Сандра Браун - Связанный честью
Она может умереть от гнева.
Вот это очень даже реально, подумала Эйслин. Как он посмел бросить ее в таком отвратительном месте? Ругая его всеми ей известными словами, она стала мерить шагами крошечное помещение.
И гнев в конце концов расшевелил ее мозги, разжег воображение. Даже Грейвольф отметил, что она находчивая леди. Она сможет выйти отсюда, если подключит смекалку. Она в этом не сомневалась! Но как это сделать? Эйслин снова и снова бросалась на дверь, но та не двигалась с места. Чем бы он ее ни подпер, она крепко держалась, и пытаться ее открыть – только впустую тратить силы. С нее ручьями тек пот. Она чувствовала, как струйки ползут под волосами, тоже горячими и отяжелевшими.
Уже отчаявшись в своей способности что-то сделать, Эйслин умоляюще подняла глаза к небесам. И увидела ответ на свою проблему. Окно! Если бы ей удалось как-то добраться до него…
В углу стоял металлический бочонок. Похоже, это был мусорный бак, который за все время ни разу не меняли. Стараясь не думать о его зловонном содержании, Эйслин попыталась перевернуть его. Бочонок был ужасно большой и тяжелый, но в конце концов ей удалось поставить его вверх дном и передвинуть под самое окошко.
Забравшись на бочонок, она смогла дотянуться до подоконника. Несколько минут она висела на руках, подтягивалась и выискивала точки опоры на стенах из бетонных блоков, пока в конце концов не поднялась на подоконник. Высунув голову в открытое окно, она жадно глотала воздух и с наслаждением подставляла лицо ветру. Какое-то время она так просидела, давая столь необходимый отдых подрагивавшим от усталости рукам.
Потом она подняла плечами оконную раму, насколько могла. Щель все равно оставалась довольно узкой, но она решила, что с некоторыми усилиями и капелькой удачи у нее должно получиться вылезти. Эйслин уперлась коленом в подоконник и попыталась развернуться, чтобы вылезать ногами вперед.
Но в тот момент, когда она поставила на подоконник вторую ногу, она потеряла равновесие и вылетела наружу через открытое окно. Падая, она зацепилась за гвоздь в подоконнике и разодрала руку от запястья до подмышки.
Ей удалось чудесным образом приземлиться на ноги, но она поскользнулась. Прижимая к себе раненую руку, она скользила с холма на спине, на животе, перекатывалась, кувыркалась и в конце концов в самом низу ударилась головой о камень.
Пару секунд она видела перед собой огненное солнце, которое, казалось, над ней насмехалось. А потом все вокруг почернело.
Глава 4
Он отчаянно стремился вернуться. Никогда не упускавший ни малейшей детали, Лукас хорошо помнил ориентиры. Он знал, что осталось проехать всего пару миль. Три максимум. Он вдавил в пол педаль акселератора.
Машина, к счастью, отозвалась. Она уже вернулась в свое обычное рабочее состояние. Поменять шланги было несложно. Труднее было бежать к ней всю дорогу с полными карманами тяжелых инструментов и галлоновой канистрой воды на замену вытекшей. Ему было не впервой преодолевать большие расстояния. И даже летняя жара не была особой помехой. В отличие от смещенного центра тяжести из-за ноши.
Пока машина проходила оставшиеся мили, Грейвольф с радостью воспользовался шансом немного поразмышлять. Горячий ветер бил ему в лицо, ерошил волосы. Он предпочитал ездить с открытыми окнами там, где мог насладиться пустыней, к кондиционированному воздуху он относился с презрением. До сих пор он ехал с закрытыми окнами только из-за этой женщины.
Женщина.
При мысли, что она заперта в грязном раскаленном на солнце туалете, ему стало совестно. Но что ему еще оставалось делать? Оставить ее одну, чтобы она сразу позвонила в ближайший офис шерифа? Взять ее с собой? Но ей просто не под силу дойти до машины, а если бы она и смогла, они потеряли бы еще несколько лишних часов. Часов, которые он не мог себе позволить.
Сколько пройдет времени, прежде чем его поймают? Успеет ли он приехать вовремя? Он должен успеть.
Он хорошо знал, чего будет стоить ему этот побег, и был готов заплатить любую цену. Он жалел только, что ее платят и другие. Ему не доставило удовольствия вырубить человека, который доверял ему и считал его своим другом. И пугать эту женщину – тоже. Она представляла тех, кого он презирал: англо в целом и богатых англо в частности. Но все равно он бы предпочел, чтобы ее не пришлось силой вовлекать во все это.
Силой?
Раздраженным жестом он включил радио и открутил звук на полную катушку, убеждая себя, что просто хочет послушать новости. Хотя на самом деле он надеялся, что рев музыки вытеснит из головы мысли об этой женщине.
Зачем он взвалил на себя такую ответственность? Почему не вырубил ее и не ушел так же, как пришел – быстро и тихо? У него было бы достаточно времени, прежде чем она очнется и позвонит в полицию.
Вместо этого он, как идиот, остался и стал пререкаться с этой англо женского пола. Да, ему нужно было принять душ, но без подобной роскоши вполне можно было обойтись. Да, ему нужно было выспаться, но можно было найти менее комфортабельное место, чем ее постель с мягкими подушками и душистым бельем.
И даже побаловав себя всеми этими предметами роскоши, он мог уйти из дома еще до рассвета, когда только проснулся. Почему не ушел? Конечно, проснувшись, она сообщила бы о нем властям, но это произошло бы только через несколько часов. К тому времени его бы и след простыл.
Он знал, что именно так должен был поступить, но вместо этого лежал и пялился на белокурую красотку. Это было слишком легко, а его никогда не привлекала мысль сопротивляться искушению. Он жаждал смотреть на женщину, которой наслаждался. Он глубоко вдыхал ее запах, так надолго лишенный возможности чувствовать аромат женского тела.
И вместо того, чтобы, как положено, выскользнуть из дома, он принял идиотское решение взять ее с собой. Причинять ей вред никогда не входило в его намерения.
Но внутренний голос вступил с ним в спор:
«Зачем тогда ты угрожал ей ножом?»
«Из предосторожности».
«А зачем заставил ее раздеваться?»
«В этом не было необходимости, признаю. Но мне просто захотелось на нее посмотреть».
«Чертовски».
«Верно. Я не стал бы ее ни к чему принуждать. Кроме того, она же англо. А я не люблю женщин-англо. И уж точно не испытываю к ним желания».
«К этой испытывал».
«Я же был в тюрьме, побойся Бога! Я бы испытал желание к любой женщине!»
«И тебе бы не хотелось заняться с ней любовью?»
«Нет».
«Проклятый лгун».
«Ладно, все равно я не занимался с ней любовью и не собираюсь».
