Юлия Шилова - Любовница на двоих
— Ольга, а может, лучше врача вызовем?! Может, ты потерпишь?!
— Идиот! Как я могу терпеть, если это от меня не аависит?
Широко расставив ноги, я слегка приподнялась и сделала скорбную гримасу.
— По-моему, уже отошли воды. Ну-ка, проверь.
— Как?
— Сунь палец.
— Куда?
— Во влагалище, куда же еще.
— Зачем?
— Сунь, тебе говорят. Перепуганный Лев сунул палец мне во влагалище и тут же выдернул его.
Сжав кулаки, я громко застонала и стала кататься из стороны в сторону.
— Мы должны знать, отошли воды или нет.
— Господи, да что ж делать?! — побледнел Лев.
— Узнать, какая среда.
— Как?!
— Попробуй языком.
Расставив ноги пошире, я застонала еще громче и почувствовала горячий и до боли приятный мужской язык, касающийся моего влажного естества. Расплывшись в блаженной улыбке, я притянула голову мужчины поближе и, не помня себя от наслаждения, прошептала томным голосом:
— Левушка, Господи, как хорошо. Только не переставай.
Лев быстро подскочил и взревел, как раненый зверь:
— Вот тварь, наколола! Сука драная! Все придумала!!!
Натянув платье до самых колен, я произнесла невинным голосом:
— Я тут ни при чем. Я думала, это схватки, а оказывается, ошиблась. Я же никогда не рожала. Откуда я могу знать, какие у меня должны быть ощущения. Просто я теперь знаю, какое должно быть обезболивающее лекарство.
Лицо моего гида менялось каждую минуту. Оно то побагровело, то зеленело, а то как-то неестественно белело.
— Ну теперь я тебя действительно убью.
— Не убьешь.
— Почему?
— Потому что тебя в тюрьму посадят.
— Не посадят. Тебя никто не будет искать, ты тут незаконно находишься.
— Я не верю, что ты можешь пойти на такое преступление. У тебя ведь жена при родах умерла.
Я скрестила руки на груди и посмотрела на разъяренного Льва молящими глазами. Он схватил меня за руку и волоком потащил по коридору в столовую. За столом сидела Дина и вытирала окровавленный нос. Рядом с ней сидел здоровенный браток, весом не меньше ста шестидесяти килограммов.
— Дина, откуда у тебя кровь? — с ужасом воскликнула я.
— От верблюда, — браток посмотрел на меня злобным взглядом. — Давай, присаживайся. У меня и к тебе есть разговор.
Я приготовилась к самому худшему.
— Где ваша домработница? — ударил он кулаком по столу.
— Какая? — спросила я еле слышно.
— Обыкновенная. Ты комедию не ломай, а ТО щас будешь утираться, как твоя подруга.
— Я ничего не ломаю. Я просто не понимаю, о ком идет речь.
— Речь идет о бабке, которую мы оставили за вами присматривать — кормить, поить, следить за тем, чтобы не нарушали режим и не вредили ни себе, ни здоровью будущих детей.
— А что с ней?
— Пропала.
— А мы-то тут при чем? Мы сидели по своим комнатам и не высовывали носа.
— Надо же! С каких это пор вы такие послушные?
— А мы всегда такими были. Нам нужны ваши деньги, а вам нужны наши дети.
Я украдкой посмотрела на Льва и мысленно молила его только об одном, чтобы он не рассказал о ссадинах и синяках на моем теле. Если он это сделает, мне конец. Лев словно услышал мою мольбу и стоял молча.
Носовой платок Дины промок и стал ярко-багряного цвета.
— Дина, у тебя же кровотечение! Тебе в больницу надо!
— Выживу, — еле слышно пробормотала она и бросила окровавленный платок на пол.
— Жить будет, — подтвердил браток и, взяв мою руку в свою, сжал ее что было силы. Я громко застонала.
— Ты что?! Больно же!!!
— Больно, говоришь?
— Конечно, больно!
— Терпи, потому что будет еще больнее.
Неожиданно Дина с грохотом упала на пол и, взявшись за живот, скорчилась от боли. Я встала на коленки рядом с ней и приподняла ее голову.
— Динка, ты что?! Разве можно так — животом об пол? Ребенку же больно, ей-богу! Ты же ему навредишь!!!
Лев присел на корточки рядом со мной.
— Она тоже прикалывается?! — подозрительно спросил он. — Решила немножко покуражиться?
— Дурак ты! — крикнула я. — Не видишь, человеку плохо?! Ее спасать надо!
Мне показалось, что Дина ничего не видит и не слышит. Но она неожиданно приоткрыла слипшиеся губы и с трудом выдавила, уставившись в потолок:
— По-моему, мне конец. Наверно, не только мне, но и сыну. Я же скрыла от фирмы, что у меня слабое сердце, что мне совершенно нельзя нервничать, я же как лучше хотела — денег заработать. Машеньку с Пашкой к морю вывезти… Мой Пашка до седых волос дожил и ни разу моря не видел… Я ведь все справки подделала… Мне по всем показаниям запрещено рожать.
— Она, по-моему, в натуре сейчас сдохнет! — браток быстро достал мобильный телефон. Пока он вызывал врача, я, как завороженная, смотрела на Динку и приговаривала сквозь слезы:
— Динка, ты давай не выдумывай… ты только держись… Сейчас врач приедет.
— Нет, — простонала Динка и положила руки на грудь. — Знаешь, о чем я жалею больше всего? Жалею, что так и не подарила наследника своему мужу. Ведь где один, там и второй. Хрен с ним, с этим морем. Жили же мы как-то столько лет без него. Господи, Ольга, если бы ты знала, как я своего мужа люблю! Если бы ты знала! А Машеньку… Я ей круг купила и детские ласты. Думала, что на море ее плавать научу. Ты, Ольга, свою доченьку люби и никому ее не отдавай. Слышишь, не отдавай. Это я сейчас поняла: можно торговать чем угодно, только не детьми. Дети — это святое. Понимаешь, святое. А все, что святое, не продается. Если бы сейчас повернуть время вспять, я бы никому своего сыночка не отдала. Любого бы задушила, кто к нему хоть пальцем бы прикоснулся.
— Щас врач приедет, — браток сунул в карман мобильный и посмотрел на Льва. — У нас еще таких телок не было. С ними одни проблемы. Если она по всем показаниям рожать не может, кто же ее в нашу фирму направил? Нужно позвонить в Москву и поставить там всех раком. Не хрена нам дерьмовый товар подсовывать! В конце концов мы за него нормальные бабки платим. Кто нам за неустойку ответит?!
Динка закричала и, взяв мою руку, положила ее себе на живот:
— Послушай! Мой сыночек живой. Он шевелится. Я его всегда любила, всегда. Даже тогда, когда решилась продать. Я ведь даже знаю, какой бы он родился. На Пашку похож как две капли воды. Я ведь его во сне видела. Волосы черные, носик картошкой. Он мне сегодня приснился. Оленька, ты еще совсем молоденькая, у тебя здоровье хорошее, ты выносливая. Если ты свою доченьку родишь, никому ее не отдавай. Ни под каким предлогом. Когда эти двое отморозков зашли в мотель, я спала, а когда они в мою комнату зашли, я уже проснулась и притворилась спящей. В общем, я их разговор подслушала. Наших детей никто усыновлять и не собирался. Их в какую-то клинику на органы должны продать. Понимаешь, на органы.
