Дин Кунц - Наследие страха
— Что я рекомендую вам, моя милая, — продолжал Джейкоб, к которому внезапно вернулось самообладание и добродушие, — так это прогулку по парку, немного солнечного света и чистого воздуха — настолько чистого, насколько мы можем получить это так близко от города.
— Интересно, кто здесь сейчас медицинская сестра, — усмехнулась девушка. 1Г Но когда она выполнила свои утренние обязанности по отношению к пациенту, то решила, что над этим предложением не стоит смеяться. У нее и самой было такое чувство, что ей нужно выйти наружу, избавиться от гнетущей атмосферы старого дома.
Она обнаружила, что парк в пять акров может показаться большими земельными угодьями, особенно если он имеет не правильные очертания и изрезан соснами и ивами, придающими ему видимость леса. Парк был хорошо ухожен и иссечен мощеными дорожками, которые петляли среди деревьев, среди холодных, тяжелых теней, которые не казались такими зловещими, как тени в доме. Она бродила примерно с час, пока не пришла к низкой каменной стене, которая отделяла владения Матерли от их соседей.
Когда она шла вдоль стены, наблюдая за птицами, кружившими в утреннем летнем небе, и чувствуя себя как будто заново родившейся в сиянии солнца и свежем воздухе, она наконец заметила соседний дом. Он был не таким большим, как особняк Матерли, но по-своему тоже внушительным жилищем, выстроенным в колониальном стиле, из красного кирпича, с множеством больших окон и белыми ставнями, высокими балконами и белыми колоннами. Участок был благоустроенный, хотя и поменьше, чем владения Матерли. Соседский особняк понравился Элайн, как она решила, больше, чем дом, в котором она сейчас жила, потому что выглядел ужасно практичным. Он был сбалансированным и простым, какими всегда были колониальные дома, и не напичкан причудливыми каменными украшениями, фронтонами и многоярусными, многоугольными крышами.
Когда она прошла дальше, то увидела патио, простое кирпичное сооружение, окруженное кирпичной стеной по колено высотой. Мужчина и женщина лежали на раскладушках, загорая. Им, как подумала Элайн, было около сорока пяти. Жена была все еще подтянутой и привлекательной, в то время как муж позволил себе такую роскошь, как отрастить живот. Она отвела от них взгляд, не желая быть любопытной, и прошла еще двадцать шагов, прежде чем они ее окликнули.
Когда она обернулась, то увидела, что женщина сидит на лежанке и машет рукой.
Она помахала в ответ.
— Заходите выпить, — пригласила ее женщина.
— А калитка есть?
— Через пятьдесят футов, — показала женщина. Ее муж к этому времени сел и кивал в знак согласия.
Элайн отыскала калитку, прошла в нее и направилась к патио.
Соседями были мистер и миссис Бредшоу, Сид и Шила. Еще прежде, чем она успела представиться, они решили вопрос с выпивкой. Хозяева удивились, что гостья попросила только колы, но оставили все как есть, когда не сумели уговорить ее выпить скотча или джина с тоником. Дворецкий Бредшоу, молодой, довольно красивый человек по имени Уильям, принес выпивку на серебряном подносе вместе с разнообразными закусками. Когда это было сделано. Шила и Сид были готовы перейти к разговору.
Если бы она заранее знала, каков будет характер беседы, то ни за что не прошла бы через калитку в каменной стене.
— Вы, как я понимаю, новая медсестра Джейкоба, — начала Шила.
— Бедняга Джейк, — вставил Сид. — Он был такой активный, такой живой до паралича. Слишком много холестерина. Это, знаете ли, приводит к проблемам с кровообращением. К тромбам, сердечным приступам, к чему угодно.
— Он по-прежнему живой, — возразила Элайн, охваченная странным стремлением защитить старика от этой несколько развязной пары.
— Вы должны простить Сида, — ухмыльнулась Шила. — Он помешался на холестерине.
Элайн рассмотрела проблему его избыточного веса и решила, что в основном это последствие возлияний. Куда лучше, подумала она, набирать дополнительные фунты через лишние бифштексы, лишний хлеб, лишний картофель.
Шила поинтересовалась:
— Как вам нравится ваша работа?
— Замечательно, — сказала Элайн. — В первый раз я по-настоящему сама себе хозяйка.
И разговор перекочевал в безобидное русло, шутливую беседу, которую Элайн находила приятной, за некоторыми исключениями. Она рассказала им о курсах медсестер и о сиротском приюте. Это последнее вызвало у хозяев прилив сочувствия, которого она не хотела и не оценила. Сочувствие было ей ни к чему. Жизнь такова, какова она есть, и вы только увязаете в трясине, если начинаете роптать на то, что судьба уготовила вам. Она узнала, что Сид Бредшоу сколотил свое скромное состояние в киноиндустрии; он владел сетью полноэкранных и малых кинотеатров в Питтсбурге и его окрестностях. Это было бы увлекательной темой, если бы Бредшоу не продолжали приправлять свои рассказы колкостями в адрес Матерли, которые она едва ли могла поддерживать, работая у них. Казалось, Сид завидует, что Ли Матерли богаче. Господь свидетель, у него было больше денег, чем он сам мог истратить. И все-таки Сид завидовал Ли из-за более крупного состояния. Оба — и Сид и Шила — часто ссылались на то, что Ли “родился богатым, не заработав ни гроша”. Когда Элайн рискнула предположить, что Ли вот уже несколько лет успешно ведет семейные дела, Сид фыркнул:
— Кто же не сделает деньги, если у него есть стартовый капитал? Если у вас есть деньги, вы можете сделать еще, даже если не имеете к этому способностей.
Жаркое солнце изливалось на Элайн наподобие меда, обжигающего меда. Девушка покрылась испариной. Кресло под ней, шезлонг из пластика и соломы, казалось, становились жестче и неудобнее с каждой минутой.
Когда весенние птицы у них над головами устремлялись вниз и окликали друг друга, их голоса, искаженные жарой, превращались в леденящие душу вопли, от которых у нее по спине бегали мурашки.
В конце концов она узнала, что Сид Бредшоу и Ли Матерли учились в средней школе в одном и том же классе, поступили в один и тот же колледж. Бредшоу происходил из гораздо менее состоятельной семьи и считал, что целью всей его жизни является “утереть нос” Ли Матерли, доказать ценность того, что ты когда-то жил в бедности. Он растолковывал преимущества бедного детства так же громогласно, как предупреждал об опасности питания продуктами с повышенным содержанием холестерина. Он испытывал неудовлетворенность из-за того, что не сколотил такого состояния, каким распоряжались Матерли, и знал, что никогда не сколотит. Он не мог наслаждаться своими собственными достижениями, своим собственным богатством. Вместо этого ему нужно было добиться желанного превосходства над Матерли, высказываясь против них и пытаясь умалить их в глазах других. Все это было очень печально — и глупо. Детское соперничество разрушило взрослую жизнь Сида Бредшоу.
