Стефани Майер - Солнце полуночи
— Анафаза, — сказал я себе, в то время как делал запись на второй строке.
— Можно мне? — спросила она.
Я поднял на нее глаза и удивился, увидев, что она ждала, наполовину протянув к микроскопу руку. Она не выглядела напуганной. Неужели она и вправду думает, что я мог ошибиться с ответом?
Я не мог ничего поделать и улыбнулся обнадеживающему взгляду на ее лице, когда придвинул микроскоп к ней.
Она посмотрела в окуляр с рвением, которое быстро пропало. Уголки ее губ опустились.
— Препарат номер три? — спросила она, не поднимая глаз от микроскопа, но протянув руку. Я опустил следующий препарат в ее руку, не позволив моей коже на этот раз коснуться ее. Сидеть рядом с ней было все равно, что сидеть возле горящей лампы. Я мог почувствовать, как слегка нагреваюсь до более высокой температуры.
Она не смотрела долго на препарат.
— Интерфаза, — сказала она небрежно — возможно пытаясь таким путем звучать тверже — и придвинула микроскоп ко мне. Она не притрагивалась к бумаге, но ждала, когда я запишу ответ. Я проверил — она вновь была права.
Таким образом, мы закончили работу, перекинувшись лишь словом и не встречаясь глазами. Мы единственные сделали лабораторную — остальные в классе были усердно ей заняты. Кажется, у Майка Ньютона были проблемы с распределением внимания — он пытался наблюдать за Беллой и мной.
— Надеюсь, у него ничего не получится, — подумал Майк, кисло наблюдая, за мной. Хмм… интересно. Я и не представлял себе, что парень будет питать ко мне какую-либо враждебность. Это было новым обстоятельством, столь же новым, как и появление этой девушки. И самым интересным было то, к моему удивлению, что это чувство было взаимным.
Я вновь взглянул на девушку, озадаченный величиной опустошения и потрясения охватившего меня, оттого что, несмотря на свою обыкновенность, не примечательную наружность, она портила мне жизнь.
Не то чтобы я не понимал, к чему клонил Майк. Она на самом деле была довольно симпатичной… по-своему. Лучше чем быть просто красивой, ее лицо было интересным. Не совсем симметричное — ее узкий подбородок не сопоставлялся с широкими скулами; крайне противоположное по цвету — ее кожа и волосы контрастировали, как белое и черное; а еще глаза, полные молчаливых секретов…
Меня вдруг пробрало от этих глаз.
Я уставился на нее, пытаясь угадать хотя бы один из этих секретов.
— Ты носишь линзы? — внезапно спросила она.
Какой странный вопрос.
— Нет. — Я едва не улыбнулся от идеи улучшить моё зрение.
— О, — промямлила она. — Я думала, что твои глаза другого цвета.
Мне вдруг вновь стало холоднее, так как я понял, что был, очевидно, не единственным, кто пытался сегодня разгадать секреты.
Я пожал одеревеневшими плечами и пристально посмотрел прямо перед собой туда, где учитель наматывал круги по классу.
Конечно, мои глаза изменились с того момента, как она впервые в них посмотрела. Готовясь к сегодняшнему испытанию, сегодняшнему искушению, я всю неделю охотился, насыщая свою жажду так сильно, как это возможно, превысив всякую норму. Я в избытке напился кровью животных, впрочем, большие перемены в лице были вызваны дурманящим ароматом, который держался в воздухе вокруг нее. Когда я смотрел на нее в прошлый раз, мои глаза были черны от жажды. Теперь же, в моем теле расплылась кровь, мои глаза были теплого золотистого оттенка. Светло-янтарные от моих чрезмерных стараний утолить жажду.
Очередной промах. Если б я знал, что она имела в виду этим вопросом, я мог бы просто сказать «да».
Я учился в этой школе с людьми уже два года, и она была первой, кто смотрел на меня настолько близко, чтобы заметить, что мои глаза меняют цвет. Остальные, хотя и восхищались красотой моей семьи, имели склонность быстро опускать глаза, когда мы возвращали им их взгляды. Они избегали нас, пропуская детали нашей внешности, инстинктивно пытаясь не понимать. Неведение было блаженством для человеческого ума.
Почему же именно эта девушка замечала слишком много?
Мистер Бэннер подошел к нашей парте. Я признательно вздохнул поток свежего воздуха, который он с собой принес, до того, как он смешался с ее запахом.
— Итак, Эдвард, — сказал он, просматривая наши ответы, — ты не подумал дать Изабелле шанс поработать с микроскопом?.
— Белле, — я поправил его рефлекторно. — Вообще-то она определила три фазы из пяти.
Мысли мистера Бэннера были скептическими, в то время как он перевел взгляд на девушку.
— Ты уже делала эту лабораторную?
Я увлеченно смотрел, когда она улыбнулась, выглядя слегка смущенной.
— Но не на луковом корне.
— На сиговой бластуле? — спросил мистер Бэннер.
— Да.
Это удивило его. Сегодняшняя лабораторная была взята из повышенного курса. Он задумчиво кивнул девушке.
— Вы проходили это по программе в Финиксе?
— Да.
Теперь она расправили плечи — сообразительная для человека. Это не удивило меня.
— Хорошо, — сказал мистер Бэннер, поджав губы. — Думаю, это хорошо, что вы делали лабораторную вместе.
Он развернулся и ушел, пробормотав сквозь вздох:
— Так остальные дети могут получить шанс выучить что-нибудь новое для себя.
Я сомневался, что девушка сумела это расслышать. Она опять начала выводить каракули на папке.
Два промаха за полчаса — это слишком. Очень скверный показатель с моей стороны. Хотя я и понятия не имел о том, что девушка думала обо мне: как сильно меня боялась, как сильно не доверяла — я знал, что мне необходимо предпринять еще одну попытку для того, чтобы у нее сложилось обо мне новое впечатление. Как-нибудь лучше обрисовать воспоминание о нашем прошлом свирепом столкновении.
— Паршиво, что пошел снег, не так ли? — я сказал, повторяя небольшой разговор, который уже слышал дюжину раз среди других учеников. Скучная, банальная тема для беседы. Погода — вечное спасение.
Она посмотрела на меня с явным недоверием в глазах — ненормальная реакция на мои довольно-таки обычные слова.
— Не совсем, — сказала она, вновь меня удивив.
Я попытался направить разговор обратно в банальном русле. Она была из более солнечного, теплого места, это как-то отражалось на ее коже, хотя и слабо, а от холода ей, скорее всего, не по себе. Мое ледяное прикосновение, безусловно, было…
— Тебе не нравится холод, — догадался я.
— И сырость тоже, — подтвердила она.
— Тебе, наверное, нелегко живется в Форксе? — Может, тебе и не следовало сюда приезжать — хотел я добавить. Может, тебе лучше вернуться туда, откуда ты пришла.
