Сохейр Хашогги - Мираж
— По правде сказать, я пытался убедить ее уехать во Францию на несколько месяцев, пока здесь все не закончится. Я поговорил с Дэвидом — пусть бы поехал вместе с ней. — Малик снова улыбнулся. — Как это ни прискорбно, но этот парень мне нравится. Думаю, что Лайле он подходит, хотя деловой хватки у него нет. Понимаешь, капитан моей яхты скоро уходит на пенсию, и я предложил это место Дэвиду, вместе со сказочным жалованьем. Ты знаешь что он мне ответил?
— И что же?
— Он сказал: «Я видел фотографии «Джихан», сэр, и мне показалось, что она не может ходить под парусом». — Малик рассмеялся. — Он любит свое дело — это вызывает уважение.
После разговора с Маликом Дженне стало намного легче на душе. Хотя бы с одной проблемой покончено. Сближение Малика и Лайлы было хорошим, обнадеживающим знаком, ведь не так давно Лайла ненавидела отца так же, как сейчас Карим ненавидит Дженну.
Как всегда, на выходные дни в Палм-Спрингс прилетел Брэд. Обычно он прилетал из Бостона вечером в пятницу и улетал поздно ночью в воскресенье. Тихо и без шума Брэд перезнакомился с надзирательницами и полицейскими тюрьмы. Результатом стали мелкие послабления, помогавшие Дженне и другим женщинам легче переносить заключение. Случались и маленькие радости — например, Латрония Парриш получила на свой день рождения настоящий шоколадный торт.
Положение с Каримом Брэд оценивал более сдержанно, чем Малик.
— Выбирая этот путь, мы с самого начала знали о его трудностях. Начнем с того, что Карим сейчас находится в смятении. Перед тем, как он прозреет, его отношение к нам может еще больше ухудшиться. Но отрезвление и понимание наступят неизбежно, просто на это потребуется время. Наша задача — как можно лучше подготовиться к этому моменту, но придется запастись терпением, нам надо рассчитывать, что период прозрения может занять очень большой срок.
Дженна понимала, что Брэд прав, но это не помогало. Не помогало даже «Я люблю тебя» — слова, которые произнес Брэд, прощаясь. Эти слова уныло звучали под беспощадным светом люминесцентных ламп и под недреманным оком надзирателей. Дженне надо было ощутить сильные руки и услышать нежный шепот любимого.
Ей нужен был сын.
Дженна возлагала большие надежды на Тони. Она поймет, как надо говорить с Каримом. Разве сама она не прошла в своей жизни через ад, ведь ей пришлось еще труднее, чем Дженне, бороться за любовь своих сыновей. Был еще Джабр. Джабр — это стихия, воплощенная сила природы, вдвоем они уговорят Карима вернуться к матери.
При первом же взгляде на лицо Тони Дженна поняла, что на хороший исход ее миссии рассчитывать не приходится.
— Что произошло?
— Мы нашли его. Это хорошая новость. Найти Карима оказалось нетрудно. Карим оккупировал квартиру Джоша Чендлера и целыми днями валялся там на диване. Найти его было вопросом не такого уж большого времени.
Видимо, Джош куда-то переехал из квартиры Чендлеров, но сейчас Дженне было не до него.
— Вы видели Карима? Говорили с ним?
— Конечно, но ничего хорошего не вышло. Он впустил нас в дом, был очень вежлив, но совершенно не желал нас слушать. Он заявил, что у него свои планы и он не намерен их менять.
— Какие планы?
Тони посмотрела Дженне в глаза.
— Он сказал, что собирается навсегда уехать в аль-Ремаль. Сейчас он ждет оформления документов, у него какие-то нелады с иммиграционными властями. Дела улаживают его родственники по отцовской линии. Карим утверждает, что все формальности займут не более нескольких дней.
Несколько дней, так просто. Через каких-то несколько дней она навеки потеряет сына.
— Как он выглядит? Что именно он говорил? («Что он говорил обо мне?» — хотелось крикнуть Дженне.)
— Это самое интересное, — ответила Тони. — Говорил с ним в основном Джабр. Карим задал массу вопросов об аль-Ремале, об обычаях страны, об исламе. Он особенно интересовался исламом. Джабр очень серьезно прочитал ему несколько сур из Корана, где говорится о почитании матери. Но этим мы тоже ничего не добились.
— Почему?
— Карим замкнулся в себе. Ну, не замкнулся, а… рассердился и заупрямился.
— Как это понимать?
— Вряд ли вы захотите это слушать.
— Вы ошибаетесь.
— Ну хорошо. Я записала весь наш разговор с ним. — Тони достала из сумочки свой блокнот. — Может быть, это не дословная передача его слов, но суть я ухватила верно: «Моя мать лгала мне всю жизнь. Она сознательно и целенаправленно скрыла от меня права, данные мне по рождению. Я никогда не знал своего отца и теперь уже не смогу узнать, потому что моя мать его убила. Я не хочу ее видеть и не имею ни малейшего желания с ней говорить. Это все».
Пока Карим был маленьким ребенком, пока он рос и мужал, Дженна не уставала обвинять себя именно в этом и теми же словами, страшась, что наступит время, когда ее сын, ее Карим, произнесет их вслух. И вот это время пришло.
— Это все? — спросила Дженна. — Больше ничего?
Тони отрицательно покачала головой.
— Потом он указал нам на дверь. Вежливо, но мы поняли, что нам дали пинка. На прощание я попросила его подумать, но он даже не удостоил меня ответом. Мне очень жаль, Дженна, но мы проиграли.
— Нет, вы не проиграли. Вы сделали то, о чем я просила. Вы нашли его и поговорили. Это не вы проиграли, а я.
— Нет, не надо так говорить, Дженна. Я знаю вас и вашу историю. Вы все сделали правильно, в вашем положении вы не могли поступить иначе. Не вините себя ни в чем. Это временно… все, что сейчас происходит. Я понимаю, как вы себя сейчас чувствуете, отлично понимаю. Но это не конец, и вы должны это понять. Ведь это вы помогли мне понять такую простую истину: это еще не конец.
После разговора с Тони надежды Дженны превратились в отчаяние, а беспокойство за Карима — в настоящую пытку. Сын был готов исчезнуть из ее жизни, и, возможно, навеки. Дженна лихорадочно искала решение, любое решение. Что, если сменить тактику, отрицать, что она Амира Бадир? Сколько сейчас самозванцев, выдающих себя за принцесс и королев! Если подкинуть ремальцам версию о своем самозванстве, может, они отстанут от Карима? Или сказать Малику, что она передумала, и пусть он пошлет рыжего Райана умыкнуть на этот раз Карима?
Господи, какая чепуха! Поздно, увы, слишком поздно что-то изобретать. И вот наступил вечер, когда стало окончательно ясно, что поезд ушел окончательно. В телевизионных новостях, которые смотрели заключенные по маленькому телевизору, передали, что Карим Рашад, сын убитого принца Али и его убийцы Амиры, вернулся на родину, в лоно своего королевского семейства.
У Дженны было такое ощущение, что она хоронит своего родного сына. Она-то лучше других знала, что никогда, никогда не сможет вернуться в аль-Ремаль. Сокамерницы, тоже смотревшие передачу, очень переживали за Дженну и пытались, как могли, ее утешить, но боль была слишком сильна.
