Карен Робардс - Однажды летом
На ее растерянность он отреагировал коварной ухмылкой.
— Вы можете убежать, учитель, но скрыться вам не удастся. — Его тихие слова были исполнены соблазна, угрозы и обещания одновременно. Он сделал к ней шаг с явным намерением вернуть в свои объятия.
— Нет!
Рейчел чересчур поспешно развернулась и, начисто забыв о грациозности, ринулась сквозь толпу танцующих. Джонни следовал за ней. Она это знала, хотя ни разу не оглянулась. Просто чувствовала его за спиной, и от одной этой мысли ей становилось дурно.
Так и не перемолвившись с ним ни словом, Рейчел пробралась сквозь темноту к верхнему ярусу столиков. Поднимаясь по ступенькам, она явственно ощущала дрожь в коленях, а внутренности были словно стянуты в тугой узел. Ватными руками торопливо одернула юбку — как это она сразу не подумала о том, что платье неприлично задралось. Да и вообще стоило бы привести в порядок не только себя, но и собственные мысли.
Но Рейчел знала, что последние пятнадцать минут навсегда врезались в память.
Повинуясь непреодолимой силе, она все-таки оглянулась, чтобы в последний раз увидеть Джонни, прежде чем предстать перед Робом. В вихре огней трудно было различить силуэты. Возможно, она и не смогла бы отыскать в зале Джонни, если бы не его белая майка. А может, просто ее глаза — так же как и тело — невольно тянулись к нему. Как бы то ни было, Рейчел нашла его в толпе и, когда это произошло, ощутила тянущую боль в животе.
Джонни вновь был внизу среди танцующих, исполняя эротичную ламбаду с Глендой.
Рейчел подумала о том, что, возможно, это и к лучшему. Во всяком случае, теперь она отчетливо представляет ситуацию. Джонни хотел, чтобы она желала его. И не важно, что ее чувства оказались пугающе откровенными, сам он испытывал к ней то же, что и по отношению ко всем другим женщинам, — похоть.
«Сексуально озабоченный — так, кажется, он выразился? Что ж, именно это самая точная его характеристика», — решила взбешенная Рейчел.
Собрав жалкие остатки собственного достоинства, она поднялась на самый верх лестницы, уже больше не оглядываясь назад. В конце концов, каким бы назойливо-наглым он ни был, ему все равно не удастся подчинить ее себе. Никогда.
Ей пришлось обойти ползала, прежде чем она наконец различила свой столик. Роб с Дейвом разговаривали, но Роб хмурился. Сьюзен как раз вставала из-за стола. Рейчел направилась к компании.
Она больше не будет думать о том танце с Джонни.
— Извините, я так задержалась, — пробормотала она, скользнув на стул рядом с Робом. Он взял ее руку и поднес к губам.
— Мы уж подумали, тебя там смыло, — ухмыльнулась Сьюзен, усаживаясь на свое место.
— Сьюзен собиралась идти тебя искать. Мы волновались. — В голосе Роба звучал упрек в адрес бестактной реплики Сьюзен. — С тобой все в порядке?
Рейчел ухватилась за эти слова.
— Сказать по правде, мне что-то нехорошо. Должно быть, подхватила какую-то бациллу. — «По имени Джонни Харрис» — мелькнула в голове непрошеная мысль, и Рейчел тут же безжалостно вычеркнула ее. — Ты очень расстроишься, если я предложу уйти отсюда?
Роб посмотрела на Дейва и Сьюзен, и те покачали головами.
— Конечно, нет. Тем более что для меня здесь слишком шумно. Пошли.
Следуя вместе с Робом к выходу, Рейчел уже не оглядывалась, лишь крепче сжимала руку своего спутника.
12
Из пульсирующей темноты на танцующего Джонни Харриса был устремлен немигающий взгляд. Чувствовал ли Джонни его притяжение? Скорее всего нет, поскольку так ни разу и не обернулся.
