Светлана Демидова - Шатер из поцелуев
– Колян?! – удивился Марат. – А ты что здесь делаешь? Где Серега?
– С-серега? – переспросил Колян, и в лицо Ольги ударило волной гадкого сивушного перегара. – Уехал Серега. Будто не знаешь?
– Так что, не вернулся еще?
– Не-а… Он же в отпуску до десятого…
– Он-то «в отпуску», а ты, козел, что делаешь в его комнате?
– Так эта… пожить пока… Чё ему, жалко, чё ли?
– Неужели он тебе, скоту, ключ оставлял? – удивился Марат.
– Не-а… – покачал головой «скот».
– Так как же ты тут оказался?
– Чё… не открыть… чё ли… Как чихнуть… Замки менять… эта… нада…
– А ну, вали отсюда! – гаркнул Марат, вытащил слабо сопротивляющегося Коляна в коридор и прошел в комнату. Ольга осторожно двинула за ним. В непропорционально вытянутой в длину комнате на застеленном несвежим бельем диване, запрокинув голову, спала немолодая тетка такого же потасканного вида, как Колян, с реденьким пегим перманентом на голове.
– Зинка! – еще мощнее гаркнул Марат. – А ну, вставай!
Та, которую назвали Зинкой, сначала привела голову в нормальное положение, потом разлепила один глаз, который с большим интересом уставился на Марата.
– Вставай, говорю! – повторил он.
Зинка раскрыла второй глаз, улыбнулась щербатым ртом и сказала мужским басом:
– О! Маратик! А ты чё тут делаешь?!
– Это тебе тут с твоим козлом делать нечего! А ну быстро одевайся! Две минуты тебе даю на сборы!
Артеменко взял ошалевшую Ольгу за плечи и потащил к окну, где они пережидали, пока подруга Коляна как-нибудь прикроется.
– Все! – рявкнул Марат минут через пять. – Время твое, Зинаида, вышло!
Они с Ольгой повернулись. На Зинаиде были надеты только пожелтевший от долгой носки бюстгальтер и черные толстые колготки.
– Вот теперь совсем другое дело! – усмехнулся Марат, собрал валяющиеся на полу шмотки, сунул их в руки женщине и вытолкал ее за дверь. Потом содрал с дивана белье, выбросил в коридор вслед за Зиной и прокричал: – И чтобы постирала все до белизны первого снега! А здесь чтобы и духу вашего не было до приезда Сереги! Иначе выкину с вахты! Ты меня знаешь!
После выдворения затрапезных любовников Марат открыл форточку и принялся собирать в пакет пустые бутылки и остатки праздничной трапезы Коляна и Зинаиды. Ольга озиралась по сторонам. Комната была ухоженной: со свежими обоями и чистыми занавесками на окне. На книжной полке над письменным столом стояла рамочка с фотографиями двух забавных девчушек с торчащими в стороны хвостиками. Старшая была, конечно, уже известная Ольге Татьяна. Младшая удивительно напоминала Сергея серьезным строгим взглядом и упрямым подбородком.
– Как зовут вторую девочку? – спросила Марата Ольга.
Артеменко посмотрел ей в глаза и ответил:
– Олей.
Ольга вздрогнула и чуть не выронила фотографию.
– Это… не то, что ты подумала, – виновато сказал Марат. – Дочку Ирина так назвала. В честь своей матери. Она у нее рано умерла.
Ольга кивнула, поставила фотографию на место и стыдливо спрятала глаза от Марата. Ишь, возомнила о себе! Было бы странно, если бы Николаев всю жизнь помнил свою детскую любовь.
– Значит, так! – провозгласил Артеменко, закончив уборку. – Николаев почему-то остался в Питере… Слушай! – Он вдруг с удивлением уставился на Ольгу. – А чего ты сюда ехала, вместо того, чтобы позвонить ему на мобильник?! Надо же! Только сейчас в голову пришло! Хотя… я был уверен, что он дома… Хотелось тебя доставить к нему, так сказать, сюрпризом…
– Я не знаю его номера, – пожала плечами Ольга и опять улыбнулась самым жалким образом. Она вспомнила «сюрприз», которым к ней заявился сам Николаев.
