Алёна Белозерская - Один вечер в Амстердаме
Он еще раз просмотрел материалы, которые оставила Таня Михайлова, и тихо погоревал о ней. Казалось, что весь мир перевернулся с ног на голову. Еще пару недель назад управление было в трауре по молодому сотруднику, погибшему в ходе операции, а сегодня все смеются и пьют шампанское. Жизнь идет вперед, люди уходят, о них забывают. Скоро и о Татьяне Михайловой мало кто будет помнить. Лишь ее маленький сын навсегда запомнит, что означает утрата близкого человека. А они, коллеги, через год-два случайно упомянув Таню в разговоре, будут усиленно вспоминать, как она выглядела и что собой представляла.
Задумавшись о смерти и, главное, о том, что часто она приходит тогда, когда ее меньше всего ожидаешь, Гордеев почувствовал себя опустошенным. Где-то внутри появилось желание бросить все, друзей, работу и уехать туда, где есть только солнце и покой. Он уже мысленно паковал чемоданы, когда в кабинет вошел полковник Илин и быстро направился к графину с водой.
— Ощущение, будто живешь не в Питере, а в Рио, — сказал он, осушив стакан и налив себе второй. — Давно такого жаркого лета не было.
Гордеев обрадовался возвращению полковника. Он словно выдернул его из подавленного состояния, вернув в хорошее расположение духа.
— Добрый вечер, Женя, — сказал он.
Илин непонимающе оглядел его и усмехнулся, заметив замутненный взгляд и румяные щеки.
— Здравствуй, Антуан.
Гордеев выругался, но без злобы, скорее по привычке, потому что всегда одинаково реагировал на это прозвище.
— Лучше расскажи, — уже спокойно продолжил Гордеев, — для чего тебя в Москву вызывали? Кстати, сегодня утром у старика был приступ. Думали, что инсульт. Обошлось.
Илин с облегчением вздохнул, услышав последнюю фразу.
— Никак не может оправиться после смерти сына, — понимающе протянул он. — Позже зайдем к нему. Оба. А сейчас мне нужно десять минут, чтобы перевести дыхание. Устал от жары и бюрократии.
Илин расстегнул верхние пуговицы на рубашке и подошел к окну, откуда в комнату влетал легкий ветерок. В блаженстве прикрыв глаза, он позволял воздуху обдувать себя и молчал. Гордеев не приставал с расспросами, заранее зная, что излишнее любопытство не даст желаемых результатов. Если Илин просил десять минут для отдыха, это означало, что в эти мгновения его не стоит беспокоить. Иначе он мог сорваться и в грубых выражениях дать характеристику человеку, который посмел не выполнить его просьбу.
Гордеев смотрел на него и едва заметно улыбался. Толстый, добродушный плюшевый мишка, так можно было описать Илина. Всегда улыбающиеся светло-голубые глаза, большой выдающийся вперед нос, круглые щеки, появившиеся оттого, что жена Илина много и вкусно готовит, покатые плечи и мягкий живот. Несмотря на кажущуюся неповоротливость, Илин был быстрым и легким на подъем. Пожалуй, никто в управлении не сдавал положенные по физподготовке тесты лучше, чем он, что по меньшей мере вызывало уважение. Многие трижды думали перед тем, как пошутить над его нескладной фигурой, вспоминая, как он лихо поднимает толстый живот на турнике.
У Гордеева с Илиным были хорошие отношения. И это касалось не только работы, где у них всегда царило понимание. Вне службы капитан и полковник были близкими приятелями. Гордеев был частым гостем в радушном доме Илина. Порой даже оставался ночевать у начальства, когда в результате изрядного принятия внутрь не в силах был вернуться к себе. Однако, несмотря на добрые взаимоотношения, присутствовала в Илине одна черта, которая раздражала Гордеева. Более того, он очень злился, когда полковник начинал яростно отстаивать свои утопические, по мнению самого Гордеева, идеи. Наивный идеалист, который каждый раз, сталкиваясь с жестким и далеко не честным миром, разочаровывался. И эта глубокая неудовлетворенность приводила к болезненной депрессии, длящейся долгие недели. Потом полковник решал, что мир еще можно сделать лучше, и настолько загружал себя и свою команду работой, что все жаловались и мечтали, чтобы Илин снова впал в депрессию и дал возможность передохнуть.
— Не думал, что придется оформить столько бумажек… Полдня, как курсант, бегал по управлению с мокрыми подмышками.
— Какие бумажки? — не понял Гордеев.
— Завтра в двенадцать у нас назначена встреча с месье Брауэром.
— Один из тех бельгийцев, которые прилетают по обмену опытом?
— Не совсем. — Илин присел за свой стол и достал бумаги из «дипломата». — Анри Брауэр — офицер полиции Нидерландов. Отдел по борьбе с наркотиками. Коллега наш. И здесь он не для того, чтобы опыт перенимать. Да и к группе бельгийцев его причислили, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Тогда для чего он здесь?
— Думаешь, мне известно? — спросил Илин. — Тайна за семью печатями, даже в управлении ничего не сказали на этот счет. Только дали общие рекомендации и приказали содействовать в полной мере. Одно могу сказать, голландцы в сотрудничестве с Интерполом ведут какую-то важную птицу, и им нужна наша помощь. Некий Зеф Ноли.
— Впервые слышу это имя.
Илин протянул Гордееву листок, на котором была отпечатана страница из паспорта господина Ноли.
— Он вчера прилетел в Петербург, — сказал Илин, — как и наш Анри.
— Настолько важная персона?
— Возможно. А может, мы просто потеряем время впустую, гоняясь за этим арабом.
— Албанцем, — поправил его Гордеев, вглядываясь в темное лицо незнакомого мужчины. — А Анри? Получается, ты с ним не виделся?
— Нет, — Илин налил себе еще один стакан воды и в раздражении добавил: — Я же сказал, что он в Питере. Я был в Москве и вместо него решал все бумажные вопросы.
— И где мы с ним встречаемся? — допытывался Гордеев, делая вид, что не замечает недовольства полковника. — В управлении?
— Антон! — вспылил Илин. — Любопытный, как женщина. Месье будет ждать нас в «Гранд-Отеле».
— Хорошо живет голландская полиция! Почему, когда мы отправляемся в командировку, нам не разрешают селиться в «Хилтоне»?
— Иди спроси у Махова, — ответил Илин, указав рукой на дверь.
Глава 9
В первый раз за последние несколько лет Войтович провел весь день с дочерью. И это было неожиданным подарком для обоих. Войтович отменил встречи, поручил работу Авилову и Ирме, в общем, позаботился, чтобы в этот день его никто не беспокоил. А все началось с обычного завтрака, во время которого Рита сказала, что не помнит, когда в последний раз ела мороженое, и добавила:
— Ты не угощал меня мороженым. Папа, мы с тобой никогда не ходили в кафе. Только бабушка покупала мне сладости и водила куда-нибудь. Правда, чаще всего она выбирала места, где на меня нападала зевота. Например, выставки, музеи. А я в это время мечтала о катке, сладкой вате и кинотеатре.
