Владимир Гурвич - И корабль тонет…
Но это было лишь полпобеды. Оставались базы, их тоже надо было обложить оброком. Для успеха дела пришлось скупить чуть ли не всю городскую милицию. Ребята ворчали, что бабки идут не туда, куда нужно, но я уже мог не обращать на них внимания. И делать то, что считал необходимым. Где-то через три-четыре месяца большая часть сбытовой сети города платила нам оброк. Разумеется, приходилось делиться со стражами порядка, некоторыми чиновниками. Но нам оставалось столько, что парни часто не знали, куда девать бабло. А вот меня уже деньги не так интересовали, я обнаружил, что заработал гораздо более важную вещь, чего не было у других, — авторитет. Обо мне, правда, шепотом заговорил чуть ли не весь город. Я гордый расхаживал по улицам иногда только для того, чтобы меня бы все видели. Я ловил на себе любопытные и все чаще испуганные взгляды, слышал за спиной шепот. Меня это сильней заводило, чем даже какая-нибудь девчонка. Я стал меньше им уделять внимания, так меня увлекло новое положение городского короля. Скажу вам, это стоит пережить хотя бы раз в жизни. И те, кто это не пережил, многое потеряли. А теперь, господа, меня ждут другие дела.
24Шаповалов постучался в каюту сына. Дверь почти тотчас отворилась. Но когда Филипп увидел отца, на его лице мелькнуло выражение разочарования. Оно держалось всего одно мгновение, но не ускользнуло от взора Шаповалова. Его охватило чувство недоброжелательности, но он постарался его прогнать. Он понимал, что оно плохой советчик в отношениях с Филиппом. И все же, почему ему достался такой наследник, а не другой. Эта мысль приходила к нему неоднократно, но еще ни разу не нашла ответа.
— Хочу посмотреть, как ты устроился, — улыбаясь, произнес Шаповалов. — Конечно, если не возражаешь.
— Проходи, смотри, — ответил Филипп.
Шаповалов вошел в каюту. Разумеется, он пришел сюда вовсе не для того, чтобы проинспектировать, как устроился сын. Он не сомневался, что с этим все нормально. Стюарды на его судне свое дело прекрасно знают. Иначе и дня тут не проработают. Его волновало совсем другое.
— У тебя тут очень неплохо, — оценил Шаповалов. — Мне нравится, а тебе?
— Нравится, — своим обыденным голосом, почти лишенным интонаций, ответил сын.
Шаповалов решил по возможности не обращать внимания на этот тон.
— Знаешь, что я решил, завтра мы совершим морскую прогулку. Ты не видел этих мест. А они потрясающие. Тут такие острова, почти не тронутые, как говорят в этих случаях, цивилизацией. Тебе они понравятся. Мне кажется, ты вообще, мало путешествуешь, сидишь в своем кампусе и никуда не вылезаешь. Я прав?
Филипп пожал плечами.
— Мне там нравится. К тому же приходится много учиться.
— Никто же не спорит, что учиться надо, как следует. Но и об удовольствиях не забывать. А одно из самых больших удовольствий — это смена впечатлений. Я без этого не могу прожить и неделю, хочется увидеть нечто новое, оказаться в другом месте.
— Я не ты, — веско заметил Филипп.
Шаповалов ощутил что-то вроде легкого удара в грудь.
— Разумеется, все мы разные. Но и все похожи в чем-то друг на друга. Разве не так? Нам доставляет удовольствия одни и те же вещи.
Филипп с каким-то странным выражением посмотрел на отца.
— Не знаю, не уверен. По-моему, разные люди получают удовольствия от разных вещей
— Ты прав, но есть нечто, что нравится всем.
— И что же?
— Те же самые морские прогулки. Когда я первый раз поплыл на своем корабле, то кричал от восторга. Я стоял на носу и что-то пел, что-то орал.
— Это было, в самом деле? — с сомнением произнес Филипп.
— Ну, разумеется. Это отнюдь не преувеличение. Это была даже не яхта, а не очень большой катер. Ни какого сравнения с этой красавицей.
— Я читал: твоя яхта входит в десятку самых больших и красивых в мире, — вдруг проговорил Филипп.
Шаповалов настороженно и одновременно с надеждой взглянул на него. Неужели его проняло?
— Это так. Только почему моя яхта. Она в равной степени и твоя. Ты здесь такой же хозяин, как и я.
Филипп посмотрел на отца и отвел взгляд. Попробуем зайти с другого бока, подумал Шаповалов.
— Тебе надо непременно познакомиться с кем-нибудь. Хорошая кампания делает пребывание в любом месте привлекательным.
Шаповалову показалось, что лицо сына отразило какое-то оживление.
— Я познакомился, — сказал Филипп.
— Могу узнать, с кем?
— Конечно. Это молодая женщина. Ее зовут Марина.
Шаповалов внутренне напрягся. Сейчас он узнает, правильно ли он сделал ставку на нее?
— Знаю ее, симпатичная особа. А как тебе?
Филипп кивнул головой.
— Мне тоже так показалось. С ней легко общаться.
— У меня такое же впечатление. Хотя разговаривал с ней всего один раз. Если вы подружитесь, я буду только рад.
— Это так важно? — вдруг спросил Филипп.
Эта манера сына огорошивать неожиданными вопросами ему решительно не нравилась. Но придется с ней смириться. Или попытаться как-то ее изменить? Попробовать поговорить с Мариной, пусть она постарается воздействовать на него.
— Мне кажется, ты слишком замкнут. И это тебя самого тяготит.
Филипп молчал и при этом смотрел куда-то в сторону.
— Да, иногда, — вдруг признался он.
— Вот видишь! — сам не зная чему, обрадовался Шаповалов. — Если ты не станешь замыкаться в себе, ты проведешь прекрасные каникулы. Все зависит только от тебя.
— Я подумаю над твоими словами, — пообещал Филипп.
— Куда бы ты хотел, чтобы мы направились?
— Мне все равно. — Юноша чуть-чуть помолчал. — Ты же говоришь, что тут много прекрасных мест.
— Ты в этом убедишься. Только никому не говори. Это будет для всех сюрприз. Мы тихо тронемся ночью, когда все спят. А когда проснутся, то обнаружат, что уже в открытом море. Как тебе моя задумка?
— Мне бы она не понравилась.
Шаповалов помрачнел. Но даже из-за сына он не намерен менять своих решений.
— Ты увидишь, как это будет здорово. Обещаешь никому не говорить?
— Да, — после короткой паузы ответил Филипп.
25Ромов всегда считал себя, если уж не наглым, то, по крайней мере, человеком далеко не стеснительным. Да и профессия и тот мир, в котором он вращался, не позволяла быть мягким и не решительным. Иначе, сомнут, как бумажный кулек, выбросят, как ненужную тряпку. С некоторыми излишне щепетильными его знакомыми все так и происходило. А ведь многие из них были не без способностей. Но не умели работать локтями, а когда нужно — и кулаками. Ромов считал, что он в этом искусстве тоже отнюдь не виртуоз, иначе бы давно был на высоте. Но все же кое-чего из этого арсенала у него получалось, благодаря чему кое-чего и добился, чем по праву гордился.