– Не поймешь вас, – бросил ей Марат, вытащил из кармана трубку и спросил: – Ну что, звоним?
Ольга кивнула, а внутри у нее все сжалось и противно завибрировало. Если у Николаева телефон работает, то прямо сейчас все станет ясно… Лучше бы он не работал… Вот бы не было связи… Ольга и сама толком не знала, почему все в ней противится тому, чтобы Сергей отозвался. Видимо, ей хотелось добираться до него как можно дольше. В дороге не надо искать слов для оправдания и вообще ничего не надо. Можно только сладко мечтать о том, как все будет хорошо при встрече.
Но Николаев отозвался.
– Серега! – крикнул в трубку Марат. – Да! Я! Мы тут тебя потеряли! У кого? У знакомых?.. Ладно! Конечно, потом поговорим! Когда назад?.. Пока на девятое билет… Что значит «пока»? Ясно… Потом так потом! Представляешь, Колян с Зинкой в твоих апартаментах расположились! С выпивкой! Разлеглись тут… Ага! Сволота!.. Пришлось турнуть… В общем, я чего звоню-то… Тут, понимаешь, такое дело… Ольга у нас… Та самая… Морозова… Поговоришь?.. Конечно, не жалко…
Марат протянул трубку Ольге. Она взяла ее дрожащими пальцами и с трудом произнесла:
– Алло?
– Оля! Что ты выдумала? – прокричал Сергей, будто она его плохо слышала. – Немедленно возвращайся назад! Поговорим в Питере! Хорошо?
– Хорошо, – ответила она слабым голосом.
– Как возьмешь билет, перезвони. Я тебя встречу, и мы все решим, ладно?
– Ладно.
– Ну, до встречи. Дай, пожалуйста, трубку Марату.
Ольга протянула телефон Артеменко.
– Хорошо, – сказал Марат. – Конечно, поможем. О чем разговор! Ну, бывай! Удачи тебе, Серега… с Ольгой!
И от того, что Марат так весело соединил их с Николаевым имена в единое целое, пожелал удачи и продолжал после этого улыбаться, у Ольги вдруг резко поднялось настроение. Чего она, в самом деле, скукожилась! Все же хорошо! Она сегодня же выедет в Питер и уже завтра будет говорить с Сергеем! Он уже сейчас ее наверняка простил. Вон он как заботливо выкрикнул: «Что ты выдумала?» Обещал встретить! Он должен оценить этот ее самоотверженный поступок! Да он, конечно же, уже оценил!Билет на поезд Ольге помогла достать Маша, поскольку это оказалось не так-то просто сделать в праздничные дни, которые к тому же совпадали с днями школьных каникул. Она ехала в поезде с комфортом, на нижней полке купе, но ни спать, ни есть на нервной почве по-прежнему толком не могла. Старушка-попутчица несколько раз пыталась накормить ее своей жареной курицей, но Ольга отказывалась.
– На диете, что ли? – спросила старушка, назвавшаяся Анастасией Петровной. – Не понимаю я вас, молодежь! Поголодать бы вам с наше в войну, и думать бы забыли про эти ваши девяносто-шестьдесят-девяносто. У меня внучка тоже себя изводит: то у нее творожная диета, то овсяная, то еще на каких-то ростках. Я ей говорю: «Нинка! На тебя же без слез не взглянешь! Как из Бухенвальда!» А она мне: «Ты ничего не понимаешь, бабуля!» А сама, слышь… – и Анастасия Петровна заговорщицки подмигивала Ольге, – по ночам, когда, значит, никто не видит, топ-топ… и к холодильнику… У меня сон-то худой, так я все слышу. Природу не обманешь, милая! Она свое все равно возьмет! Так, может, съешь все ж курочки, а, Олюшка?!
