Генри Денкер - Голливудский мустанг
— Молодой человек, если вы хотите знать, почему я не возьмусь за ваше дело, я скажу вам. Но я не желаю обсуждать это с вами. И не потерплю грубость в моем кабинете.
Молчание Джока воспринималось как просьба извинить его.
— Во-первых, я считаю, что люди не расценят эту статью как диффамацию. Я понял из нее, что вы весьма талантливый молодой режиссер. Упрямый, настойчивый, вызывающий порой ненависть, но способный. Так что с профессиональной точки зрения этот материал не наносит вам ущерба. Веских оснований для иска нет.
— Он фактически говорит, что я убил Карра.
— Да, — неохотно согласился Грант, — думаю, у кого-то сложится такое впечатление. Но лишь впечатление. Мой совет — забудьте об этом!
— Я не позволю называть меня убийцей!
— Понимаю, — сказал Грант. — Именно поэтому я предложил вам обратиться к другому адвокату. Что касается меня — извините.
Джок рассерженно повернулся. Когда он подошел к двери, Грант сказал:
— Могу дать вам один бесплатный совет, Финли.
Джок бросил на Гранта недобрый взгляд.
— На вашем месте я не стал бы говорить об этом деле, находясь в столь возбужденном состоянии. Вы можете сказать нечто лишнее, что ухудшит вашу позицию. Например, в журнале ничего не сказано о том, что у Карра уже был один сердечный приступ. Я просмотрел материал второй раз, чтобы убедиться в этом.
Вы знали о том, что у Карра уже был сердечный приступ? Не отвечайте мне. Я не хочу это знать. Я лишь демонстрирую вам, как опасно говорить в таком состоянии. До свидания, Финли.
Марти Уайт совещался с Деннисом Мэрфи в офисе юридической фирмы «Мэрфи, Роуз, Энглс и Москоу».
— Твое мнение, Мэрф?
— Если он предъявит иск, значит, он — сумасшедший.
— Но у него есть основания? Если он пойдет к адвокату, тот возьмется за это дело?
— Если Финли согласится заплатить хороший гонорар, он найдет адвоката. Он проиграет, а до этого успеет причинить вред себе самому.
— И картине тоже? — спросил Марти.
— Это плохая реклама, Марти.
— Значит, надо заставить его отказаться от иска?
— Да. Но мне нет нужды объяснять тебе, что способен натворить в гневе безумный талантливый молодой негодяй, — огорченно произнес Мэрфи.
— Да, ты прав.
Марти взял со стола экземпляр «Лайфа».
Наступил вечер. Джок Финли приготовил себе очередную порцию спиртного. Он находился у бара, возле бассейна. Это был его четвертый бокал. Нет, пятый. Виски с содовой того сорта, который любил Карр. У Джока осталось два ящика этого напитка.
Он весьма неохотно воспользовался советом Гранта. Джок не пошел в этот же день к другому адвокату, но договорился о встрече на следующее утро со специалистом по сложным бракоразводным процессам кинозвезд. Назначив по телефону эту встречу, он принялся пить. Он готовил себе крепкую смесь. Виски и пять кубиков льда. Для содовой в бокале почти не оставалось места.
Чем больше Джок пил, тем злее он становился. Проклятый гомик! Негодяй Мэннинг! Ему не сойдет это с рук!
К моменту прибытия Луизы он был уже злобным, безжалостным. Она разделась и прыгнула в бассейн, чтобы спрятаться там от его бранных слов и угроз в адрес Мэннинга и «Лайфа». Но он прыгнул в воду следом за ней — голый, коричневый, напряженный, охваченный сексуальным возбуждением. Только злость могла сделать его таким. Луиза позволила ему приблизиться к ней, обнять ее, войти в нее не для того, чтобы самой получить удовлетворение, а чтобы помочь Джоку выплеснуть из себя ярость. Когда он отпустил девушку, она нырнула и появилась в дальнем от Джока углу бассейна.
— Джок, у тебя отовсюду торчат бритвенные лезвия, — тихо сказала она. — Что с тобой случилось?
Финли не ответил, перевернулся на спину, подплыл к ней. Он был готов снова заняться любовью. Она ускользнула от него.
— Нет, Джок. Пожалуйста.
Он рассерженно посмотрел на нее.
— Если тебе это поможет, ударь меня. Но не занимайся со мной любовью. Пожалуйста.
Он отвернулся. Подплыл к ступенькам, выбрался из бассейна. Подошел к креслу, на котором стоял телефон. Поколебавшись, связался с телефонисткой и попросил ее соединить его с Мэннингом из нью-йоркской редакции «Лайфа».
Когда телефонистка пожелала узнать имя Мэннинга, Джок ответил резким тоном:
— У него нет имени! Если возникнут проблемы при его идентификации, скажите им, что мне нужен Мэннинг-гомик.
— Джок, пожалуйста!
Мокрая обнаженная Луиза вышла из бассейна и попыталась забрать у него телефон. Но Джок вырвал аппарат из ее рук, повернулся к девушке спиной.
В Нью-Йорке уже шел десятый час вечера. Мэннинг отсутствовал в офисе. По требованию Джока телефонистка набрала домашний номер Мэннинга.
Луиза закуталась в халат. Второй халат она накинула на плечи Джока. Наконец на другом конце ответили.
— Мэннинг? Это Финли! Джок Финли! Я видел сигнальный экземпляр с твоим материалом.
— Да? Хорошо. Твоя студия и «Лайф» в восторге от него.
— А я — нет. Завтра я обращаюсь в суд с требованием арестовать тираж! За преступную клевету!
— Финли… Джок. Послушай меня…
— Я вчиню иск тебе и «Лайфу»! На пять миллионов долларов! Что ты пытаешься сделать? Отомстить мне? Потому что я догадался о твоей связи с Акселем Стинстоупом? Да? Это все превратится в большой публичный скандал! Если ты попытаешься погубить меня, я сделаю то же самое. Если ты скажешь, что я убил Карра, я отвечу, что, если бы Аксель находился там, где ему следовало находиться — возле Карра, а не с тобой, Престон мог остаться в живых! Да! Мы могли спасти его!
Охваченный праведным гневом, чувствующий, что ему удалось морально раздавить Мэннинга, Джок спросил:
— Что ты на это скажешь, голубой?
Луиза снова попыталась забрать телефон, но Джок не только ускользнул от девушки, но и причинил ей при этом боль.
— Финли, ты меня слышишь? — произнес Мэннинг сдержанным, обиженным, напряженным голосом.
— Да, слышу!
— Финли, мне известно, какие чувства я вызываю у тебя. Я понял это во время нашей первой беседы на натуре. Посмотрев в твои глаза, я увидел, что ты догадался, кто я такой. И какие чувства ты у меня вызываешь. Меня не возмутила твоя антипатия. Я не рассердился, когда ты узнал об Аксе. Я уважал тебя и твою работу. Оправдывал даже твою неприязнь ко мне. По-моему, ты боишься меня. И подобных мне людей. Словно наша порочность может запятнать тебя. Поверь мне — я это понимаю. Дело в том…
Мэннинг замолчал, размышляя, но затем все-таки продолжил:
— Людям твоего склада не приходит в голову, что когда-то мне уже довелось почувствовать, как сильно вы меня ненавидите. Поняв это, я сам стал презирать себя.
