Эдмон Бали - Игра вслепую
И в тот же момент перед ним возникло белое пятно. Он наткнулся на убежище Элин и она вскочила на ноги. Ничего хуже этого вообразить было невозможно: он вскинул ружье.
— Элин! — заорал я. — Ложись!
И тут же грохнул выстрел. Он был один, но в Подкове необыкновенная акустика: могло показаться, что стреляет целая рота пехотинцев, причем сразу со всех сторон. Эхо канонады покатилось между скалами, постепенно замирая, и сам стрелок тоже замер, ошеломленный произведенным эффектом. Тут я метнул нож.
Раздался короткий булькающий звук, стрелок покачнулся, потом медленно опустился на колени, потом, извиваясь, упал на землю. Я бросился вперед, но не к нему, а к тому месту, где находилась Элин. Она сидела на земле, прижав руку к плечу.
— Ты в порядке?
— Он стрелял в меня, — прошептала она и показала окровавленные пальцы.
Я быстро осмотрел её плечо. Пуля прошла по касательной, сорвав лоскут кожи. Рана была болезненной, но не опасной для жизни.
— Давай наложим повязку, — предложил я.
— Он стрелял в меня, — повторила Элин и в голосе её было огромное изумление.
— Думаю, больше он ни в кого не выстрелит, — заметил я, направив свет фонарика в сторону упавшего.
Мой неизвестный противник лежал неподвижно, повернув голову вбок. Из его груди торчала рукоятка ножа.
— Он мертв? — прошептала Элин.
— Не знаю. Посвети мне.
Я взял руку лежавшего и нащупал чуть заметный пульс.
— Он ещё жив. Возможно, вообще не умрет…
Тут я осекся, потому что разглядел лицо раненого. Это был Грэхем! Напрасно я назвал его дилетантом: к нашему лагерю он подобрался более чем профессионально.
— В джипе есть аптечка, — вспомнила Элин.
— Отлично. Пошли.
Я поднял Грэхема на руки и пошел вслед за Элин к нашей машине. Пока Элин доставала аптечку, я поудобнее уложил Грэхема на сложенный спальный мешок, а потом повернулся к Элин.
— Он подождет. Сейчас мы займемся твоей раной.
Как я и предполагал вначале, рана была не слишком серьезной. Я промыл Элин плечо, присыпал антисептиком и перевязал.
— Примерно неделю будет больно двигать рукой. Потом все пройдет.
Казалось, Элин меня не слышит: она заворожено уставилась на блестящую рукоятку ножа в груди Грэхема.
— Ты всегда носишь с собой этот нож? — спросила она наконец.
— Всегда. И мне нужно вытащить его.
Это было не слишком просто. Я попал точно в середину груди, лезвие ушло до рукоятки, и один Бог знает, какие органы повредило. Я резким движением вырвал нож, ожидая, что сейчас хлынет поток артериальной крови и все будет кончено. Но вместо этого побежала лишь тоненькая струйка. Элин прижала к ране салфетку и закрепила её пластырем, а я снова пощупал пульс. Он был ещё слабее, чем в самом начале.
— Кто это? — спросила Элин. — Ты его знаешь?
— Да, — просто ответил я. — Он сказал, что его зовут Грэхем. Это сотрудник Отдела, он работает со Слейдом.
Интересно, он приехал сюда один или с кем-то еще? Мы-то в любом случае были только подсадными утками. Я встал и пошел к деревьям искать ружье. Нашел довольно быстро. Это было идеальное оружие для убийцы карабин Ремингтон с пулями шестого калибра. Короткий приклад, возможность сделать пять выстрелов за пять секунд. Я передернул затвор и вытащил пулю обычную охотничью пуля с мягким концом. Элин повезло: пули могли быть разрывными…
— Он приходит в себя, — сообщила мне Элин, когда я вернулся к джипу. Грэхем действительно открыл глаза, увидел меня с карабином и попытался приподняться, но тут же откинулся назад.
— Ничего не получится, — спокойно заметил я. — С дыркой в животе трудно двигаться.
Грэхем облизал пересохшие губы:
— Слейд сказал… что ты… что ты не опасен…
У него не было сил даже говорить.
— Как видишь, он ошибся, — заметил я. — Если бы ты пришел сюда безоружным, то не лежал бы сейчас раненым. Зачем все это вообще затевалось?
— Посылка… Слейду нужна посылка…
— Да? Но ведь она у тех парней, русских. То есть я полагаю, что они русские.
— Они её не получили, — прошелестел Грэхем. — Слейд… он послал меня за ней сюда. Сказал, что ты ведешь двойную игру…. Что ты темнишь…
— Это становится интересным, — медленно произнес я.
Я сел рядом с Грэхемом, пристроив карабин на коленях так, чтобы им можно было мгновенно воспользоваться.
— Грэхем, кто сообщил Слейду, что у русских нет посылки? Я-то точно ничего ему не говорил. Неужели они наябедничали, что их надули?
По лицу Грэхема скользнула тень недоумения:
— Не знаю… Он приказал… забрать её у тебя.
— И дал тебе вот это, — приподнял я карабин. — Полагаю, меня надо было ликвидировать? А что нужно было сделать с моей девушкой?
— Не знаю… Я не знал… не знал, что она здесь.
— Возможно. Но Слейд-то знал. Иначе зачем было следить за джипом?
Веки Грэхема дрогнули:
— Ты же знаешь… свидетелей быть не должно…
Изо рта у него потекла струйка крови.
— Ах ты подонок! — взорвался я. — Если бы тебя не использовали втемную, я бы тебя просто убил! Значит, Слейд сказал тебе, что я предатель, ты ему поверил, взял карабин и отправился выполнять приказ. Ты что-нибудь слышал о парне по имени Беркби?
Грэхем приоткрыл глаза и отрицательно покачал головой.
— Ладно, это было давно. Значит. Слейд решил проделать старый трюк. Но теперь это уже не имеет значения. Ты приехал один?
Грэхем плотно сжал губы.
— Не геройствуй, — посоветовал я. — Я ведь очень легко могу заставить тебя говорить. Например, наступлю тебе на живот. Хочешь?
Я услышал, как Элин сдавленно ахнула у меня за спиной.
— Ты умрешь, если мы не доставим тебя в больницу. Но мы не сможем этого сделать, если у выезда из Подковы нас ожидает засада. Я не собираюсь рисковать жизнь. Элин потому, что кто-то решил поиграть в молчанку.
Грэхем бросил взгляд в сторону Элин и чуть заметно кивнул:
— Слейд… Он здесь… Около мили…
— На выезде из Подковы?
— Да…
Грэхем снова закрыл глаза. Я взял его за запястье и понял, что пульс стал ещё слабее, потом поднялся на ноги и проверил, заряжен ли карабин.
— Начинай все грузить в машину, — велел я Элин. — Оставь место для него, мы положим его на спальные мешки.
— Что ты собираешься делать?
— Попытаюсь подойти к Слейду поближе и поговорить с ним, — ответил я. — Сообщить, что его мальчик тяжело ранен. А может быть, просто пущу в ход эту игрушку.
Элин побелела.
— Ты хочешь его убить?
— Господи, да не знаю я! Я знаю только, что он не возражал бы против моего убийства, да и твоего заодно. Он перекрыл мне выезд из Подковы, а это — единственное средство, которое у меня есть, чтобы очистить дорогу.
