Душа в обмен на душу (СИ) - Семакова Татьяна

Выдёргиваю свою руку и копаюсь в сумке, выуживая довольно объёмную папку.

— О, да ты с подарками, — хмыкает, откидываясь на стуле. — Марь Санна, ты меня балуешь. Я, кстати, тоже не с пустыми руками. Момент.

Подрывается с места и идёт к бару, возвращаясь с аналогичной папкой и букетом, вгоняя меня в краску.

— Манюх, ты чё т зарумянилась, — смеётся тихо, пристраивая цветы на столе.

— Вот зачем, а? — спрашиваю со вздохом.

— Мань, ну это прям на столько очевидно, что стыдно даже спрашивать, — отвечает с укором. — Но, если по правде, я готовил извинительную речь, на всякий случай.

— И я с удовольствием выслушаю её! — отвечаю тут же, скрестив руки под грудью.

Воронов выдыхает в сторону, как будто собирается опрокинуть стопку, поворачивается и вещает проникновенно, уставившись мне в глаза:

— Дорогая Маша… — и тут начинает трезвонить его мобильный, рингтон которого я отлично знаю.

Он слабо морщится, вытаскивает его из кармана и смотрит на экран. Торопливо извиняется и отвечает на вызов с тревогой в голосе:

— Да! — слушает ответ, мрачнеет на глазах и тут же поднимается. — Буду через двадцать минут, — опускает руку с телефоном и смотрит на меня с тоской. — Извини, мне нужно ехать. Завтрашнее рандеву отменилось, ты же получила сообщение? — я киваю, что-то такое смутно припоминая, впопыхах просматривая уведомления на мобильном между сборами. — Но… встретимся завтра?

— Хорошо, — бормочу растерянно.

— Обмен любезностями? — слабо улыбается, кивнув на папку, что приготовила я.

— Бери, — отвечаю, пожав плечами.

— До завтра, — говорит быстро, хватает её и уходит.

В первую минуту чувствую себя глупо. Вырядилась, накрасилась, бегала за ним (причём, буквально), а он срулил.

Во вторую — начинаю оценивать ситуацию. Выглядел озабоченно, да и подорвался внезапно, хотя минутой ранее даже не планировал. Наверное, что-то случилось.

Следом приходит неуверенность. Что, если это тщательно продуманная стратегия? Договорился о звонке, сделал знак в нужный момент…

Ещё сомневаюсь, но рука сама тянется к телефону.

Набираю его и почти сразу слышу глумливый ответ:

— Уже соскучилась?

— Нет, — отвечаю поспешно и морщусь.

Нафига звоню вообще?

— Ты выглядел встревоженным, — говорю, собравшись с мыслями. — Всё нормально?

— В целом, да, — отвечает после паузы, — но я нужен в другом месте. Извини, мне правда жаль. Ты чудесно выглядела. Если б ещё не гоняла меня по залу и дала вдоволь налюбоваться… Признайся, для меня старалась?

— Нет, — отвечаю недовольно, — обычное платье по сезону.

— Ну да, ну да… — смеётся тихо. — Можешь отнекиваться, но я всё равно буду думать, что ради меня. Просто потому, что это чертовски приятно.

— Пока, — говорю быстро и отключаюсь, отбросив телефон на стол, как будто он был горячим.

Хотя, может и раскалился от моего пылающего лица.

Вот так просто и непринуждённо я слила всё, что у меня было.

— Блин, — бурчу себе под нос и пододвигаю ближе ту папку, что оставил он.

Вот смеху будет, если в ней кипа девственно чистых листов…

Открываю слегка дрожащими руками, буквы начинают мелькать перед глазами, и я тут же погружаюсь в чтение.

— Маш, мы закрываемся, — слышу знакомый голос откуда-то сверху и поднимаю голову. — Два часа ночи, — добавляет бармен беззлобно.

— Да, конечно… — бормочу, собирая листы обратно в папку, — извини.

— Ерунда, — улыбается искренне и устало.

Оставляю на столике деньги, не иначе как за неудобства, потому как ничего так и не заказала, и выхожу из бара последним посетителем.

Слабо веду плечами от холода, сажусь в машину и завожу двигатель.

Миша потрудился. Помимо того, что он сочинил за день целый выпуск газеты о паранормальных явлениях (оставив мне копию газеты, паршивец!), он успел собрать весь пакет документов по всем сделкам в доме, в которых принимал участие.

