Елена Крюкова - Ночной карнавал
Я его рисую. Я кровью своею рисую его.
— Вот!.. Вот, видишь!..
— Он на меня похож, Распятый…
— Я и Рождество нарисую!..
— Бог тебе помощь…
Он уже не останавливает меня. Не хватает за руки. Он изумленно глядит, как я летаю по еще недостроенной часовне. Как лезу по балкам наверх, чтоб расписать внутренность деревянного шатра. Над шатром будет куполок. Князь его еще не вытесал.
Пока суд да дело, я пишу. Летаю руками, как крыльями, по доскам. Рисую. Я рисую кровью. Я богомазка хоть куда. Где ты выстроил часовню?! В лесах Карелии?! Близ Торжка, Костромы?! На Байкале?! В Карнаке?! В глуши Эроп?! Я не знаю. Я не знаю, Князь, где мы. Муж мой, я теряю рассудок. Я поминаю тех, кто убит, своими росписями, и, если понадобится, я готова всю свою кровь… по капле…
Стой! Так любившие меня говорили мне. И ты говорил мне так когда-то. И я тебя обнимала. И я целовала тебя неустанно, и ты переливал в меня и любовь, и кровь, и дух свой. Где ты?! Ты хватаешь меня за руку. Ты перевязываешь мне руку жгутом выше запястья. О, не ругай меня. Не брани. Ведь моя кровь льется и в твою честь, родной.
— Что ты… ну что ты… иди сюда… иди ко мне…
Ты бросил топорик. Ты обнял меня. Как, здесь, в часовне Божьей?!.. Помнишь, как говорили дети отца Дмитрия: в церкви Божией можно и обниматься, и целоваться, и смеяться, лишь бы любить друг друга…
Обними меня. Это же в последний раз. Как, что ты безумствуешь?.. успокойся… еще раз… еще много, много раз… так поется в одной цыганской песне… А кто такие цыгане, милый?.. откуда они?.. я их видела в Эроп, они слоняются по дорогам, спят на вокзалах… кто их изгнал, кто обидел?.. Они из далекой южной земли, они любят длинные серьги и монисты, они нагадают тебе судьбу, какая ждет тебя. А что нас ждет, муж мой?.. погадай мне, будто бы ты цыган… Целуй меня… Бог же нам и здесь разрешает…
Да, да. Твое вечное тело. Твоя любимая душа. Я обнимаю их. Я благословляю их губами, крещу телом своим. Это единственное, что я могу в жизни сделать для тебя, Магдалина. Я обеднел. Я потерял все. Честь, родину, дворцы, поместья, великий дух великой Семьи. Семья разбросана, рассеяна по свету. Мы — рассыпанные зерна, нас не собрать в одну торбу. У меня нет богатства. У меня нет будущего. У меня есть только мое суровое офицерство и ты. За мной охотятся по всей Эроп. Меня отстреливают, как больного волка. И вправду, мы для них, передельщиков мира, воистину больные: юродивые, ненавистные, благородные… бывшие. Да, они нас так и зовут — бывшие. Будто бы мы были. Были и сплыли. Прошли. Исчезли. Изникли, как обры. А мы есть. А я есмь. Вот я. И я с тобой, Магдалина. Я никогда не покину тебя. Что бы со мной ни случилось. Только смерть может отнять тебя у меня. Я ничего не смогу тебе дать… никаких благ мира, его увеселений и празднеств, его яств и сокровищ, чтобы ты была счастливой в полной мере. Чтоб ты жила по-Царски. Вкусила земной Рай.
