Джудит Гулд - Плохо быть богатой
— Мы будем охранять ее круглосуточно.
— И вы думаете, что от этого мы будем спать спокойнее? — невесело хохотнул Дункан.
Билли взяла его за руку.
— Док…
Повернувшись, он нежно коснулся ее лица.
— Билли, я не позволю им. Я не позволю им использовать тебя.
— Дорогой, пожалуйста, послушай, что он говорит! Если мы не поможем поймать его, он… он все равно придет опять. Понимаешь? Мы ДОЛЖНЫ помочь поймать его. Если не ради кого-то еще, то ради меня.
Ее глаза с отчаянием и мольбой глядели на него.
Слишком ошеломленный, чтобы опять спорить, он просто сидел, не говоря ни слова. Билли, даже находясь в таком состоянии, безошибочно выразила то, что ему не приходило в голову. Вероятно, он уже не может рассуждать здраво. Если бы он просто спокойно подумал, то наверняка бы уже сам все понял. И уже давно.
И он окаменел от этой мысли. Моя Билли. Моя чудная Билли. За ней будут следовать и охранять днем и ночью. Пока это чудовище снова не обнаружит себя. А когда-нибудь он снова появится. Должен появиться.
У него осталось незаконченное дело.
Незаконченное дело, которое зовут Билли Дон.
О, Господи!
Я этого не вынесу!
Но это должно быть сделано.
Тот же город, то же время
ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ
Казалось, что лица жертв, приколотые к болванкам для париков, смеются над ним. Неудача! Провал!
Мисс Кровь, нервно расхаживая по комнате, рвал на себе волосы и кожа на голове уже горела огнем. Он тяжело дышал, в глазах застыли слезы отчаяния. Сорвалось! И как раз в тот момент, когда все складывалось так удачно; он уже держал ее, драгоценную добычу буквально вырвали у него из рук.
Он слышал взрывы смеха, а это было невыносимо. Пытаясь заглушить этот раздирающий смех, он захлопал в ладоши, но волны смеха то стихали, то вновь становились громче.
— Заткнитесь! Все заткнитесь! — не помня себя заорал он.
Он резко повернулся, и смех тут же прекратился. На него смотрели молчаливые лица его жертв.
Схватив нож и угрожающе вытянув его перед собой, он медленно подошел к стойке с париками.
— Вы смеетесь надо мной! — крикнул он фотографиям, приколотым к парикам. — Вам очень весело!
Тишина. Лица манекенщиц, такие красивые, что при взгляде на них возникало какое-то болезненное чувство, блестящие губы, приоткрытые в улыбке, переливающиеся волосы, — они безмолвно взирали на него.
— Кто из вас первый начал? — взвизгнул он. — Признавайтесь, мерзавки, кто поднял меня на смех?
Тишина.
— Отвечайте! — затопал он ногами. Мисс Кровь тяжело вздохнул.
— Ну, сладкие мои, вы не оставляете мне выбора. — Его губы медленно сложились в жестокую мрачную улыбку. — И вы все будете наказаны! Слышите? Тогда в следующий раз вы будете умнее и не посмеете так шутить со мной!
И, схватив первую болванку с париком, он с размаху вонзил в нее нож. Он кромсал и колол до тех пор, пока не изорвал в клочки бумажное лицо и синтетическая набивка и вата не разлетелись по всей комнате.
Затем, не останавливаясь, он схватил вторую болванку, потом — еще одну.
Когда он наконец остановился, ужас содеянного захлестнул его холодной липкой волной. Со стоном уронив нож, он попятился к двери.
— О, мои сладкие! Мои хорошие! — завыл он, с силой вцепившись себе в волосы и мечась по комнате. Затем бросился к безмолвным лицам и тяжело рухнул перед ними на колени.
— Посмотрите, что эта сука заставила меня сделать! — зарыдал он. — Какое горе для всех нас! Но я доберусь до нее! Вот увидите! Эта сучка еще узнает! И очень скоро!
Часть четвертая ПАРАД АЛЛЕ: ИГРА В ОТКРЫТУЮ
Февраль — март 1990 года
59
Проехав по дуге подъездной дорожки, дорогой лимузин остановился перед новым небоскребом на Восточной 81-й улице, и Эдвина вышла как раз напротив входа. В дверях стоял швейцар, одетый подобно королевскому гвардейцу: блестящий шлем с ленточкой под подбородком и высокие лакированные сапоги выше колен.
— Проходите, мэм. — И „гвардеец" проводил ее к отдельному лифту в небольшом вестибюле. — Там только одна кнопка. Лифт доставит вас прямо наверх.
Дверь тут же неслышно закрылась. Это был новый скоростной лифт, и все же подъем занял целых полминуты: апартаменты находились на последнем 72-м этаже.
Лифт доставил ее прямо туда, где, улыбаясь, уже ждал Лео Флад.
— Привет! — радостно воскликнула Эдвина, выпорхнув из раскрывшейся двери. На ней была длинная норковая накидка, выкрашенная в радужные цвета. Ослепительно улыбнувшись, она „клюнула" его в губы.
Ответив тем же и продолжая улыбаться, он взял ее за руки.
— Вы — как видение!
Она распахнула накидку. Черное короткое без бретелек платье с просвечивающими сквозь материю радужными блестками красиво облегало ее фигуру. Ожерелье и серьги представляли собой связки стеклянных шариков неправильной формы — нарочито грубая имитация крупных рубинов, сапфиров и изумрудов. Блестящие черные чулки и туфли на высокой шпильке.
— Нра-авится? — рассмеявшись, она повернулась, как это делают манекенщицы на помосте.
— Нра-авится.
Она снова засмеялась и посмотрела на него. Он был одет просто — белая шелковая рубашка без воротника, широкие черные брюки и бархатные шлепанцы с монограммой. Через расстегнутую наполовину рубашку видна была гладкая мускулистая грудь.
— Вы тоже неплохо выглядите, — отметила она. Он провел ее в огромную гостиную на самом верху небоскреба.
— Добро пожаловать в мир моих фантазий.
И, когда она огляделась, от изумления у нее буквально открылся рот.
Так же, как и в его офисе, комната была высотой в два полных этажа, две стеклянные без швов стены создавали впечатление, что она парит в воздухе, и сейчас, в предзакатных сумерках, эффект усиливался еще больше.
Темнеющее, обступающее со всех сторон небо отражалось в огромной поверхности черного гранитного пола, на котором тоже, казалось, парили (потому что они были на прозрачных ножках) кожаные диваны, кресла и оттоманки; сумеречное мерцание сконцентрировалось и в коллекции произведений искусства бронзового века — мраморных голов со стертыми лицами, гладких чаш и стилизованных фигур, расставленных на встроенных в стены черных лакированных полках; таинственный полусвет исходил изнутри прозрачной, без перил, спиральной лестницы, уходившей вверх на всю высоту зала и ведущей на крышу; призрачное свечение окутывало двух гигантских бронзовых сфинксов на мраморных подиумах метровой высоты, казавшихся сгустками таинственного лунного света в пустыне; оно струилось по полированной стальной поверхности яйцеобразного вытяжного колпака, повисшего над переливающейся поверхностью чуть вогнутой глыбы черного гранита; исходило от стеклянных плоскостей столов и зеркального алюминиевого потолка; эти неуловимые светосумерки, пронизывая и наполняя воздух между шероховатыми бетонными стенами со вдавленными изображениями неких ископаемых фигур, превращали зал в фантастическую пещеру космического века, висящую в пространстве.
