя ни думала, но выход из сложившейся ситуации ей виделся только один – она не должна засыпать. Если проявить бдительность, то грядущих неприятностей можно избежать. Надо только присматривать за мужчинами, чтобы не позволить им совершить какую-нибудь непоправимую глупость. Это ведь только на первый взгляд в лагере царит сонная умиротворенность, но она-то знает, что никто из компании не спит. Егор с Антоном еще пять минут назад о чем-то шушукались. Да и Макар не выглядит расслабленным, хоть и лежит с закрытыми глазами. Ну что ж, и она полежит. Только не с закрытыми, а с открытыми глазами. Как раз будет время поразмыслить над случившимся и решить, как жить дальше. Не век же ей слоняться за этими охотниками! Придет время, и нужно будет выбирать свой собственный путь…
Не спать получалось довольно долго, почти до самого рассвета. А на рассвете, как Настя ни сопротивлялась, сон ее одолел. Ну, может, не полноценный сон, а зыбкая, на самой границе с бодрствованием дрема.
Наверное, именно эта тревожная настороженность и подсознательная готовность к неприятностям ее и спасли. А еще звук – уже знакомое лисье тявканье. Одно дело – выбираться из дебрей крепкого предрассветного сна, и совсем другое – стряхнуть с себя невесомую полуреальность-полунаваждение. Поэтому, когда к Настиному лицу прижалось что-то мокрое и едко пахнущее, она уже не спала. Повинуясь какому-то неведомому наитию, задержала дыхание и, еще до конца не осознав, что происходит, начала действовать. В действиях ее не было здравого смысла, только животный инстинкт и желание выжить любой ценой. В застегнутом до самого горла спальнике свободы для маневров не было никакой. Да еще сверху навалился кто-то тяжелый…