И среди всей этой макулатуры я нашла кое-что действительно интересное. Судя по тех паспорту, никакого подвального помещения не было и в помине. Учитывая, что люк расположен под столом, абсолютно не выделяясь, не знать о нём вполне извинительно. Не он же ремонт делал, в конце концов.

Но, вот что любопытно — фундамент-то закладывался давно, невозможно просто взять и вырыть подвал под домом, до ещё и с выходом на улицу. Так почему же его нет как в старом техпаспорте, который получал внук умершей старушки, так и в новом, который выдали после проверки клиентам Воронова из-за того, что ремонт был капитальным? Как будто не существовало его вовсе.

А я так увлеклась созерцанием Воронова, что не додумалась даже посмотреть где тот выход из подвала, в том числе со стороны улицы. Но не сейчас же ехать… там вообще опасно одной появляться, пока не ясно, кто осведомлён лучше меня. Даже представлять не хочется, чем бы могла закончиться моя ночёвка, не появись он.

Бросаю беглый взгляд на букет, лежащий на соседнем сиденье, и плавно трогаюсь с места.

— Я играю вместе с тобой, — говорю громко загадочным басом, передразнивая Воронова, фыркаю и улыбаюсь, просто не в силах оставаться серьёзной.

Дома второй раз распечатала документы с флешки, бегло просмотрела все, но, когда начала вчитываться, поняла, что от усталости уже совершенно не соображаю, по пять раз перечитывая одно и то же предложение, чтобы хоть что-то отложилось в памяти.

По итогу, отложила только все бумаги.

Выключила свет, легла… встала, включила свет и снова легла. Так оно как-то спокойнее.

4

Утро началось суматошно.

На двенадцать был назначен показ квартиры, глаза я продирала до одиннадцати, в итоге почти уехала в разных туфлях, но, благо, опомнилась у подъезда, обнаружив, что слегка припадаю на правую ногу.

Пока носилась, собираясь, было жарко, но уже через час на квартире поняла, что блузку без рукавов выбрала напрасно: ночью резко похолодало, зуб на зуб попадать отказывался, а предполагаемые покупатели шли сплошным потоком и крайне подолгу рассматривали огромную двуспальную кровать с балдахином и зеркалом под потолком.

— Тут бордель был, — брякнула, не выдержав. — Так что матрас рекомендую сменить.

— Фу, — скривилась женщина, а вот её супруг, до сего момента прохаживающийся с кислой миной, напротив, приободрился.

— Реально? — спросил с удивлением.

— А вы думали, ценник просто так такой низкий? Семьдесят четыре метра, огромный балкон, кухня двенадцать метров, шикарный ремонт. Накиньте ещё миллионов пять и тогда получите реальную стоимость этой квартиры.

— И что же её продают, раз она такая хорошая? — спрашивает женщина едко.

— Неудачный конец, — пожимаю плечами равнодушно. — Слишком много виагры. Сам виноват, но репутация заведения сильно пострадала, мадам Флёр, по документам Филатова, разумеется, срочно меняет локализацию.

— Тут кто-то умер?! — восклицает возмущённо. — Почему Вы сразу не сказали?!

— Умер, — киваю сухо и поднимаю палец вверх: — Счастливым человеком, попрошу заметить, — мужчина поджимает губы, чтобы не заржать, дамочка багровеет и тащит его за руку на выход, а я добавляю громко: — В квартирах, доставшихся кому-то в наследство, тоже кто-то, да умер! И ценник завтра будет на два миллиона выше!

— Мы возьмём! — отвечает мужчина на ходу. — Я позвоню через час!

— Само собой, говнюк ты похотливый… — бубню себе под нос, когда дверь за ними закрывается.

Выглядываю в окно с кухни, вижу смиренно ожидающую толпу, вздыхаю и обхватываю себя руками, пытаясь согреться.

— Помочь? — слышу слабый смешок со спины, от которого мгновенно бросает в жар.

«Уже» — вздыхаю мысленно и хочу развернуться, но Воронов подходит раньше, обняв со спины.

— Это было жёстко, Манюх, — хмыкает мне в затылок, — какой, нахер, бордель? Обычная хата с почасовой оплатой. Мужик окочурился, проститутка сбежала.

— Была обычная, стала элитной, — фыркаю, чувствуя, как согреваюсь до отметки близкой к кипению. — А ты тут каким боком?