Никки Френч - Тайная улыбка
— Сейчас я собираюсь принять свою прерванную ванну, — сказала я. — Допивайте вино.
Вода была едва теплая, но я все равно опустилась в нее. Закрыла глаза и нырнула под поверхность, где ждала, пока сердце не перестанет бешено колотиться в груди. Когда я вынырнула, чтобы вдохнуть воздух, то услышала стук в дверь.
— Что?
— Тебя к телефону. Я снял трубку. Надеюсь, не возражаешь.
— Кто это? — спросила я, доставая полотенце.
— Тот, кого зовут Ник, — сказал Брендан. — Казалось, он немного удивился, услышав мой голос.
Я с размаху открыла дверь и прошла в гостиную.
— Я возьму трубку в спальне, можешь здесь положить ее.
— Этот Ник — твой новый бойфренд?
Когда я ничего не ответила, он обнял одной рукой Кэрри, близко привлек ее к себе, а потом сказал:
— Это чудесная новость, Мирри. Мы так рады за тебя. Я с силой потянула дверь спальни, и она закрылась с грохотом. Я подняла трубку.
— Ник?
— Просто хотел послушать твой голос. Как ты?
— Самое лучшее — поговорить с тобой, — сказала я.
Затем я уловила чье-то дыхание. На другой линии кто-то был. Подождала, пока раздался щелчок. Несколько мгновений спустя услышала, как закрылась входная дверь.
ГЛАВА 9
Я наклонилась над блюдом, приправленным карри, и прочистила горло.
— Хочу тебе кое-что рассказать. Ничего серьезного, — добавила я, увидев внезапно встревоженный взгляд. — Я просто почувствовала, когда мы разговаривали с Лаурой и Тони, что-то пошло не так.
— Большая важность, — сказал Ник.
— Знаю, что не большая, — сказала я. — Но я размышляла об этом. Хочу быть с тобой совершенно откровенной.
— А разве ты не была откровенна?
— Была, но все получилось как-то путано. Поэтому я и хочу рассказать тебе ясно и понятно. Все действительно очень просто.
Я сделала глоток вина, а потом коротко и ясно рассказала, что случилось с Бренданом, Кэрри и моей семьей.
— Понимаешь, — начала я, — он был тем, к кому у меня не было сильных чувств, впрочем, возможно, к концу я подумала, что в нем есть что-то от пресмыкающегося. Но теперь он с моей сестрой, и все только и говорят о том, что она счастлива, счастливее, чем когда-либо раньше, ну, ты знаешь…
— И поэтому ты задаешь себе вопрос, не сделала ли ты ошибку?..
— Что ты хочешь сказать?
— …порвав с ним.
У меня вытянулось лицо.
— О Боже, нет, конечно. Я порвала с ним, радуясь, что никогда больше не увижу его, а сейчас он стал частью мебели.
Ник вилкой отломил кусочек цыпленка, приготовленного над углями в индийской жаровне, и неторопливо съел его.
— Так почему же ты была с ним, если он пресмыкающееся?
— Мы виделись лишь несколько раз. Затем я прекратила ходить с ним куда-либо.
— Странно представить тебя с кем-то таким.
— Неужели тебе не доводилось ходить с кем-то, кто, как ты лишь постепенно начинал понимать, тебе совсем не нравится после всего, что было?
— Не знаю, — ответил Ник.
— Неужели тебя не влекло к кому-нибудь, а потом это влечение проходило, и ты обнаруживал, что вообще ничего не осталось?
— А я как раз спрашиваю себя, что ты подумаешь, когда поближе познакомишься со мной, — сказал Ник.
— Пожалуй, я знаю, — вздохнула я. — Именно потому я взяла на себя такой труд, чтобы объяснить все тебе.
— Ты ничего не должна объяснять мне.
— Но…
— Пошли домой.
Потом мы лежали бок о бок, комната погружена в темноту, только по краям занавесок полоски от уличных фонарей. Я лежала, положив голову на грудь Ника, и нежно гладила его по животу до самой кромки мягких лобковых волос. Он дышал медленно и равномерно, я подумала, что он спит, но он заговорил:
— Что же он сказал?
— Кто?
— Брендан, — произнес Ник. — Я хочу спросить: что же на самом деле он сказал?
Я приподнялась, опершись на локоть, и посмотрела вниз, на его лицо.
— Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, ты знаешь, — ответила я.
— Именно поэтому я и спрашиваю.
— Я собиралась добавить: кое-что не нужно знать, это не приведет ни к чему хорошему. Иногда возникает ощущение, что ты запачкался, если узнаешь что-то лишнее.
— Но раз уж ты упомянула об этом, я должен знать. Трудно не думать об этом. Это не может быть настолько плохо.
Я почувствовала, как холодок пробежал по коже, однажды я ощущала такой холод, когда болела лихорадкой.
— Он сказал… — Я сделала глубокий вдох и торопливо продолжала: — Он сказал, что думал о том, как войдет в мой рот. Я почувствовала… ну, просто я вышла из комнаты, и меня вырвало. Итак, теперь ты знаешь. Теперь ты знаешь правду.
— Боже, — сказал он.
Повисло молчание, я ждала.
— Ты кому-нибудь рассказала?
— Я рассказываю тебе.
— Я имел в виду: почему ты никому не рассказала? Они бы его сразу выкинули.
— Думаешь? Не знаю. Он мог отрицать это. Мог сказать, что я ослышалась. Он имел в виду что-то совсем другое. В любом случае я не в состоянии была подумать. Я чувствовала себя так, словно меня ударили одновременно и по лицу и в живот. Итак, это хуже того, что ты представлял себе?
— Не знаю, — сказал он, и мы больше не разговаривали.
Я не могла сразу заснуть: не уверена, что и он смог. Я что-то шептала ему, но он не отвечал, слышался лишь звук равномерного дыхания. Поэтому я просто лежала рядом с ним, глядя на свет фонарей за окном и свет машинных фар, проносящийся по потолку.
Когда моя мать вошла в бар, я неожиданно поняла, что это была не просто Кэрри, изменившаяся с годами. Она прекрасно выглядела и даже немного моложе, чем я привыкла думать о ней. Волосы зачесаны наверх, на ней был плащ с поясом, который шуршал, когда она шла, в ушах свисающие сережки, темно-красная губная помада. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать меня, повеяло ароматом духов и запахом пудры.
Выходя из мрачного настроения, я вспомнила эпизод из детства. Мы поехали на велосипедах на прогулку, и всю дорогу, несмотря на все мои усилия, я была позади всех. Я старалась изо всех сил, налегая на педали, но все удалялись дальше и дальше от меня. Они останавливались и ждали, а я медленно догоняла их, и затем они снова оставляли меня далеко позади, а я бесстрастно жала и жала на педали, глотая слезы ярости и изнурения. В самом конце прогулки отец наконец взглянул на мой велосипед и увидел, что не в порядке тормоз: он был прижат к одному из колес в течение всей прогулки. Пожалуй, это слишком подходящая метафора для времен, когда все кажется невыносимым, слишком трудным: жать на педали при включенном тормозе. Сейчас я задавала себе вопрос, не так ли и моя мать провела годы своей жизни при включенном тормозе, а вот сейчас, когда Кэрри так влюблена, тормоз исправили, и она уже может свободно жать на педали…