Хотя в зале было душно от разгоряченных тел, наблюдавший ощущал внутренний озноб, который накатывался ледяными волнами, обжигая внутренности. Злоба, долгое время томившаяся взаперти, поднималась в нем серым промозглым туманом.
Джонни Харрис в очередной раз напрашивался на хороший урок.
На этот раз незнакомец намеревался преподать Харрису такой урок, чтобы тот помнил его всю жизнь.
13
Было начало третьего ночи, и Джонни пребывал в паршивом настроении. Он гнал на своем мотоцикле по пустынным улицам Тейлорвилла, и оглушительный рев мотора подсказывал, что не мешало бы отремонтировать глушитель. Ночь была теплой и почти безоблачной, мягкий свет полной луны разливался по дороге, так что вполне можно было обходиться без уличных фонарей, которые, кстати, были большой редкостью в Тейлорвилле. Городок представлял собой классическую тихую заводь. Возможно, в этом и не было бы ничего плохого, если бы не усердие, с которым самые именитые горожане пытались сохранить статус-кво. Джонни нисколько не сомневался в том, что, как только он избавится от тяжкой ноши прошлого, навсегда покинет эту убогую обитель, не дожидаясь, пока она высосет из него последние соки.
Ветерок приятно ласкал его лицо и голые руки. Мотоцикл под ним был быстрый, мощный и — что самое приятное — собственный. В животе не урчало от голода, пива он залил в себя предостаточно, так что в этом смысле был вполне удовлетворен. «Тогда почему же так тошно на душе?» — задавался он вопросом.
Ответ Джонни знал, но от этого было не легче. Женщина, которую он только что имел, была не той, которую он желал. Гленда являлась давней подружкой, у нее было прекрасное тело, и после стольких лет воздержания Джонни не собирался отказываться от того, что плыло в руки. Но не от Гленды его лихорадило.
Желанной оставалась Рейчел. Мисс Грант. Учительница. Она запала ему в душу еще в школе. Наверное, ее охватил бы ужас, прочитай она мысли подростка, которого обучала английскому. И в классе, и дома ночами его одолевали фантазии, в них он все пытался представить ее обнаженной. Почувствовать ее обнаженной. Услышать звуки, которые она издавала во время оргазма. Если вообще достигала его.
Но ему, мальчишке, да еще с такой родословной, оставалось лишь мечтать. Он воспринимал как данность мысль о том, что она стоит слишком высоко и недосягаема для такого отродья. Да и разницу в возрасте нельзя было сбрасывать со счетов. В шестнадцать, семнадцать, да даже и восемнадцать разница в пять лет соразмерна пропасти в четверть века. К тому же она была учительницей, а он учеником, и это табу никто не смел нарушить. И все-таки самым непреодолимым препятствием, по крайней мере в глазах Джонни, оставался их совершенно несопоставимый жизненный статус. Рейчел происходила из богатой семьи. Гранты владели огромным старинным особняком, модными автомобилями, их дети были хорошо образованны, в доме держали прислугу и садовника. Всю эту атрибутику Джонни относил к привилегиям высшего общества. Сам же с детства усвоил, что и он, и его семья — отбросы. Изгои. Город с презрением относился к таким, как они. Сверстники Джонни потешались над его родителями-пьяницами, брезговали его потрепанной одеждой и не очень чистым телом; для него были закрыты двери их домов даже в праздники и дни рождения. Когда он подрос и возмужал так, что уже мог постоять за себя и силой утвердить свой авторитет, одноклассники обходились с ним почтительно, но по-прежнему в глазах его оставались паиньками, которых родители контролируют в учебе, а вечером укладывают в постельку и гасят свет, а однажды отправят учиться в колледж. Поскольку иных возможностей не было, Джонни проводил время в компании местных хулиганов. И, как следовало ожидать, очень скоро выбился в лидеры.