Не надо мне ничего! Кроме рук твоих… губ…
Да, я с тобой. И мне, кроме тебя, тоже ничего не надо. Но не будешь ли ты страдать?.. скажи мне… Ведь женщине нужна роскошь… красота… она должна жить в окружении красоты и счастья, и беззаботности, и довольства… особенно такая женщина, как ты… О, как бы я хотел дать все это тебе… Мучительно хотел!.. потому что я люблю тебя…
Не надо мне ничего. Мы будем жить здесь. В часовне. В лесах. Ты построишь, выйдет срок, при часовне сторожечку. И мы поселимся тут. Ты убьешь в лесу медведя… черного медведя… освежуешь, выделаешь шкуру и сошьешь мне шубу… когда твоя доха вытрется вконец… Я буду собирать летом — грибы и ягоды, зимой — ловить рыбу на самодельные донки и самоловы из-подо льда речонки. Мы приручим диких коз… я буду их доить… У нас будут и волки прирученные, это будут наши собаки… Они не станут лаять, будут только рычать… а к нам ласкаться… Обними меня крепче… Целуй меня… Так крепко, так долго, как сможешь…
Ты все хорошо придумала, моя золотая. Солнце мое. Но как все получится у нас?.. Давай мы оба с тобой загадаем. И скажем вслух друг другу, как будет. А потом посмотрим, как оно сложится на самом деле.
Ты не веришь в нас?!..
Верю. Я верю в Бога и только в нас. Ибо мы одни остались на свете с тобой, истинно любящие, осколки великой Семьи. Я старше тебя. Я могу умереть раньше. Когда будешь рассказывать обо мне нашим внукам и правнукам, так скажи им: он был сама любовь. Они спросят тебя: что такое любовь?.. Ну вот ты и скажи им.
О, как жгут меня твои губы!..
Поцелуй — это вечность. Когда люди целуют друг друга, они входят в ворота вечности.
Я красива?.. гляди, это все для тебя…
И рука твоя жжет меня. И голая грудь твоя прожигает меня. Какие холодные доски. И лампада, одна, сиротливая, мерцает под свежеоструганным деревянным шатром. Ты срубишь купол сегодня ночью. Да. Ночью. Это будет Божественная ночь. Сретенье уже минуло, хрустнули его льды. Отпели ветра святого Василья. Скоро Масленая, а там и Великий Пост. Какое чудо, что мы обвенчались до Поста.
Лампада. Она во мне. Она горит во мне. Плоть женщины — живая лампада. Она в сердцевине меня. Ты видишь ее и с закрытыми глазами. Маленький, красный, колеблющийся огонек. Мерцающий. Дрожащий пугливо, будто на ветру. Гаснущий. Вспыхивающий опять. Ты разделся догола; ты святой, ты схимник, и ты язычник, и ты мое Божество, и ты молишься мне. Ты греешь, отогреваешь дыханьем мою лампаду. Ты вольешь в нее масло. Ты касаешься ее губами, трепещущими пальцами. О, не гасни, огонь.
Губы твои дышат на пламя. Язык твой прикасается к фитилю. Ожог, сладкий и горький. Ты сводишь куполом ладони свои над моею лампадой. И я горю. И я разгораюсь.
Сильнее. Еще сильнее. Еще ярче. Огонь, ты обжигаешь его лицо. Ты лижешь его протянутые к тебе губы. Есть одна молитва: огню любви.
Князь, бери лампаду в ладони. Целуй. В твоем сосуде есть масло, чтоб огонь продожал горенье? С избытком. Оно не сякнет. Я волью масла в огонь. Я сотворю тебе, огонь, вечное счастье.
Огонь горит внутри моего рта. Внутри моих чресел. Внутри сосуда моего, что полон сладким маслом для тебя, огонь. Я полыхаю. Я взметываюсь до небес. Я поджигаю деревянную часовню собою. Я весь превратился в огонь, и это ты зажгла меня, лампада сердца моего.
И вот ты во мне, огонь; и ты вдвигаешься в меня, как горящая лучина во тьму, и ты воспламеняешь меня, как факел. И я загораюсь изнутри, все существо превращается в пламя, полыхающее, гудящее, встающее над головой. Огонь! Ты озарил всю часовню. До дна. До шатра. До звездного купола.
