Джудит Гулд - Плохо быть богатой
Лео хохотал во все горло.
— Нет, Эдс, вы что-то особенное!
— О, я стараюсь, стараюсь, — скромничала Эдвина, но по лицу ее было видно, что ей очень приятно.
— И вам это удалось. — Продолжая смеяться, он подцепил своими палочками очередной деликатес и поднес ей ко рту. — Съешьте, а то забудете.
Она покорно открыла рот и принялась медленно жевать.
— Вам нравится?
— Больше чем нравится.
— Прекрасно, — улыбнулся он, — я приготовил это специально для вас.
— Сами? — Она недоверчиво покосилась на Лео. — Или соврали, а на самом деле заказали?
— Это было сделано моими собственными талантливыми руками.
Положив палочки, она выбирала, что бы еще съесть. Затем улыбнулась.
— Знаете, когда-нибудь кому-то очень повезет — вы будете прекрасным мужем.
Что-то мелькнуло в его глазах, и изменившимся голосом он спросил:
— Ей повезет или мне?
— Ну конечно, ей. Совершенно определенно, — тут же ответила Эдвина.
Он в упор смотрел на нее.
— Значит, вы действительно считаете, что вам повезло? — тихо произнес он.
В этот момент она протягивала руку, чтобы взять кусочек морского ежа.
— Я… наверное, я не поняла. — Она перестала смеяться, сразу став серьезной.
— Эдс, выходите за меня замуж, — тихо вымолвил он. — Пусть нам обоим повезет.
У нее дрогнула рука, и зажатый палочками кусок упал в тарелку.
— Пожалуйста, не шутите так больше! — сердито прошептала она.
Он посмотрел на нее долгим взглядом.
— Я не шучу.
— Лео… — Она откашлялась и положила палочки. — Вы мне действительно нравитесь. Вы мне правда очень нравитесь. И вы знаете это. Но… я вас почти не знаю. Все, что связано с вами… окутано тайной.
Он пожал плечами.
— Собственно, и знать-то почти нечего.
Она улыбнулась.
— Наоборот. Я уверена, существует немало тайн.
— Означает ли это, что вы отказываете?
Эдвина нахмурилась, но выдержала его взгляд.
— Нет, не означает. И я не хочу портить такой романтический вечер. Но мне кажется, сейчас еще слишком рано, чтобы предпринять такой серьезный шаг.
Когда-то я слишком поспешно вышла замуж. Если я снова решусь, то хочу, чтобы это было навсегда.
— Я люблю вас, — прошептал он. — И моя любовь — навсегда.
Она вдруг почувствовала, что ей необходима какая-то встряска. Слишком много всего, и слишком быстро. Ей надо подумать.
— Давайте поднимемся наверх, и вы мне покажете ваш сад со скульптурами.
— Хорошо. Только я принесу накидку, на такой высоте вам будет холодно. И туфли лучше снять, можно поскользнуться на ступеньках.
Она кивнула и сняла туфли.
Прозрачная лестница оказалась не только опасной, по ней было просто страшно подниматься, а наверху было не просто зябко, там было леденяще холодно. Сильный ветер буквально рвал одежду.
Она плотнее закуталась в накидку.
Огромный сад занимал всю крышу. Пол покрывал толстый слой гладких камешков, и повсюду стояли скульптуры.
Произведения известных скульпторов — среди них такие, как Роден и Генри Мур, каждое с индивидуальной подсветкой, и они тоже таинственно „парили" в окружающем темном воздухе. А за всем этим, обрамленные кольцами света вокруг мостов над Ист-Ривер, бархатную темноту ночи прорезали сверкающие башни Манхэттена.
— Как прекрасно, Лео! Боже мой, у вас целый музей! А какой вид! О Боже!
И вдруг она со всей силой схватила его за руку.
— Что случилось?
Они стояли около края крыши, и только сейчас она заметила, что нет ни стенки, ни перил. Не было ничего! Крыша просто обрывалась вниз.
— Лео… — Она чувствовала слабость.
— Если вы приглядитесь, то заметите, что есть ограда.
Она посмотрела. Да, действительно, ограда. Доходящая до пояса стенка прозрачного стекла создавала впечатление полного отсутствия какого-либо ограждения.
— Не волнуйтесь. Это надежно. Здесь специально укрепленное стекло, видите? — Он потряс его, и стекло почти не дрогнуло.
Эдвина наклонилась вперед, но тотчас же закружилась голова, и она резко отпрянула назад. Он поддержал ее.
— Вам плохо? — в голосе послышалось неподдельное беспокойство.
Обхватив его за шею, она прошептала:
— Меня тошнит! Не переношу высоту!
Но он словно не слышал. Не отрываясь, он смотрел на город.
— Эдс, взгляните на огни! — Он указал рукой на дома, сиявшие вокруг драгоценной россыпью. — Вы знаете, что это такое?
— Да. — И она спрятала лицо у него на груди. Она не хотела смотреть, не могла.
— Это Манхэттен, Эдс! Центр Вселенной!
Она кивнула.
— Будьте со мной, Эдс, и все это станет вашим. Несмотря на головокружение, она открыла глаза и посмотрела на него.
— Вы соблазняете меня, как дьявол!
Он запрокинул голову и захохотал.
— Мы… теперь мы можем спуститься? Здесь ужасно холодно.
— Конечно. Я сразу не понял, что вы боитесь высоты. — Лео обнял и нежно поцеловал ее.
Она перестала ощущать холод, ледяной ветер вдруг стал восхитительно теплым.
— Лео, сейчас время для любви! — сказала она хрипло. — Давайте вернемся и насладимся жизнью!
Он медленно отстранился и покачал головой.
— Нет, не сейчас. Я убежден, что секс должен быть после брака.
60
— Вот сучки! — взвизгнула Анук де Рискаль и в ярости швырнула „Вименс веар дейли" через всю столовую. — Неблагодарные, ничтожные, мерзкие сучки! Самый подлый удар в спину! И я узнаю об этом из газеты! Ничего мне не сказали! Какое оскорбление, Антонио! Знают, что я председатель комитета демонстрационного дома, и проголосовали за моей спиной!
— Успокойся, дорогая, что сделано, то сделано, — утешал ее Антонио, отхлебывая кофе и одновременно просматривая биржевые колонки в „Уолл-стрит джорнэл". — Если бы ты не поехала в Швейцарию на эти гормональные инъекции, то могла бы сказать свое слово. И вообще, не стоит так распаляться из-за этого…
— Не стоит?.. — Анук чуть не задохнулась и, наклонившись, посмотрела на него огромными, потемневшими от гнева глазами. — Да они просто унизили нас! Они унизили ТЕБЯ! Мы не только потеряли сотни тысяч на этой бесплатной рекламе… — тут она с такой силой ударила по столу, что даже подпрыгнули приборы, — но подумай о престиже! Я даже не представляю, как после этого смогу смотреть людям в лицо, просто не представляю!
— Сможешь, Анук, и прекрасно это знаешь. Тебя не так-то легко сломить.
— Позволь напомнить, душа моя, что демонстрационный дом в Саутгемптоне это не какой-нибудь пустячок. — Анук буквально дымилась. — Подумать только! Эти тупицы из комитета предпочли не тебя для показа моделей на вечернем открытии. И кого? Эту размалеванную обезьяну Эдвину! Нет, это последняя, самая последняя капля! — Она откинулась на спинку стула, лицо ее пылало. — Я серьезно думаю о том, чтобы отказаться от председательства, но сначала я сверну этим дохлякам шеи!
