Генри Денкер - Голливудский мустанг
Президент мягко, невозмутимо улыбнулся. Так улыбаются совсем юному, излишне чувствительному человеку.
— Чего вы добьетесь с помощью иска и суда? Я скажу вам. Люди, которые не читают «Лайф», узнают обо всем этом. Люди, которые прочитали статью и забыли ее, вспомнят о ней. Ваш иск привлечет внимание к этому материалу, сделает его известным. Если вы действительно считаете его клеветническим, не привлекайте к нему внимание. Похороните его! Процесс приведет к противоположному результату.
Повернувшись к Моссбергу, президент спросил:
— Вы считаете, что с помощью иска вы защитите репутацию и профессиональное будущее вашего клиента? Скажите искренне — вы надеетесь принести ему пользу, спровоцировав плохой резонанс в прессе?
Моссберг собрался ответить, но дверь бесшумно открылась. Один из молодых помощников Конджерса из отдела паблисити зашел в комнату, положил перед своим шефом листок бумаги текстом вниз и удалился.
Пока Моссберг отвечал президенту, Конджерс перевернул листок и поднес его к глазам, чтобы прочитать отпечатанное сообщение. Затем он передал листок президенту. В конце концов его прочитали все представители компании.
— Я нахожусь здесь, джентльмены, — сказал Моссберг, — потому что мой клиент считает, что статья в «Лайфе» способна нанести вред его карьере, его имиджу. Материал обвиняет Джока Финли в совершении серьезного морального преступления. Он является клеветническим и опасным в профессиональном и личном аспектах. Поэтому в настоящий момент составляется иск с требованием ареста тиража. Он будет представлен в суд в течение двадцати четырех часов. Ответчиками станут «Лайф» и автор фотоочерка Рассел Мэннинг.
— Мы считаем, что это будет ужасной ошибкой! — предупредил президент.
— А мы — нет, — убежденно сказал Моссберг.
— И мы никоим образом не можем переубедить вашего клиента?
— Нет! — выпалил Джок.
— Нет, — более мирно повторил Моссберг. — Если вы не убедите «Лайф» изъять этот номер.
Записка дошла до Нейштадта. Невысокий темноволосый человек, который, казалось, состоял из двух половин — туловища и головы, впервые подался вперед. Он взял листок, прочитал текст и сложил бумажку вдвое. Сидевший рядом с ним Марти Уайт едва сдержал желание попросить, чтобы ему дали взглянуть на нее.
— Мы не можем убедить «Лайф» изъять номер, — сказал президент. — Никто не может это сделать.
Моссберг показал жестом, что его попытка избежать подачи иска оказалась безрезультатной.
— Плохо, — сказал президент. — Это погубит все наши планы! Все!
— Мне жаль, что это помешает заключению договора о слиянии, — не удержался Джок.
— А, это, — смутился президент. — Я имел в виду другое. Мы хотели предложить вам контракт на три картины. Две — с бюджетом в пять миллионов и одна — с бюджетом до десяти миллионов. Вы получили бы долю прибыли.
Джоку Финли стало ясно, какая серьезная подготовка предшествовала этому совещанию. Марти и президент продумали каждую его фразу. Ему предлагали взятку! Отступные! И Марти участвовал в этом!
— Вы делаете предложение? — невозмутимо спросил Моссберг. — Оно зависит от готовности моего клиента отказаться от иска?
Джок ждал ответа. Как можно еще назвать взятку, если не хочешь произносить это слово?
— Мы делаем предложение, — ответил президент. — Вез всяких условий. Мы так ценим талант этого молодого человека, что хотим работать с ним при любых обстоятельствах. Невзирая на любые иски, статьи и слухи. Если он считает их клеветническим, то мы — нет.
Сознавая, что президент накинул петлю на Джока Финли, Моссберг сказал:
— Мы обсудим это предложение.
— Хорошо! Хорошо! — произнес президент.
Он посмотрел на Нейштадта, который согнул записку еще раз. Выдержав паузу, Нейштадт заговорил.
— Мистер Моссберг… мистер Финли…
Повернувшись к Марти, он добавил:
— Мистер Уайт…
Нейштадт хотел подчеркнуть, что до настоящего момента Марти не был осведомлен о их планах, но это не соответствовало действительности.
— Несомненно, вы спрашиваете себя, что я здесь делаю. Я не скрываю этого. Ваш президент попросил меня выступить в роли посредника, третьей стороны, и помочь в разрешении этой весьма неприятной проблемы.
Честность требует, чтобы я признал следующее: будучи адвокатом ассоциации, я всегда предпочитаю компромисс судебному процессу, связанному с затратами, обидами и плохим личным паблисити. Мы все представляем одну большую индустрию, одну большую семью, и постоянно находимся на виду у общественности, которая не всегда настроена дружелюбно. По-моему, во всех случаях мирное разрешение конфликта предпочтительнее публичной драки. Я являюсь сторонником компромисса.
Вы, мистер Моссберг, так же, как и я, заинтересованы в том, чтобы Джок Финли, наш партнер по кинобизнесу, был защищен от клеветы. Выслушав изложенные факты, изучив опубликованный материал, я хочу спросить вас, как юрист юриста. Допустим, ваш иск будет принят судом к рассмотрению. Каким образом вы собираетесь доказывать наличие ущерба?
Джок видел, что Моссберг не намерен вступать в подобную дискуссию с Нейштадтом. Даже сам Нейштадт не рассчитывал на это. Поэтому он продолжил:
— Финансовый ущерб? Как вы можете доказать его? Я и ряд других надежных свидетелей, — Нейштадт сделал выразительный жест, объяснявший присутствие за столом большого количества людей, — только что услышали, как одна из крупных студий страны, знакомая со статьей в «Лайфе», предложила вам выгоднейший контракт на три картины. Как вы сможете подтвердить финансовый ущерб ввиду этого обстоятельства?
Не разбиравшийся в юридических тонкостях Джок все понял. Внутри у него все похолодело — как в тот момент, когда мустанг едва не растоптал упавшего Престона Карра. Он разгадал их план и роль Марти в нем.
Моссберг понял, что дальше тянуть время и уклоняться нельзя.
— Мистер Нейштадт, я горжусь тем, что меня считают весьма хорошим юристом. Но в делах, связанных с клеветой и диффамацией, вы — главный эксперт.
Нейштадт слегка побагровел, но он сдержал свой гнев. Замечание Моссберга находилось на грани между лестью и оскорблением. Моссберг заговорил снова.
— Есть и другие виды ущерба, кроме финансового. Может пострадать репутация. Общественный имидж. Человек не должен бояться, что его будут называть убийцей. Речь идет о добром имени мистера Финли!
Нейштадт, внимательно слушавший Моссберга, бросил взгляд на президента. Потом приветливо улыбнулся и сказал:
— Было бы лучше, если б это стало сюрпризом. Но, думаю, вы должны сообщить ему это сейчас.
